Страница 26 из 93
Уже почти ни на что не надеясь, я распорядился вызвать ко мне тех акритов, кто бывал в Ухрелле, а сам отправился в темницу.
Когда я вошел в камеру, Дион производил над пленником какие-то непонятные манипуляции с участием смарагда. Увидев меня, Дион приложил палец к губам и показал на дверь. Я вышел в коридор, а он на цыпочках последовал за мной.
— Все готово, — прошептал он. — Теперь этот вратник думает, что находится у своих. Говорите с ним как его начальник, и он ответит на все вопросы, только умоляю, не спрашивайте ни о чем таком, что его начальник и сам должен знать.
М-да, положение. Теперь, пожалуй, вратника не спросишь, как зовут его вождя… Впрочем, посмотрим.
Мы вернулись в камеру, и я сразу обратился к пленнику самым властным начальственным голосом (что-что, а это я умею):
— Итак, ты наконец очнулся. Имя?
— Дундур, о озаренный. Воин из отряда Зурчуна.
Гм, значит, начальники у них «озаренные», если я правильно понял его собачий ромейский.
— Доложи, что случилось с вашим отрядом.
И он принялся докладывать, причем делал это весьма обстоятельно, описывая всю деятельность банды и свою лично. К концу отчета меня раздирали два противоречивых чувства — желание как следует проблеваться и стремление задушить на месте этого гаденыша. Но я сделал героическое усилие над собой и продолжил допрос:
— Куда должен был отправиться ваш отряд по завершении отлова? — Ибо вратники называли свои разбои именно так.
— В свой лагерь, он находится в селении Смартиган, о озаренный. Там мы всегда сдаем пленников глерам и отдыхаем, готовясь к новым походам во имя Великого Безымянного.
Я не знал, кто такие глеры, но расспрашивать по вполне понятным причинам не решился.
— Кому ваш командир должен был доложить о действиях отряда?
Вратник нахмурился, не открывая глаз (видимо, этот вопрос показался ему странным), но тем не менее ответил:
— Сведущему Кирхуну в Умельчиоре. Но я не понимаю…
— Спокойно, милит[10]. Дело в том, что из всего вашего отряда не осталось в живых никого, кроме тебя, и есть опасения, что ты — шпион антов. Поэтому пусть тебя не удивляют мои вопросы, мы всего лишь проверяем, не изменник ли ты. Тебе доводилось бывать в главном лагере? — Я выстрелил наугад, но попал в точку.
— Да. Я трижды сопровождал озаренного Зурчуна в Мулетан на Шарвар.
— Сколько до него от Смартигана? — В отличие от этого селения, никакого Мулетана я на карте не видел. А это название меня очень заинтриговало. Не мешало бы также узнать, когда там устраивают загадочный Шарвар.
— Восемьдесят пять миль. — Вратник даже улыбнулся простоте ловушки.
— На восток? — уточнил я.
— На северо-восток, — поправил меня вратник и снова улыбнулся.
Я допрашивал его чуть ли не весь день, выуживая под видом «проверки» то, что интересовало не мифического «озаренного», а меня — первого стратега Антии, принца Главка. И под конец сам утомился не меньше вратника, хоть и не был ранен. Но требуемые сведения я получил, и они меня не слишком обрадовали.
Дундур подтвердил, что никаких дорог, кроме проселочных, в Ухрелле нет. Лагеря вратников располагаются близ селений, но всегда на лесной опушке, а леса Ухреллы вратники знают как свои пять пальцев. Дважды в году, на Среднелетье и Среднезимье, командиры отрядов и избранные рядовые съезжаются в Мулетан на свои радения (шарвары). К сожалению, Дундур не принадлежит к числу избранных и на сами радения его не допускают (к его безмерному огорчению), так что чем занимаются там его товарищи, он не может сказать, но полагает, что им выпадает счастье лицезреть Великое Безымянное.
Под конец я задал ему вопрос, не особенно важный с военной точки зрения, но неизбежный с точки зрения личной. Потому что я хотел знать своего врага.
— А ну-ка, ответь в последний раз, и на этом будем считать проверку законченной. Как зовут вождя вратников, Того, Кому Все Ведомо?
