Страница 6 из 76
Кто знает, может, в Департаменте научных исследований, где попервоначалу нам было обещано полное содействие, что-нибудь не клеется. Может быть, возникли какие-нибудь принципиальные возражения против наших планов?
— Не думаю, Матей! — попытался его успокоить профессор Добре, — тем более, что ваш проект был улучшен на основании замечаний, сделанных во время сессии. Это совершенно нормально, — должна пройти неделя-другая до утверждения такого сложного и необычайного плана. Но это еще не дает тебе права терять терпение.
И Добре продолжал говорить, демонстрируя своему молодому другу необоснованность его опасений. Но по мере того, как он развивал свои доводы, биолог все больше горячился, встряхивал своей седой гривой, и коротенькие его пальцы не переставая барабанили по коричневой коже кресла. Несмотря на это, с его лица ни на минуту не сходила добрая, участливая улыбка.
В конце концов, он не выдержал, вскочил с кресла и, выпрямившись во весь свой коротенький рост, продолжал:
— У тебя нет достаточной веры в людей, Матей! Мне было бы довольно видеть лица тех, кто так горячо аплодировал мне на заседании института, чтобы не сомневаться в том, что все окончится благополучно. А после разговора с Департаментом, я бы не ждал больше ни минуты. Пошел бы вперед… Я бы… я бы… Но, — продолжал он более спокойным голосом, — этот ответ мог бы быть здесь уже давно! Что себе думают товарищи из Департамента? Может быть, они воображают, что мы обязаны дожидаться их доброй воли? Что у нас нет нервов?
Бутару и Чернат расхохотались, и это вызвало укоризненный взгляд Добре, который только что готовился что-то сказать, когда дверь кабинета вдруг распахнулась, и на пороге показался радист Прекуп.
— Важная новость, товарищи! — и Прекуп поспешно вошел в комнату, размахивая газетой, которую он торжествующе протянул Матею. На обычно бледном лице его проступила краска волнения.
— Пусть кто-нибудь посмеет теперь утверждать, что мы слишком смелы! — прибавил он, показывая кулак невидимому противнику.
Матей вскочил на ноги, вырвал газету у него из рук и громко прочел:
«Новая советская космическая ракета». На последнем заседании сессии Комитета по организации космических полетов в Ленинграде было постановлено построить ракету с большим радиусом действия. Эта ракета, которая в скором времени будет закончена, отбудет в шестилетнюю экспедицию к рубежам нашей планетной системы и посетит Сатурн, Нептун, Уран и Плутон.
Первая часть путешествия, до Сатурна, будет проведена на астероиде, а остальное путешествие — с помощью космической ракеты. Главная цель этого путешествия — изучение астрофизических условий периферийных областей нашей солнечной системы и, таким образом, выяснение некоторых явлений ее движения и структуры».
— Удивительно! — произнес с неподдельным восхищением Матей, кладя газету на стол. — Этот проект, без сомнения, гораздо смелее нашего: их маршрут куда длиннее, а цели труднее достижимы. Вот это будет серьезным ударом для всех скептиков! Советская наука подтверждает, что мы на верном пути. Я думаю, что эти новости заставят призадуматься и Скарлата.
— Ну, хорошо, что наш Матей немного успокоился! — улыбнулся профессор Добре. — Если уж он озабочен судьбой Скарлата, все в порядке! А теперь, скажите на милость, не кажется ли вам необъяснимым… и несносным запоздание ондограммы, особенно после того, что мы только что прочли в газете? До сих пор могли бы получиться и десять ондограмм…
Матей Бутару искоса взглянул на него.
— Товарищ Добре, — начал он, — мне кажется, что вы только что осуждали меня за недостаток доверия к людям. А теперь вы сами проявляете недопустимую нервность. Хотя вам как биологу и натуралисту и не выпадает особых заданий в первой фазе экспедиции, вы ведете себя так, как будто вашим заданием является выпустить первую деталь ракеты.
