Страница 44 из 64
Богун, подкрепленный Глухом, отправился в погоню за Поляками; лагерь их открылся у Купчанцев, близ Вознесенского монастыря; ими командовал Потоцкий, и молодой Собеский был там волонтером. Летопись говорит, что они по уши окопались; тщетно Богун старался выманить в поле, вызвать врага в открытый бой: никто не являлся из окопов. Богун решился на приступ; наш корпус был разделен на три части; на заре, две из них произвели фальшивую атаку, третья должна была подползти под монастырь и, во что бы ни стало, овладеть им. Во время крику и пальбы двух первых колонн, третья пробилась в монастырь; тогда и те обе к ней приблизились, встянули орудия на монастырские постройки, и начали громить Польский стан убийственною канонадою. Лагерный вал мешал Полякам отстреливаться; с карабинами и саблями, они бросились к монастырю, но встреченные ружьями и копьями были опрокинуты; им оставалось опять прятаться в окопах: отступление было для них истребительным. Козаки начали колоть их в тыл. Видя погибель везде, оставшиеся от избиения кинули все, что было в стане, и через рвы, через вал пустились в бегство. 1715 козаков были погребены в монастыре; 9674 Поляка схоронены в их же окопах.
Донося о битве Купчанской, Богув извещал Гетмана, что Польские войска идут из внутренности Польши к Слуцку, под командою Князя Четвертинского, и объявил, что у него в козацком корпусе, и артиллерии и запасов довольно, но что он нуждается в людях. На донесение получил приказ, не нападать на неприятеля, но ожидать, в выгодном месте присоединения к нему Гетмана. Предостерегая Богуна, что он, иначе, может быть опрокинут, и неприятели тем возгордятся, Хмельницкий заключил повеление следующими словами: «говорят, окураженный Поляк заносчивей всех диких Лошадей Татарских.» Четвертинский между тем впал в границы Малороссии, жег селения, истреблял жителей из одной забавы, и за собой оставлял нагую пустыню. Гетман поспешал с главным войском против Четвертинского; близ Житомира сошелся с Богуном, и приказал ему- проходя перед Польскою армиею, разглашать по селам, что корпус сей идет один, для поисков над неприятелем, и так, распустив эти слухи, удаляться в сторону, как будто бы не был он в силах устоять против Поляков. И действительно, своротя с прямой дороги, Богун избрал близ Житомира выгодное место, расположился станом, укрепил его, и, исполняя Гетманский наказ не открывая битвы, ждал нападения от неприятеля. «Вопль народа, рев скота, бегущего в леса» говорит летопись «и поднявшиеся пожары и дым в селениях, возвестили о приближении армии Четвертинского». Богун немедленно отправил конный отряд к ней навстречу с повелением, не нападать, но заманивать к главному корпусу. Увидя стан Богуна, Четвертинский разсчитал малочисленность козаков, окружил нас и напал без замедления. Гетман подождал, пока дым не затмил поле битвы, и ударил в тыл и в оба фланга. Неожиданность смешала Четвертинского. Заметив начало разстройства в неприятельских рядах, Богун вывел пехоту с копьями и не допустил Поляков вновь построиться. Гетманская пехота начала тоже действие, в свою очередь. Тогда в полном безпорядке, собираясь в густые толпы, Поляки начали отступать задом; не видя возможности защищать пехоту, конница поскакала с поля битвы; за нею в погоню пустилась наша конница; а пехота Польская, оставленная и конницею и начальниками, побросала оружие, кинулась на колени, и молила о пощаде во имя Святой Девы Марии. Убийство прекратилось; Польская пехота объявлена военнопленною; в ней насчитали 7346 человек, в том числе 32 офицера, и один из Магнатов, Корибут. Это была не битва, а бойня; покуда еще Поляки не смешались, они не могли защищаться, и 2113 козаков с Старшинами погибло в сражении; но когда обезоруженные Поляки в безпорядке кидались во все стороны, искали, не защиты, а спасения, тогда козаки вознаградили потерю свою, и месть их за товарищей была ужасная: 17139 Поляков было погребено на поле битвы, 63 пушки досталось победителям. Важнейших пленников Гетман отправил в подарок Хану и в ответ получил известие, что Хан сам придет будущею весною на помощь.
