Страница 2 из 2
— Такова жизнь, — произнес Соваж.
— Скажите лучше: такова смерть, — с улыбкой подхватил Мориссо.
Но тут оба содрогнулись от страха, явственно различив сзади шаги; скосив глаза, они увидели прямо над собой четверых бородатых великанов, четверых вооруженных людей в странной одежде, напоминавшей лакейские ливреи, и в плоских фуражках; вскинув ружья, бородачи держали друзей под прицелом.
Две удочки, выпав из рук, поплыли вниз по реке.
Схватить, связать, поднять их, бросить в лодку и переправить на остров было делом нескольких секунд.
Теперь они увидели позади дома, который считали покинутым, десятка два немецких солдат.
Лохматый верзила, сидя верхом на стуле, попыхивал большой фарфоровой трубкой; он обратился к ним на отличном французском языке:
— Ну, что, господа, хорошо ли удилась рыбка?
Один из солдат, не поленившийся захватить с собою садок, полный рыбы, положил его к ногам офицера.
— О, о, сам вижу, улов неплохой! Но сейчас речь не об этом. Выслушайте меня спокойно. Вы — шпионы, подосланные, чтобы следить за мной. Я схватил вас, и я вас расстреляю. Вы думали скрыть свои замыслы под видом рыбной ловли. Но вы попались мне в руки, тем хуже для вас — это война. Однако вы прошли за аванпосты и, разумеется, знаете пароль, чтобы вернуться обратно. Скажите мне пароль, и я вас помилую.
Друзья стояли рядом, с посеревшими лицами, руки у них дрожали мелкой дрожью; они молчали.
— Никто никогда не узнает об этом, — опять заговорил офицер, — вы тихо-мирно вернетесь к своим. Тайна уйдет вместе с вами. Но если откажетесь — смерть, и немедля! Выбирайте.
Они не шелохнулись, не открыли рта.
Указав на реку, пруссак невозмутимо продолжал:
— Подумайте: всего пять минут, и вы окажетесь на дне реки. Всего пять минут! У вас, вероятно, есть близкие?
А Мон-Валерьен по-прежнему грохотал.
Рыболовы стояли молча, не шевелясь. Немец скомандовал что-то на своем языке. Затем, взяв стул, пересел подальше от пленников, а двенадцать солдат выстроились в двадцати шагах от них с приставленными к ноге ружьями.
— Даю вам одну минуту, ни секунды больше.
Вдруг он вскочил, подошел к двум французам, взял Мориссо под руку и, отведя в сторону, прошептал:
— Пароль, быстро! Ваш товарищ об этом не узнает, я сделаю вид, что пожалел вас обоих.
Мориссо не ответил.
Тогда пруссак подхватил Соважа и то же самое предложил ему.
Соваж промолчал.
И они опять оказались рядом, плечом к плечу.
Офицер подал команду. Солдаты вскинули ружья.
И тут взгляд Мориссо случайно упал на садок с пескарями, валявшийся на траве, в нескольких шагах от него.
Слабо шевелившаяся рыба поблескивала в лучах солнца. И Мориссо овладела слабость. Он старался преодолеть ее как мог, но все же глаза его застлало слезами.
— Прощайте, Соваж! — вымолвил он через силу.
— Прощайте, Мориссо! — ответил Соваж.
Сотрясаемые неодолимой дрожью, они обменялись рукопожатием.
— Огонь! — крикнул офицер.
Двенадцать выстрелов прозвучали одновременно. Соваж рухнул ничком, как подкошенный. Мориссо, который был выше ростом, зашатался, сделал полоборота и свалился на своего товарища, поперек его тела, навзничь; по мундиру, пробитому на груди, побежали, пузырясь, струйки крови.
Немец вновь приказал что-то.
Его люди быстро разошлись, потом вернулись с веревками и камнями; привязав камни к ногам трупов, они отнесли их на крутой берег.
Мон-Валерьен громыхал без передышки, шапка дыма выросла над ним, как гора.
Двое солдат схватили Мориссо за голову и за ноги; двое других взяли Соважа. Раскачав оба тела, солдаты бросили их далеко в реку, и, описав кривую, трупы стоймя ушли под воду, увлекаемые привязанными к ногам камнями.
Разлетелись брызги, вода закипела, пошла кругами, потом успокоилась, и лишь мелкие волны добежали до берегов.
А поверхность ее слегка окрасилась кровью.
Офицер, по-прежнему невозмутимый, заметил вполголоса:
— Остальное сделают рыбы.
И повернулся, чтобы войти в дом.
Но тут он заметил на траве садок с пескарями. Поднял его, осмотрел, улыбнулся.
— Вильгельм!
Солдат, подбежавший на зов, был в белом фартуке. И пруссак, бросив ему рыбу тех, кого только что расстрелял, распорядился:
— Ну-ка, поджарь мне этих рыбешек, да мигом, пока они еще живые. Вот это будет лакомое блюдо!
И опять задымил трубкой.