Обвинение в убийстве

– Ты думаешь, ты такой плохой, что никто не может смотреть тебе в глаза. Так вот, я могу. Мы оба убивали людей по одинаковым причинам. И я вижу, что ты в начале пути, который может стать искуплением. Готов побиться об заклад.

– А если я не хочу всего этого?

– Если ты свернешь с этого пути, я всегда могу вернуться и пристрелить тебя.

Баурик коротко хохотнул, но его ухмылка исчезла, когда он увидел, что Тим не улыбался.

– Ладно. Искупление. Черт. Ладно. Но ты тоже должен кое-что понять. Потому что, если ты смотришь на меня и думаешь: «Черт, этот парень не так плох, как я полагал, может быть, и я не так плох», – тогда, черт, ты ни хрена не понял. Это путь, а не статус. – Он судорожно вздохнул. – Я и сам ни хрена не знаю об искуплении, но уже достаточно давно иду по этому пути и знаю, что нужно просто продолжать идти.

Они повернули за поворот шоссе и увидели памятник. Темный силуэт вырисовывался на фоне черного неба. Он смотрел на центр города и на 101-е шоссе, как ангел-хранитель. Они доехали до подножия Моньюмент-Хилл, оставили машину на улице и тихо подобрались к воротам. Баурик поднес к панели пропуск, и створки медленно открылись. Они проскользнули внутрь и направились на восток – Баурик впереди, Тим сзади, придерживая бинокль, чтобы тот не стучал ему по груди. Тим забрал Бетти из дома Аиста и почтительно держал ее под мышкой; наушник он обмотал вокруг ручки.

Аист был прав: с холма действительно просматривалась вся местность. Баурик вытянул руку, показывая, как лучше идти по неровному склону холма. Тим кивнул, потом отдал ему «Нокию» и ключи от машины, поймав его взгляд, чтобы убедиться, что Баурик его понял. Жестом приказав ему оставаться на месте, он начал осторожно подниматься вверх. Через какое-то время Тим пополз обратно к дорожке, пробираясь сквозь заросли кустарника, которые заслоняли ему обзор.

Вынырнув, он увидел впереди памятник. Теперь это было законченное дерево, металлические листы закрывали опоры последних ветвей. На плато у подножия памятника Тим заметил припаркованные нос к носу «форд экспедишн» и «Линкольн». Никого видно не было, но Тим различил тихое гудение голосов. Ветер усилился и перекрывал звуки, доносившиеся с вершины. Тим включил Бетти, но она не выявила ничего, кроме гудения ветра.

Между грудами металлических листов показался сначала один, а потом и второй Мастерсон. Ошибиться было невозможно: у обоих были мощные грудные клетки, широкие плечи и воинственная осанка. Первый поставил ногу на козлы для пилки дров и зажег сигарету, опершись на поднятое колено. Горящий кончик сигареты опустился, и рты у обоих зашевелились в разговоре. Судя по всему, настроены они были решительно.

Один из них открыл багажник «экспедишн» и подтолкнул к краю лежавшего там мужчину со связанными руками.

Кинделл.

Мастерсон схватил его за рубашку на спине и с силой потянул из багажника.

Кинделл упал лицом в грязь, и Бетти донесла до Тима его судорожное дыхание.

Роберт и Митчелл что-то обсуждали. За звуками их голосов Тим различил обрывки переговоров по рации: «…засекречен пока… потом возвращайтесь…» По всей вероятности, эти звуки доносились из портативного радио, такого же, как у Аиста на кухне.

Один из братьев поставил ногу на спину Кинделлу – так же естественно, как несколько минут назад поставил ее на козлы. Казалось, в их планах что-то изменилось, потому что второй Мастерсон поднял Кинделла и, качнув его, чтобы он набрал инерцию, швырнул в багажник «Линкольна». Крышка захлопнулась. Тим смотрел во все глаза, но ничего не говорило о том, что в багажнике бомба.

Братья повернулись и исчезли в лабиринте лесов и кусков древесины.

Тим, согнувшись, выбрался из укрытия и начал осторожно пробираться к машинам, виляя влево и вправо, чтобы убедиться, что его никто не заметил. Он добрался до края плато и лежал неподвижно, медленно обводя вокруг себя микрофоном, но не услышал ничего, кроме слабых стонов, доносившихся из багажника.

