Страница 16 из 23
Но даже если он сможет еще продержаться, кто-нибудь из тех внизу поднимет голову и заметит его. Какая же из него получится замечательная мишень. Они смогут превратить его в дуршлаг, если захотят. А этот старик Лозини... Он на такую удачу и надеяться не мог!
Паркер провисел еще полминуты, затем начал раскачиваться. Понемногу колебания становились все шире, и вскоре его ноги почти дотягивались до металлических прутьев. Раскачиваясь еще больше, он подогнул ноги в коленях и резко выбросил их вперед, сильно качнулся назад, снова полетел вперед, вытянувшись во всю длину тела, и наконец зацепился ногами за прут. Теперь Паркер висел горизонтально под решеткой, вцепившись руками в один прут и оперев ноги о другой. Между этими прутьями был еще один, на уровне бедер. Минуту Паркер отдыхал, переложив часть веса на ноги, затем по сантиметру стал передвигать руки влево. В конце концов ему удалось взяться левой рукой за прут, перпендикулярный тому, за который он держался. Паркер покрепче ухватился за него и постепенно подтянул к себе ноги, затем вытянул их вперед, чтобы прут оказался под коленями, и вновь стал передвигать ноги. На это у Паркера ушло еще две минуты, но он, в конце концов оказался на решетке. Паркер сел, спустив ноги вниз, наклонившись вперед и опираясь руками на прут. Он чувствовал себя так, словно целую неделю бежал без отдыха. Паркер посмотрел вниз и убедился, что его маневр не так плохо удался. Двое парней лежали на сцене — один на спине, а другой на животе. Последний скорее всего мертв. Ноги его были подвернуты под каким-то неестественным углом. Тот, что лежал на спине, находился на самом краю сцены, очевидно, его туда перенесли. Глаза были закрыты, руки лежали вдоль туловища. Похоже, что он лежит по стойке смирно. Еще два типа ходили по сцене, что-то в ярости выкрикивая. Паркер слышал призывы к немедленным поискам. То в одном углу, то в другом раздавались возмущенные крики.
Паркер не сразу заметил, что кто-то есть на мостике. Он увидел его, когда парень свесился через перила и крикнул:
– Он был здесь, но теперь исчез! Снизу послышалось в ответ:
– Какие там есть выходы?
– Ни одного. Только лестница, по которой я поднялся.
– Там обязательно что-нибудь должно еще быть.
– Говорю тебе, ничего нет, Марти. Я посмотрел. Другого выхода здесь не видно.
– А над тобой?
Оба подняли головы вверх, но ничего не увидели. Под потолком не было света, и глядя с освещенной сцены, никто не заметил Паркера. Благодаря темной одежде он сливался с тенями поверх решетки.
Парень на мостике вновь перегнулся вниз.
– Отсюда лестницы нет,— сообщил он.— В любом случае она бы вела в никуда.
– Но как ему удалось скрыться?
– Единственное объяснение: он быстро спустился по лестнице и удрал из-под носа во время этой неразберихи.
– Никто у нас из-под носа улизнуть не мог.
– Но, Марти, ты можешь объяснить это по-другому? После того как на наши головы свалился весь этот кошмар, он успел смыться, прежде чем мы зажгли свет. Это несложно было сделать, ведь мы носились по сцене, как сумасшедшие.
– Наверное, ты прав,— согласился тот, кого называли Марти.— Тогда спускайся вниз. Я думаю, он все равно прячется где-то в театре.
Паркер стал передвигаться в сторону, делая это крайне осторожно. Между решеткой и потолком негде было развернуться, поэтому он сидя двигался по прутьям к задней стене. Тело ныло так, словно его пропустили через мясорубку, а руки и ноги налились свинцом. Последний поперечный брус находился близко к стене. Паркеру удалось сесть, опираясь спиной о стену — это позволило немного отдохнуть. Упершись ногами в следующий брус и сложив руки на коленях, он положил на них голову и расслабился. Теперь не нужно было ни за что цепляться, и он мог ждать, пока вернутся силы, наблюдая за происходящим внизу.
Там появился старик. Он ходил по сцене и седые волосы сверкали в ярком свете прожекторов. Старик держал руки в карманах пальто и гневно смотрел в глубь зала. Паркер просидел минут двадцать. Силы медленно возвращались к нему, пока внизу обшаривали одни и те же закоулки. Бандиты постоянно перекликались, пытаясь убедить друг друга, что он не вышел из театра.
