Атака из Атлантиды

С улицы донеслись крики и плач. Сначала одна машина тронулась с места, потом вторая, за ними последовала целая колонна. Амос подошел к двери и вдохнул прохладный воздух. Из всех домов люди выносили вещи и грузили их в машины; другие уже отправлялись в путь. Они махали рукой ему на прощание. Он слышал телефонные звонки в соседних домах; если сейчас Нелли приходится отвечать на какие-то срочные запросы, то она о нем забыла.

Он вернулся к алтарю и опустился на колени. Ему не приходила на ум ни одна молитва. Он просто сжал свои узловатые руки и стоял на коленях, глядя вверх, на зримый символ своей жизни. Звуки на улице слились в единый шум.

Не имело значения, собирался ли кто-нибудь прийти в церковь. Двери церкви открыты, как и должно было быть во времена бедствий. Амос давно уже перестал навязывать веру тем, кто не был готов ее принять.

И понемногу это стало частью его жизни. Он научился принимать неизбежное; давным-давно, когда умерла его маленькая дочь, он не умел заглушать боль, которая, казалось, стала частью его жизни. Но он смог похоронить эту душевную боль в своей преданности Богу и принял испытание, посланное Всевышним, без гнева. И сейчас он снова принял все, как есть.

Позади послышались шаги. Он обернулся и увидел портниху Анжелу Андучини, замешкавшуюся у двери. Прежде она никогда не приходила, хотя и жила здесь, в Уэсли, давно — с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать лет. Она нерешительно посмотрела на Амоса, перекрестилась и замерла в ожидании.

Он поднялся с колен.

— Входи, Анжела. Это дом Господа, и все Его дочери здесь долгожданны.

Анжела оглянулась и бросила взгляд на улицу. Ее лицо застыло от напряжения и страха.

— Я думала… может быть, орган…

Он открыл ей дверь, включил орган и начал объяснять, но по ее улыбке понял, что в этом нет необходимости. Огрубевшие пальцы пробежали по регистрам, и она начала играть — тихо, как будто бы для себя. Амос сел на скамью и стал слушать. Уже два года он был недоволен органом, но теперь он понял, что в инструменте не было дефекта. Виноват был прежний исполнитель. Музыка, которая звучала сейчас, была необычна для церковного исполнения, но ему она нравилась.

Вошла супружеская пара, направлявшаяся в старый Серрей, на загородную ферму. Они держались за руки, словно поддерживая друг друга. Минуту спустя Баз Уильяме, оступаясь, попытался на цыпочках пройти по проходу между рядами — туда, где сидел Амос. Когда родители База погибли, он превратился в настоящую проблему для городка. Он и сейчас был навеселе, хотя и не столь громогласен, как всегда.

— У меня и машины нет, да и я уже пропустил стаканчик, — пробормотал он. — Можно мне здесь остаться, пока кто-нибудь явится?

Амос вздохнул, подталкивая База на место, куда он хотел сесть. Должна где-то найтись машина для четырех заблудших, вспомнивших о Боге тогда, когда все о нем забыли. Если бы ктото умел водить машину, Амос смог бы найти какой-нибудь транспорт и отправить их в безопасное место. Внезапно музыка смолкла. Церковь перестала ощущаться как пристанище, и он вернулся в мир реальности, который казался сейчас таким нереальным. Он прошелся взад и вперед, пытаясь вспомнить, взял ли этот парень Джеймсон свою отремонтированную старенькую машину, и в это время перед церковью остановился грузовик. Из него вышел доктор Миллер и, тяжело дыша, протиснулся через дверь. Он сразу же уловил ситуацию:

— Всего лишь четверо, Амос? Я думаю, мы могли бы всех их перевезти, — доктор обернулся к Базу: — у меня машина стоит на улице, Баз. Собери всех остальных и в путь!

— Я пьян, — сказал Баз и сильно покраснел.

— Хорошо, ты выпил. Но, по крайней мере, ты сознаешь это, и проблемы с движением уже нет. Отправляйтесь в направлении Салины, не превышайте скорости 40 километров, и все будет все в порядке.

Доктор подошел к органу и вывел маленькую Анжелу Андучини на улицу, где Баз собирал людей.

— Поехали! Эй, где вы все!

