Страница 11 из 35
Ну ладно. Мой экипаж настолько нужен сейчас отряду, что мне отпуска не дают и командир отряда просит дотянуть, поработать еще неделю. Я соглашаюсь. Звоню в план, ожидая, что на завтра стою в рейс — пусть самый неудобный, пакостный, ранний вылет… А мы как раз дома собирались отметить — пусть позже — мой день рождения, пока хоть один выходной…
В плане я был. На разбор эскадрильи, в зале УТО. Приезжаем утром в УТО. Три человека: мой экипаж (Валера Кабанов в резерве) и бортинженер-инструктор. Итого, четверо, больше ни души. Разбор не состоялся.
Итак, уже три дня мы не у дел. Да и план-то на сентябрь, оказывается, всего 60 часов на экипаж. Так ли уж мы нужны? Ну, посмотрим, куда поставят на завтра.
Если Кирьян не поставит в план, я пойду к Медведеву и заложу комэску. Это же прямое издевательство и самодурство. Мы не виноваты, что командир эскадрильи не способен планировать работу и отдых экипажей, из-за чего мы работаем на износ и несем реальные издержки. Понадобится — напишу официальный рапорт. Я в его эскадрилью не просился, с удовольствием уйду.
Но вообще-то собачье отношение к людям. Не тянешь — проваливай. Только деньги и держат. Да еще чуть теплится огонек под спудом обид и пинков…
На заводах с рабочими нянчатся. Двадцать пять лет отработал — на руках носят: ветеран, ордена-медали, грамоты, доска почета, путевки, наставничество, — да куда там. У нас же год за два — по полста и более лет стажа набегает, а все как собака на грязной тряпке у порога, виляешь хвостом: ах, пожалуйста, дайте отпуск, ах, нет ли случайно оставшейся путевочки… Ордена… Хрен в рот, а не ордена.
Ну, был бы я разгильдяй, нарушитель. А то же на хорошем счету, да и требую-то свое, законное.
Я уж не говорю о графике отпусков. Пишешь одно, семья рассчитывает, а Кирьян, одним росчерком, — как ему удобнее. Сам-то за лето дважды в отпуске был. И демагогически удивляется: два месяца — и уже устал? Не мужской-де это разговор.
Ему хорошо рассуждать, летая 25 часов в месяц: три Благовещенска с разворотом, днем, по расписанию (единственный рейс, которым летает амурское обкомовское начальство).
Дождался плана на завтра. Свободен. Мишка летит с Пушкаревым в Алма-Ату, а мы с бортинженером свободны. Вот так мы нужны отряду, что даже в отпуск уйти не моги. Вот для чего упрашивал меня Медведев продержаться недельку. Ну что ж, я вечерком ему позвоню. Кирьян копает под себя.
11.09. Позвонил Медведеву, он пообещал разобраться. Утром позвонил мой штурман: оказывается, в Алма-Ату он не летит, ошибка вышла, но у Пушкарева штурман улетел по путевке, и Мишка до конца месяца будет летать с ним. Разбор нам Нина напланировала тоже ошибочно. Ну, два сапога пара.
Медведев на мой вопрос, нужен ли я отряду, ответил, что, конечно, нужен, и если Кирьян меня не использует, то он сам найдет, где меня использовать.
Утром съездил за зарплатой; в эскадрилью не зашел, берегя нервы. Сейчас жду план на завтра.
Вчера зашел ко мне по делу Станислав Иванович. Как мой экипаж отдали Лукичу, так они с ним и летают. На мой вопрос, как летается, Стас со вздохом ответил: «Тяжело летать с инспектором, такой… законник».
Я бы с удовольствием вернулся в прежнюю эскадрилью к Селиванову. Там хоть и Вовик М. палки в колеса вставляет, но обстановка человеческая. Но как теперь бросить свой новый экипаж? Правда, Михаил уйдет, Кабанов введется, один Валера Копылов останется.
А Стаса с Пашей мне Лукич теперь не отдаст: с ними надежно.
