Страница 7 из 118
— Мы же доложили об аварии, — механически произнёс Карреру.
— Я отправил сообщение вторично.
— Хорошо.
«Они не могут повернуть»: мысль — застывающий клей, льётся и льётся из бочки в чёрный колодец. «Они не могут ломить против «большой свиты». Никакая долбаная группа». Патрик глотал и глотал комок. Горло начинало саднить.
— Они должны уже ответить.
— Они молчат, капитан.
Карреру понял.
Первый пилот обернулся, и Ано люто, по-чёрному позавидовал Маунгу. Спокойствие и едва уловимая грусть на лице азиата не были маской, плодом самообладания и притворства. Он не боялся. И всё. Просто не боялся.
— Каков курс в данный момент? — прикосновение ледяного взгляда оказалось приятным, как компресс.
— Идём прямиком в «Йиррму», — ответил Кхин, пожав плечами.
— Что, на таран угадали? — фыркнул Патрик.
— Нет, конечно. Но с сохранением теперешнего курса пройдём на расстоянии в пару тысяч километров.
— Если будет ещё чему проходить… — пробормотал О’Доннелл.
— Отставить панику, — хрипло сказал Карреру.
— Это не паника, капитан, — внезапно обнаглел второй пилот. — Это факт.
— Отставить… хамство.
О’Доннелл захихикал.
— Вы в порядке, капитан? — обыденно спросил Кхин. — Выглядите нездоровым.
— Правильно, — вслух подумал О’Доннелл, — здоровеньким помирать обидно…
— Патрик, заткнись.
— Спасибо, Маунг.
— Я… — Ано подавился словом, — у меня, должно быть… я в порядке, — «Зачем спрашивает?» — мелькнуло раздражённое.
Капитанский экран вспыхнул золотыми панелями, они на миг озарили рубку и погасли. Перелив певчего дерева, сыгранный для отца любящей дочерью, зазвенел в воздухе. Смолк, тонким эхом таясь по углам.
Первый пилот скосил глаза на капитана. Потом на экран. Вызов предназначался Карреру, но тот, похоже, был не в состоянии даже прочитать принятое, не то что среагировать адекватно.
Впрочем, на такое и Маунг не смог бы легко ответить.
Лицо О’Доннелла перекосила улыбка.
— Капитан, нам помощь нужна? — надтреснуто, со смешком выдал он.
— Что? — прохрипел тот.
— По общей линии сообщение от противника. Они спрашивают, не нужна ли нам помощь.
Карреру резко сгорбился. На миг Кхин заподозрил худшее. Потом понял, что тот насильно заставляет разладившийся организм работать снова, губя необходимейшие ресурсы, выжигая нервные клетки… европеец не владел никакими техниками, его сила воли была — буквально — грубой силой, расходуемой настолько неэкономно и неразумно, насколько вообще возможно. И всё-таки капитан распрямлял себя, готовясь в последний рывок.
Маунг почувствовал уважение. Он был свидетелем подвига.
— Какого чёрта?… — взрыкнул, наконец, Карреру, поднимая взгляд.
Патрик заледенел лицом. Отчеканил:
— Получено требование визуального контакта.
Капитан вдохнул и выдохнул — шумно, глубоко. Маунг смотрел на него с болью. Порой человек способен поделиться собственной силой, но как делиться своим умением? Ему можно только учить. Долго. Кхин колебался, не предложить ли Карреру заменить его, когда тот спокойно приказал:
— Принять. Включить переводчик.
Данные о местоположении уже устарели на несколько минут. Всё это время корабли мчались друг другу навстречу — как далеко сейчас се-ренкхра?
— Связь установлена, — шепнула Иренэ.
Маунг стиснул зубы и подобрался в кресле. Напомнил себе, что в сансаре всё иллюзорно, что благие дакини и Махакала имеют зримый чудовищный вид. Что корабль осенён небесной удачей. Что до се-ренкхры более пяти парсек, броня и орудия «Миннесоты» исправны, и проклятая группа «Шторм» всё-таки близко, близко, почти совсем рядом, и…
…что это не он сейчас смотрит в золотые вражеские глаза.
В центральном экране, ослепительный и грозный как молния, стоял ррит.