Один раз опасность была совсем рядом, когда луч солнца прорвался через отверстие в крыше недалеко от Паркера. Один из стоявших на крыше людей Лозини открыл люк.
Паркер даже не шелохнулся, наблюдая за трапом. Если бы там появились чьи-то ноги, пришлось бы действовать. Но в люк никто не лез. Прошло немного времени, и голос на крыше позвал:
– Мистер Лозини!
Старик поднял голову, прикрыв глаза руками.
– Что?
– Я на крыше.
– Ну а дальше?
– Здесь никого нет. На снегу никаких следов.
– Так что ты там торчишь? Слезай!
На крыше произошла небольшая заминка, потом ответили:
– Хорошо, мистер Лозини.
Люк закрылся. Лозини вновь напустился на тех, кто был рядом с ним, обвиняя всех в невнимательности. Затем он поменял посты у выходов из театра, предварительно нашумев и на них. Лозини потребовал, чтобы позвали полицейских. Кто-то ответил, что те находятся у главного входа в парк и собираются уезжать. Лозини завизжал, чтобы их не медленно сюда прислали. Наконец оба полицейских появились в театре. Паркер сначала услышал, а потом и увидел их. Тот, что покрепче, шел по центральной аллее, открыто высказывая свое недовольство. Что этот Лозини себе позволяет?
– Ваше место здесь!— прорычал в ответ Лозини.— Из-за вашей тупости погиб Кальято. Вы останетесь здесь до тех пор, пока мы не поймаем этого негодяя.
Коренастый пулей влетел на сцену. За ним следовал молодой полицейский, который показался Паркеру неуверенным в себе. Первый заорал:
– Как это из-за нашей тупости? Мы вообще ниче...
– Из-за вас у него было семь часов на подготовку. Семь часов! Надо было сразу взяться за дело, он бы давно был наш и ни с кем ничего бы не случилось. Однако вы ему предоставили семь часов!
– А что нам оставалось делать? Нас заткнули на дорожный пост, и мы не могли...
– Я бы на вашем месте смылся оттуда. Думаете, я сидел бы семь часов на этом посту? Вот почему с вами, полицейскими, противно иметь дело. Все вы тупы, мозгов у вас, как у...
– Послушайте, Лозини,— перебил его полицейский,— я вам не позволю нас...
– Не вам учить, что мне позволено, а что нет. Вы у меня мальчики на побегушках. И если завтра вас найдут на пустыре с пробитым черепом, всем будет на это наплевать. Так что, парень, попридержи язык.
Полицейский стоял на месте. Паркер наблюдал за ним, гадая, как тот себя поведет. Как правило, у полицейских самолюбие брало верх над здравым смыслом, и сейчас его раздирали противоречия. Гордость подсказывала, что он был полицейским в форме и нельзя позволять этому гангстеру поливать его грязью в присутствии остальных. Но здравый смысл говорил, что смерть любимчика взбесила Лозини до такой степени, что он не задумываясь выместит свою злобу на любом полицейском. Победа осталась за здравым смыслом. Полицейский наконец заговорил — сдержанно и тихо. Паркер с трудом расслышал слова.
– Хорошо, согласен,— произнес полицейский.— Я вижу, как вы потрясены смертью Кали. Я тоже переживаю, что все так плохо обернулось. Я уважал Кали как человека, и мне нравилось, что он был моим другом. Может быть, кто-нибудь похитрее меня и смог бы смыться со службы прошлой ночью. Но идея ждать семь часов принадлежала не мне, а Кальято, да и вам тоже. Я сожалею, что так случилось с Кали, но не буду за это отвечать.
– Вот как! Ты будешь рассуждать, кто и за что отвечает!
– Любой из присутствующих здесь поступил бы на моем месте так же, если бы вы их довели,— возразил полицейский.— Нам с Данстэном необходимо время от времени патрулировать улицы города. Если мы просидим здесь целый день, капитан заинтересуется нами и пошлет кого-нибудь на поиски. Они смогут и сюда заехать. Думаю, что это вам не понравится. Так что нам необходимо на часок отлучиться, мы скоро вернемся.