Он поднялся и быстро перебежал к ближайшему укрытию, нырнув за гору зазубренных кусков металла, бронежилет и красная глинистая грязь недостаточно смягчили падение, и его живот пронзила резкая боль.

Роберта и Митчелла не было. Полиэтиленовая пленка билась на ветру между кучками металлических листов, под ножками козел и вокруг досок. Тим в бинокль оглядел темный памятник, но сквозь леса были видны лишь его очертания. У основания памятника рядом с прожектором он заметил открытую крышку люка.

Тим подобрался к ржавому пескоструйному аппарату. Он слышал, как Кинделл отчаянно бьется в багажнике. Тим еще раз оглядел плато, пристально всматриваясь в груды покореженного металла.

Кинделл в багажнике мог быть приманкой. Тим вытащил из кармана «Некстел» Аиста. А поскольку Митчелл имел привычку держать свой телефон выключенным, Тим выбрал «Р», включил Бетти и набрал номер. Тут же послышалось легкое чириканье телефонного звонка. Тим поводил микрофоном взад и вперед, стараясь найти самый сильный сигнал. Когда он направил его на ствол дерева, над одной из веток раздался звонок, и грубый голос ответил: «Роберт». Тим решил, что Мастерсон готовит петлю для Кинделла.

Тим захлопнул телефон.

Как он и надеялся, Роберт появился на краю лесов возле ветки. Он поднес пальцы к губам и резко свистнул. Из колючего кустарника выглянула голова Митчелла – он обходил основание памятника, проверяя, все ли спокойно.

Прячась за горами металлических листов, Тим добежал до машины. Он попытался открыть багажник «Линкольна», но не сумел. Двери тоже были заперты – до багажника не добраться, не разбив окно. Кинделл ворочался в багажнике:

– Не трогайте меня. Пожалуйста, отпустите меня!

Тим отбежал от машины и скорчился за пескоструйным аппаратом. Он снова включил Бетти и захватил несколько выкриков из разговора Роберта и Митчелла:

– …по телефону Аиста… следи за сканером… приведи мне Кинделла.

Митчелл пошел к машинам; его кольт блестел в темноте. Тим, скорчившийся за пескоструйным аппаратом, был почти у него на дороге. Митчелл подошел к «Линкольну» и стукнул по багажнику ручкой пистолета. Кинделл закричал.

Лицо Митчелла исказилось презрением, и он начал рыться в кармане в поисках ключей.

Тим, держа пистолет у щеки, вышел из укрытия. Митчелл заметил его, и оба мгновенно прицелились друг в друга. Удивительно, но ни один из них не выстрелил.

– Ну, – спросил Митчелл, – что дальше?

– Ты мне скажи.

Ветер усилился. Тим был уверен, что, пока не прозвучат выстрелы, Роберт не услышит их разговор – он был слишком высоко.

Они приблизились друг к другу. Глаза Митчелла метнулись к памятнику, выдавая желание позвать брата. Тим покачал головой, и Митчелл понял, что будет, если он крикнет. Его рука твердо держала оружие; палец лежал на предохранителе. Тим представил, как он сидит в припаркованном фургоне, наблюдая за Джинни, выходящей из школы. Его глаза спокойны, на коленях лежит блокнот. Затем молча следует за ней по улицам, по которым она обычно ходит домой.

Детройтский полицейский, член оперативной группы, взрывотехник на хвосте у семилетней девочки, толком не способной завязать себе шнурки.

Усы Митчелла поднялись в улыбке:

– Не думаю, что ты хочешь бросить пистолеты и разобраться в честном бою, как мужчина с мужчиной.

– Ни за что.

Они медленно двигались по кругу в кольце металлических листов.

– Позволь напомнить, – произнес Тим. – Я делал по девять выстрелов во время боевых действий и девять раз попадал в цель. Восемь из них были смертельными. – Он сделал паузу и облизал губы. – Если мы начнем стрелять, шансов у тебя нет.

Митчелл подумал над этим, вскинув голову.

– Ты прав. Я никудышный стрелок.

Он широко развел руки, и пистолет повис на его большом пальце. Он отбросил его влево, стараясь попасть в пескоструйный аппарат. Пистолет отскочил от металла, едва не задев кнопку «Пуск».

Взгляд Митчелла остановился на стопке металлических листов. Если кто-то и мог поднять стальной лист толщиной в пару сантиметров, то это был Митчелл. Тим не собирался рисковать.