Эта война, эти пожары разорили всю окрестную часть страны; семейства Козацкие скитались вокруг нашей армии, без хлеба и без приюта. Гетман роздал им лошадей, волов, съестных припасов, денег, и отправил на зиму в селения полков, Полтавского и Гадячского; по весне же, приказал им селиться вверх по Пслу, по Суле, и на Ворксле — на землях Булавинских: так назывались земли, которые принадлежали Гетманской Булаве; там паслись стада и табуны Гетманские, там же содержались быки и кони главной Малороссийской артиллерии, и полковых артиллерий Полтавской, Гадячской и других ближайших полков. Для надзору за скотом и лошадьми были заведены хутора, причисленные с жителями к тем же полкам.
Выходцы из за Днепра поселились на Булавинских землях многими обширными слободами и составили полки Сумский, Ахтырский и Харьковский; и вот истинное происхождение полков Слободско-Украинских. Они были всегда в непосредственном ведении Гетманов и Малороссийских Правительственных мест; права их и преимущества всегда были одинаковы с правами и преимуществами других наших полков; но после Самойловича, тамошние Полковники вздумали отделиться от Гетманщины, сделаться небольшими особенными Гетманами и происками у Князя Голицына они успели в своих намерениях: получили каждый права особенные, и независимость от Великих Гетманов..
Король ужаснулся узнав о поражении Четвертинского под Житомиром. Это был цвет Польской армии по всему Королевству; была объявлена необходимость вторичного посполитого рушенья. Польша из края в край волновалась; Маркграф Брандербургский прислал корпус войск под командою Полковника Дештофа; к Герцогу Курляндскому Король писал письмо, в котором убедительно просил его о вспомоществовании, по просьбе Польши и по усердию к ней Курляндии, а не из обязанности.
Гетман, с своей стороны, готовился на войну решительную; места убылые в полках пополнял новыми воинами; укреплял и снабжал крепости гарнизонами, орудиями и запасами, и наша армия расположилась между Днестром и Припетью, имея под ружьем семьдесят три тысячи.
Главная Польская квартира переведена была из Владимира Волынского в Сокол, что на Буге. Король съездил в Журавичи, на поклонение Божией Матери. Папский Посол в Апреле месяце поднес ему Священное знамя и меч; 14- Маия приехал он в стан Потоцкого.
Равнина близ Сокола была тесна и неудобна к построениям; Король собрал совет, который продолжался целую ночь. Иные предлагали ему остаться с резервом при Соколе, а против Козаков послать только полки наемные; на раздробление сил Король не согласился, и был поддержан большинством голосов: решительно идти на встречу к Хмельницкому целым войском, ближайшею дорогою, по обширным полям, по обильным лугам.15 июня Польский лагерь снялся и выступил. Поляки твердили, что это брань за веру; Козаки называли ее борьбою против насилия. Когда минули места лесные и болотистые, затруднявшие поход обозов и артиллерии, тогда Король разделил армию на десять корпусов, сам принял начальство над первым, остальные по порядку поступили под начальство: Велико Коронноо Гетмана Николая Потоцкого, Напольного Гетмана и Черниговского Воеводы Мартина Калиновского, Воеводы Брестского Яна Симеона Щавинского, Русского Воеводы Иеремии Михаила Князя Вишневецкого, Подольского Воеводы Станислава Потоцкого, Великого Маршалка Коронного Юрия Любомирского, Брацлавского Воеводы Станислава Ланцкоронского, Литовского Подканцлера Льва Казимира, Сапеги, и Великого Коронного Хорунжего Александра Конецпольского. 1б июня Поляки пришли в Вишянку; там получивши известие, что Хмельницкий из лагеря, между Збоража и Вишневца, поднялся и пошел на встречу к Исламу Гирею, Король поспешал к Берестечку, несколько дней переправлялся через Стырь, и послал трехтысячный отряд легкой кавалерии, под командою Стемпковского и Чарнецкого, для открытия неприятеля. Они уведомили, что многочисленное Ханское войско соединилось уже с Козаками, и Хмельницкий разсылает разъезды для обозрения Королевской армии.