— Вот пожалуйте! — вспыхнул профессор. — Пришел черед и Матею читать мне мораль! Он наводит такую критику на мое справедливое нетерпение, как будто натуралист не имеет права быть таким нетерпеливым, как астроном или конструктор ракет.
Добре возмущенно замолчал, а через минуту спросил, как ни в чем не бывало, своим низким, немного хриплым, баском:
— Ну, как вы думаете, когда же наконец придет эта ондограмма?
Теперь все были гораздо более уверены в успехе. Они принялись за подробное обсуждение постройки ракеты, технических тонкостей атомного двигателя, вопросов, связанных с меблировкой космического корабля и его научной аппаратуры, которую следовало обеспечить для путешествия. Все так увлеклись беседой и обсуждали с таким жаром все подробности, как будто видели вещи уже разложенными здесь, перед ними.
Появление матери Матея, которая вошла, неся в руках поднос с закуской и бутылку старого вина, было встречено радостными возгласами.
За столом настроение друзей еще повысилось. Они шутили, смеялись, обменивались остротами.
Их веселье было прервано тонким коротким свистом, исходившим откуда-то из угла комнаты.
— Сигнал!
Это слово вылетело разом из уст присутствующих. На минуту воцарилась полная тишина, которая странно контрастировала с недавним шумом и весельем. Затем все бросились к ондографу — аппарату, который передавал и принимал на расстоянии письменные известия и образы.
На щите ондографа зажглась маленькая красная лампочка, и ряд мелодичных звуков возвестил вызов поста. В тот же момент на экране появилось следующее извещение:
«Коллективу Бутару,
Департамент научных исследований утвердил ваш план и необходимые для экспедиции фонды. Просим вас явиться за подробными инструкциями. Построение ракеты немедленно начнется на заводе «Автомат». Пошлите туда вашего инженера-конструктора с планами».
Теперь экран был снова пуст, как прежде. Послышались три коротких сигнала. Из прореза щита выпал белый листок с текстом переданной ондограммы. Бутару взял отношение и крепко зажал его в руке, как какую-то неоценимую драгоценность.
— Ну, что вы на это скажете, друзья? Товарищ Добре, будете меня еще отчитывать и сердиться? Слышали, с завтрашнего дня, завтра, нет… сегодня же, с этого момента мы начинаем наши приготовления. Кто знает, может мы убедим и Джордже Скарлата ехать с нами. Думаю, что это нам удастся в конце концов. И это очень, очень важно для нас! Вы знаете Скарлата и знаете, какой это даровитый человек! Я уверен, что его страсть к науке перевесит проявляемое им недоверие. Его присутствие будет для нас залогом успеха нашем экспедиции.
Что касается космического корабля, — хотя он еще не построен, все же для нас он уже существует с этого момента.
Не так ли, друзья? Поэтому предлагаю вам, не откладывая, выбрать ему имя.
Я хотел бы назвать его «Дерзновенным».
И Матей обвел взором лица товарищей.
— «Дерзновенный?» — Профессор Добре сделал серьезное лицо и поднес палец к виску, как будто обдумывая очень сложный вопрос. — Да, пожалуй!.. Это самое подходящее!
Всех охватило безудержное веселье. Будущие исследователи космоса были так счастливы, что даже появление Марии Бутару не могло положить конца шуму и смеху.
— Что с вами, дети? Что случилось? — спросила она, улыбаясь и переводя удивленный взгляд с одного на другого.
— Едем, мама, едем! — вскричал молодой астроном, показывая ей ондограмму.
Аурелиан Добре подошел к Матею Бутару и шепотом спросил его:
— Так значит, Матей, больше не существует никаких препятствий?
— Ни одного, товарищ Добре!
— Тогда, чего ж мы ждем? Не ты ли говорил, несколько минут тому назад, что нам нельзя терять ни одной минуты?