Вот дурак беззубый, не смог тогда отгрызться от замполита. «Улучшил породу…» Сам стал числиться в разгильдяях, в неугодных. Отдал хороший экипаж…
12.09. В нашей прессе развернулась кампания шельмования американских авиационных фирм, в частности, фирмы «Боинг». Причем, как раз в годовщину инцидента с южнокорейским «Боингом», сбитым над Сахалином два года назад.
Газеты постоянно, мелкими, булавочными уколами, муссируют все мало-мальски опасные ситуации, в которые (как и все другие) постоянно попадают эти «Боинги».
То отказал двигатель, то загорелся, то вынужденная посадка, то катастрофа. Читатель должен твердо запомнить, что «Боинги» — плохие, ненадежные самолеты, а так как их покупает и летает на них весь буржуйский мир, то налицо засилье американских монополий.
Я убежден в засилье этих самых монополий, но меня коробит от околоавиационных аргументов.
Не те ли газеты целый год втолковывали нам и всему миру, что «Боинг» — исключительно надежный самолет, крупнейший с мире и потому обладающий особо надежным и точным, с многократным резервированием, навигационным оборудованием. Иначе, мол, как он мог заблудиться, уклониться на нашу территорию на 500 миль. Шпиён. Тут рука ЦРУ, а самолет — ни при чем, он очень, очень, ну очень надежный, отличный самолет «Боинг!»
Нечистоплотный прием. Раз на нас весь мир ополчился, что сбили мирный самолет с пассажирами, то давай шельмовать и их, и ихние самолеты, и те монополии. Плохие у них самолеты, плохие, ненадежные, опасные, горят, падают, разваливаются в воздухе, а весь мир ну просто вынужден их покупать и летать на них.
Читатель не должен знать всю правду: этих «Боингов» летает по миру во много раз больше, чем хваленых советских самолетов, всех вместе взятых.
Но пепел Шилака, и Фалькова, и алмаатинцев, и каршинцев, пепел многих погибших на наших, хваленых, надежных, ну почти что самых лучших самолетах, — стучит в мое сердце.
Мы, летчики, все летаем в одной стихии. И мне одинаково больно и за наших погибших людей, и за погибших у них. Трагедия всегда трагедия, и нечего мешать сюда политику. Тем более, когда рыло в пуху. Мне стыдно, когда стечение обстоятельств в извечной борьбе человека со стихией становится аргументом в политическом споре. Нельзя смешивать чистое Небо и грязную политику.
Мало того, у них ведь наши катастрофы освещаются так же, как и их катастрофы у нас. А у нас о катастрофах на наших самолетах — две строчки. Все хорошо, прекрасная маркиза. Вот — гласность. Мы сами, летчики, не знаем точно, что же все-таки произошло у Фалькова, в Алма-Ате, в Карши. А нам же летать.
Позвонил вчера в план: отдыхаю. Значит, не нужен я сейчас отряду, а весь сыр-бор разгорелся из-за самодурства Кирьяна. Вполне возможно, он в последний день перед отпуском засунет меня в трехдневный рейс. Слетаю, куда я денусь, но надо уходить из этой эскадрильи. Будем считать, что эксперимент замполита по «улучшению породы» во 2-й АЭ не удался. Скорее, наоборот: я из передовых сам попал в худшие.
Ну ладно. Пять дней не летаю. Сон плохой, верчусь, но все же в режим втягиваюсь. Правда, ослабленный организм мгновенно среагировал на похолодание: прицепился насморк, редчайшее для меня явление. Ничего, впереди еще полтора месяца отпуска, оклемаюсь.
16.09. Так и не трогали меня. Неделю просидел дома, убедился, что без меня вполне обойдутся. Вперед наука.
Вечером с трудом засыпаю, но, в принципе, сон уже восстановился. Ох, как я себя люблю, как пекусь о своем здоровье!
Нет худа без добра. Сегодня первый день отпуска, а я практически в форме, отдохнул за недельку в полном безделье, если не считать вчерашнего дня: весело и шустро убирали картошку. Лег спать и подумал: боже мой — вот она, жизнь-то, вот чему надо радоваться. Живу, дышу, как все, свобода, покой. И целых полтора месяца впереди. Я их честно заработал, и жаль только, что наши порядки таковы, что униженно выпрашивая свое, кровное, становишься почему-то нехорошим.