Видимо, я сказал что-то не то, поскольку глаза вратника вдруг распахнулись и даже потеряли стеклянный блеск, он увидел меня и узнал. Но заклинания Диона все еще действовали, и он, хоть и сквозь зубы, вынужден был отвечать. Однако его голос звучал не так, как до встречи с Дионом. Не был он и монотонным и низким, каким зелот только что отвечал на мои вопросы.
— Великое Безымянное, а тебя — Сын Погибели, Рожденный На Погибель. Но погибели не миновать и тебе.
И с удивительными для тяжелораненого силой и проворством он схватил меня обеими руками за горло. Я пытался оторвать их от себя, но они походили крепостью на железные тиски. В глазах у меня потемнело, а в ушах появился звон, заглушавший бесполезные крики Диона. Вратником овладела какая-то сила, сделавшая его невосприимчивым для любых заклинаний. В последней попытке спастись я лихорадочно зашарил у себя на поясе. Меч бесполезен, не выхватить. Кинжал Альдоны — вот то, что нужно. Выдернув кинжал из ножен, я из последней силы всадил трехгранный клинок в левый бок вратника, под пятое ребро.
Это подействовало. Железные тиски разжались, и пленник рухнул на каменный пол. Но прежде чем умереть, он прошептал:
— Тебе все равно не уйти от погибели. Великое Безымянное знает о тебе и нашлет напасть, с которой ты не справишься.
Я втянул воздух в измученные легкие и осторожно повел головой из стороны в сторону, застонав при этом от боли.
— С вами все в порядке, принц? Он ничего вам не повредил? — встревоженно спросил меня Дион, наверно уже не в первый раз.
— Кажется, да, — прохрипел я в ответ.
— Слава богам! Я бы ни за что не простил себе, если б он покалечил вас. Это я виноват, надо было его связать, а еще лучше — заковать в кандалы, но я понадеялся на его слабость и на свое искусство.
Это мне показалось забавным.
— Видно, тебе надо осваивать, кроме магии, и воинскую науку, а, Дион? — усмехнулся я. — Заклинания-то могут и подвести, а вот стальной клинок — никогда. Против него бессильна даже сила, которая овладела этим малым.
— Какая сила? О чем вы говорите, мой принц?
— Как? — удивился я. — Неужели ты ничего не почувствовал в тот миг, когда вратник вырвался из твоих чар и заговорил не своим голосом? Кстати, почему он вырвался? Что я сделал не так?
— Вы спросили его, как зовут вождя вратников, — ответил на последний вопрос Дион, явно предпочтя пропустить мимо ушей все остальное. — Помните? — И процитировал: — «… А они сами называют себя шемивонами — отказниками, так как отказываются идти путем богов и героев, а желают остаться после смерти на Теохироме и слиться в Великом Безымянном».
Я с досадой стукнул себя кулаком по лбу:
— Какой же я дурак! Ведь читал же в «Истории Исси» как они себя называли, а тут на тебе — ляпнул. Привык слышать со всех сторон: «вратники» да «вратники», вот и… Но разве ты не почувствовал, — вернулся я к прежнему своему вопросу, — как в тот миг, когда он вырвался из-под власти твоих чар, им овладела какая-то Сила, исчезнувшая только после того, как он испустил дух? Я думал, маг должен замечать подобные явления.
— Вообще-то да, — смиренно подтвердил Дион, — но я ничего подобного не заметил. Вам, наверно, показалось, мой принц. — На меня он при этом не смотрел, и я понял: он тоже ощутил присутствие неведомой Силы и просто боится говорить о ней. Я решил пока не давить на него и заговорил о другом:
— Ладно, не вышло с этим пленным — добудем других, в следующий раз буду умнее и узнаю все, что надо.
— К-какой с-следующий раз? — даже заикаться стал Дион. — Неужели вы хотите снова лезть в Ухреллу, прямо в лапы к вратникам? Вас же убьют!
Последнее прозвучало с неподдельной тревогой, ведь он действительно боялся за меня, добрый старина Дион. Пусть наши отношения складывались не всегда удачно, но в глубине души я всегда считал Диона хорошим человеком и раздражался, когда заносчивые левкийцы называли его при мне полуварваром. Да, мать его была таокларка, но если кто из левкийцев и сохранил в себе дух былого величия, так это Дион. Ну и, конечно, Архелай. Недаром они так дружили…
10
Милит (ром.) — воин.