Атака из Атлантиды

Они подошли к небольшому откосу, который неплохо защищал от ветра. Эли уселся на брошенное одеяло. Он плохо спал прошлой ночью и сейчас собирался вздремнуть, несмотря на колотящееся сердце и временами накатывающий озноб. Мейа принесла с собой единственную книгу, которую Клеон сохранил со времен своего ученичества — старое земное издание нескольких книг Библии. Должно быть, девушка с Клеоном выучили эти проповеди наизусть и регулярно обращались к ним. Джадсон с удовольствием растянулся на одеяле, вдыхая диковатый запах цветов, который напоминал ему земной вкус — горького миндаля, а Мейа уютно устроилась рядышком. Возможно, умышленно, она оказалась к Эли ближе, чем должна была быть. Так близко, что было видно, как вздымается ее грудь при каждом вдохе.

Он подскочил с громким возгласом. Он уставился на нее, как полный идиот. Грудь? Откуда у нее взялась грудь, если прежде Мейа была плоской, как растительный лист? Такой он впервые увидел ее!

Но теперь дева стала иной — и произошло это совсем быстро.

— Ты же хотел, чтобы у меня была грудь, вот я и изменилась, — отозвалась Мейа влажным, мерцающим голосом. Хорошо, что заметил! У меня и кожа перестала быть зеленоватой, потому что тебе она не нравилась. И линия на животе, обозначающая сумку, тоже исчезла, видишь?

Да, он видел, но в тот момент был слишком изумлен произошедшими с ней метаморфозами. Бели Мейа использовала набивку, то заштопала просто замечательно.

Она, видя его удивление, объяснила:

— Набивку? Груди настоящие. Я выбрала в твоей памяти те, которые тебе больше всего нравились. Ты можешь коснуться их, если не веришь мне. Но я не обманываю. Попробуй. В конце концов, это ничего не означает — по крайней мере, для меня…

Но когда пальцы Эли скользнули ей под одежду, дыхание у обоих участилось. Он почувствовал, как волнуется девушка. Соски на ее груди поднялись, его руки прильнули…

Спустя мгновение она наклонилась к нему, и ее губы открылись губам Эли. Вдруг Мейа резко отстранилась, глядя на него округлившимися испуганными глазами. Впервые он заметил страх на ее нежном лице.

— Нет! — прошептала богиня.

Но это должно было случиться. Для Эли все стало ясно сейчас. Отдаваясь ему, она лишалась своей опасной власти, и должна была стать совершенно иной. Он был уверен, произошедшие изменения коснутся лишь мнимого — для нее обернутся ничтожным, всего лишь потерей веры в себя, но это уже не казалось принципиальным. Таково было его решение. Утратит веру… Ну, даже если и дар, так что? Ей будет лучше. Земля никогда не узнает о ней, и… и потом, черт возьми, прошло десять лет с тех пор, как он не обнимал женщины!

Эли сжал руки до синевы. И устремился к богине. Лицо Мейи побледнело, затем вновь стало решительным, и что-то, казалось, взорвалось в его голове. Он зашатался и, не удержавшись на ногах, упал. Она повторила:

— Нет, милый. Не сейчас. Я должна подумать.

Он ждал, зная, что ничего не может сделать с созданием, наделенным властью богини. В Эли поднималась какая-то сила, стремившаяся выплеснуться наружу, но он мог лишь лежать, как болван, и дожидаться. В конце концов, не он, а именно она подошла к нему, устроилась на одеяле, соблазнительно медленно стянула одежду и придвинулась ближе. Он лежал неподвижно, пока Мейа сама не дотронулась до него.

Она почти вдавилась в его тело и вся напряглась. Грудь тяжело воздымалась. Наконец, она прошептала:

— Покажи мне все в твоих мыслях еще раз. Покажи все. Я должна быть уверенной.

Его руки нашли разрез на юбке, потом пряжку. Но Эли хотел следовать ее желаниям, несмотря на свои запутанные, закружившиеся в вихре мысли. И вдруг она оказалась прямо перед ним, задышав в самое ухо:

— Теперь я уверена. Эли, я уверена… Десять лет — долгий срок.

Последним, что запомнилось ему в тот день, была спящая в полном изнеможении женщина с легкой улыбкой на губах.

Она что-то шепнула ему слабым голосом, он коснулся ее сладких губ, умирая от нежности, но коснулся тихонько, чтобы не потревожить. Аромат миндаля, которым были пронизаны здешние дикие травы на полмили вокруг, обжег его призрачным предвкушением счастья. Десять лет, долгий срок.