Они тронулись в путь. Баз восседал за рулем, Анжела рядом с ним. Город был пуст. Амос закрыл орган и начал запирать двери церкви.

— У меня трактор на улице стоит, Амос, — сказал наконец доктор. — Я устал от всяких ухищрений. Здесь было больше простаков, чем ты думаешь, — которые считали, что они могут прямо здесь спрятаться. Кто-нибудь, конечно, все равно остался. Ну, с виду этот трактор — не высший класс, но проедет по проселочным дорогам, где любая машина застрянет. Давай, Амос. Нелли уже уехала, и ее машина была загружена полностью.

Амос покачал головой. Раньше он не думал об этом, но решение он принял с самого начала — Руфь должна была быть похоронена достойным образом! Он не мог оставить ее здесь, так же, как если бы она была жива.

— Доктор, вам придется уезжать одному.

— Я понял, — вздохнул доктор, вытирая пот со лба. — До самой смерти буду помнить, что у верующих больше храбрости, чем у атеистов! Нет уж, мы теперь вместе. Вот что я чувствую, хотя это и не покажется благородным. Ладно, думаю, стоит погасить свечи.

Амос неохотно задул свечи на алтаре, изумляясь, как ему такое пришло в голову — уговаривать доктора ехать одному.

Он уже слышал отдаленный звук выстрелов. Это означало, что инопланетяне приближаются.

С улицы донесся стук работающего мотора, затем он замолк. Раздался возглас, затем пауза, и мотор заработал снова. Он тарахтел несколько секунд, но затем снова заглох.

Доктор открыл одну из дверей и выглянул из церкви. На середине мостовой мужчина толкал старенький автомобиль, его жена сидела за рулем. Машина не заводилась. Мужчина достал инструменты, открыл капот и начал искать неисправность.

— Если вы умеете водить трактор, полдела сделано! — крикнул ему доктор.

Мужчина поднял голову, оглянулся на доктора, потом быстро вывел женщину из машины, и они направились к трактору. Мотор затарахтел, мужчина быстро включил скорость, и они уехали, оставив Амоса и доктора в безвыходном положении. Инопланетяне приближались. Из-за поворота сверкнули фары. Спрятаться было некуда, за исключением церкви. Они нашли окно, где краска, нанесенная на стекло, запузырилась, и расчистили небольшой пятачок, чтобы наблюдать за тем, что происходит на улице. Показались первые инопланетяне, похоже, это был отряд развдчиков. Они носились от дома к дому. За ними тянулось облако ярко светящегося дыма, но огня нигде не было видно. По крайней мере, ни одно здание не загорелось. Когда появилась основная группа инопланетян, распахнулась дверь одного из домов. Оттуда выскочил сухопарый мужчина и его полная жена, за ними следовала их еще более полная дочь. Они бросились бежать по улице, яростно срывая с себя одежду и неистово расцарапывая покрасневшую кожу. Раздались крики. Все трое обернулись, но не остановились. Прозвучали выстрелы. Вначале Амос подумал, что это невероятно плохо стреляют. Далее он понял, что это невероятно меткая стрельба. Инопланетяне прежде всего стреляли по кистям рук, затем методично стреляли по рукам, не теряя возможности подвергнуть людей мукам.

Впервые за долгое время Амос ощущал страх и гнев, а в груди словно застрял ледяной ком. Он встал, резко распрямив плечи, подняв голову, и направился к двери. Губы его шевелились в такт словам, которые он понимал лишь наполовину:

- «Восстань, Господи! О, Господи, подними руку Твою; не забудь робких».  По какой причине эти нечестивые должны относиться к Господу с пренебрежением?

- «Ты не отомстишь мне за это, — произнес он тихо. — Ты видел это, потому что Ты созерцал беду и горе, чтобы отомстить за это Твоей рукой. Бедные вручают себя Тебе; Ты помощник сирот. Отведи руку злых и нечестивых, отыскивай нечестивость до тех пор, пока она не исчезнет…»

— Остановись, Амос! — голос доктора ударил Амоса по ушам. — Не глупи! Ты переврал последний стих!

Эти слова прорвали пелену его гнева. Он понял, что доктор напоминает ему о его отце, но прием доктора сработал.

Он вспомнил вспышки гнева у его отца, когда Амос искажал цитаты, и ощутил холодную ярость.