Изображение плыло, но гранитной неподвижности врага не скрадывали помехи. Маунг быстро читал отличительные знаки инопланетянина, снизу вверх — от тяжёлого пояса и рукояток священных ножей в ножнах. От широкой груди: завораживающе красивых насечек, чёрных по желтоватому металлу брони, странно похожей на древние людские доспехи. От длинной гривы, заплетённой в множество кос с зажимами и подвесками, от крупных парных браслетов, громоздкого ожерелья-воротника из тысячи причудливых звеньев — до серёг. Скромных, розовато-белых серёг из кости.
Из костей. Из чьих-то маленьких пятипалых рук.
Ррит смотрел недвижно, словно позволяя любоваться собой.
«Это он. Сам, — думал Маунг. — Это Т’нерхма».
И дальше мысли соскальзывали, точно под откос по обледенелой тропе — что у ррит три сердца, и оттого они намного выносливее людей, что до войны люди успели освоить три планеты земного типа, что слишком многие расы Галактики используют для дыхания кислород, и что значат украшения рритского командарма: зажимы в косах, браслеты и ожерелье… что означает ожерелье?
Всё равно. Только не думать о том, как капитан сидит под взглядом врага, встречая его молчаливый смех.
Глаза ррит, озёра кипящего золота в чёрной кайме, сузились, тонкие губы дрогнули, открывая белизну природного оружия. Как они сумели сохранить зубы и когти не атрофировавшимися за время разумности, вчетверо большее, чем у людей? Пятипалая, почти человеческая ладонь огладила левую височную косу, и из кончиков пальцев мягко, наполовину вытекли янтарные острия.
Т’нерхма что-то сказал — минуту назад. Звука не было, только картинка, а потому слова врага произнёс переводчик голосом Иренэ.
— Х’манку нужна помощь? — спросила девушка, и безумной насмешкой почудилось в речи компьютера — участие.
«Они понимают, что у нас неисправны двигатели», — мельком подумал Маунг.
Карреру с усилием поднял лицо: как самого себя вздёрнул за подбородок.
— Мы признательны за беспокойство. Нам не нужна помощь.
За время ожидания командарм не шевельнулся — даже блики на украшениях не дрогнули.
— Неужто х’манк отважен? — челюсти Т’нерхмы разошлись, открывая, насколько в действительности длинны клыки ррит, жесточайших воинов во Вселенной.
Бледный до желтизны Карреру улыбнулся.
Спокойно и гордо улыбнулся в ответ.
Кхин вздрогнул. Выпрямился в пилотском кресле и одними губами начал произносить мантру. Ощущение тупого дурмана медленно отступало.
Ещё.
Снова.
Ом.
Обладает ли ррит природой Будды?
Смотри сейчас кто-то на Маунга, увидел бы, как каменеет и светится внутренне-ясным его лицо, словно останавливается в жизни, и чёткие губы складываются в чужую улыбку.
Ррит более не удостаивал червей-х’манков членораздельной речью. Лишь рыком, упреждающим жертву о часе смерти, — чуть склонившись к экрану со своей стороны, будто грозя прыгнуть сквозь и тотчас самолично разорвать глотку. Закачались косы, отягощённые металлом, лёгкие серьги мотнулись, когда он выпрямился, собирая бронёй свет командного пункта «Йиррмы».
И Ано Карреру захрипел и сполз в кресле, царапая грудь.
Только теперь Маунг услыхал вой тревоги.
Двери рубки разошлись. Вбежал Морески, заспанный и оттого какой-то одичавший. Следом, дыша ему в спину, появился Джек Лэнгсон. «Млять!!» — по обыкновению вопил последний, уже разобравшись в ситуации не разумом, но чутьём. Маунг не шелохнулся.
Истекла минута, требовавшаяся для того, чтобы «Йиррма» получил изображение с «Миннесоты».
Ррит засмеялся.
Это мало напоминало человеческий смех, но сомнений не оставалось; да и как он мог не смеяться, гордый воин, — такое стоит рассказывать в кругу сородичей, похваляясь и хохоча за пиром победы: х’манк, жалкая тварь, умер от страха, увидев его клыки.
— Пинцет, — негромко и по-детски обиженно сказал О’Доннелл. — П-подгадал…
Счастливчик шагнул вперёд, деловито вытащил повисшего мешком Карреру из кресла и сунул в руки ошалелому Морески. Стал перед капитанским экраном, вздёрнул подбородок.
Воин увидел воина.