Стемнело, пока добрался до дома. Эли заставил себя успокоиться и направился к зданию, собрать записи. Там он застал читающего Клеона. Но ругаться со стариком не было ни сил, ни настроения. Джадсон просто выставил его, а сам быстро собрался и отправился в Калву, надеясь, что у него хватит денег на дорогу.

Это была долгая поездка, и времени на раздумья вполне хватило. Временами он злорадствовал: власти Мейи пришел конец, что доказывала его победа над ней. Но тут же сгорал от стыда, понимая: то, что они сотворили, было караемо, нарушало табу. Обуревали его и другие шалые чувства, которые Эли пытался гнать прочь, но они захлестывали его с новой силой, слишком сладка оказалась, слишком невиданна эта, отнюдь не первая в его жизни, волшебная женщина, слишком его зацепила. Когда же корабль Джадсона задержали, он испугался, что Мейа вернет подарок обратно. Но он так больше ничего о ней не услышал. Вместо нее появился старый Клеон.

Только это уже не имело значения. Эли находился за забором аэродрома и готовился к отправлению, а местных жителей туда не пускали. Клеон все же попытался проникнуть внутрь, но ему не разрешили. Увидев наконец Эли, он вытянул вперед руку и швырнул ему что-то через ограждение…

Это была тоненькая маленькая книжка — сборник миссионерских проповедей, которые читала Мейа. Пока подымал ее, пока пытался понять, что же все это означило, запах — похожий на запах цветов, — ударил ему в голову. Клеон успел удалиться. Встряхнув книжку, Эли не обнаружил между страницами никакого послания. Ничего она не написала и на об ложке, что было для Джадсона настоящей загадкой. Богиня исчезла, видимо, а Мейа, женщина из плоти и крови, не пожелала о себе объявить. Ничего так и не написала, жаль. Ну, а книжку… Да, в общем-то, книжек Эли Джадсон в то время не читал. Ни этих, ни других. А уж с проповедями — и подавно.

В то время, когда он покидал Сайон, все его мысли были о родине, о которой по-настоящему истосковался. Он еще раз понюхал обложку… Острый, странный, пронзительный аромат. Понюхал — и забыл его на долгие годы. И вот тридцать лет спустя, в Калве, Джадсон проснулся с тем запахом на губах.

И — рано проснулся. Его разбудило солнце, заглянувшее в окна апартаментов. Он застонал, все еще испытывая боль в теле, и повернулся, чтобы нащупать очки. Ночью был должен явиться раб, чтобы раздеть его. Вот, наконец, он появился и принес вычищенную одежду Эли и чашку утреннего кофе.

Окна с одной стороны комнаты выходили на север и смотрели на холм. Другие — обращены на расположенный за домом сад. Джадсон распахнул одно из окон, и в комнату ворвался поток свежего воздуха с гомоном детских голосов. В саду играли трое маленьких мальчиков, от шести до одиннадцати лет.

Судя по внешнему виду, явно дети Дюпонта. Человеку нужно было быть глупцом, чтобы заводить здесь детей. Да еще от родной сестры. Фу ты. Но, разглядывая мальчишек, Джадсон не мог порицать Дюпонта. В душе его поднималась зависть.

Эли захлопнул окно, и тут в комнату вошел сам Дюпонт.

Он выглядел больным и испуганным. Не тратя время на приветствия и любезности, он закричал:

— Фас Кайа арестовала Атхона! Она хочет покарать его за осквернение храма. Суд скоро начнется! И это после того, как я приказал ей оставить его в покое. Идемте же, мы должны остановить ее!

Совершенно не по правилам. Джадсон испытал шок, но не запаниковал. Он ожидал чего-нибудь в этом роде от жрицы.

— Я отменил твой приказ в смысле покоя, — сказал Эли. Он понимал, что компрометирует себя — возможно, уже мысленно принимая взятку Кайи — но не было смысла исправлять то, что она сделала. Это всего лишь какой-то пророк. Мало их что ли? Чем меньше вреда, тем лучше. — Если ты волнуешься, Дюпонт, может, тебе стоит забрать сестру и мальчиков на корабль?

Слабость, охватившая его помощника при этих словах, была очевидна. Упоминания о кровосмешении было достаточно, чтобы окончательно выбить его из колеи. Но наконец тот кивнул, соглашаясь. Встряхнувшись, чтобы прийти в себя, он направился в сад. А Джадсон поспешил на улицу. Там его, конечно, не дожидалась колесница; Фас Кайа и не побеспокоилась о его присутствии. Он был только рукою с Земли.