Внемлющие небесам

— Или наподобие компьютера, — вмешался Олсен, — с его двоичным исчислением — единицей и нулем.

— Если нанести эти сигналы как ряды точек, разделенных промежутками, — продолжал Макдональд, — возможно, получится осмысленное изображение.

— Возможно? — недоуменно осведомился Иеремия. — Так это еще не проверено?

— Пока нет, — сказал Макдональд. — Время от времени у людей появляется некая уверенность — вы, наверное, назвали бы ее знамением, — уверенность в неожиданном обретении верного результата. Вот и мне кажется, я нашел нечто подобное. И я пожелал, чтобы первым увидели это вы.

— Вам было знамение?

— Возможно. Увидим.

— Не верю, — объявил Иеремия, направляясь к выходу. — Ты пытаешься обмануть меня. Сперва проверь свою теорию, а потом уж заманивай меня сюда.

Макдональд протянул руку, словно намереваясь схватить Иеремию, но сдержался.

— Подождите, пожалуйста. Поскольку уж вы нашли в себе силы дотерпеть до сих пор, посмотрите хотя бы, что мы желаем продемонстрировать.

Иеремия остановился.

— И слушать больше не желаю всякой лжи, — жестко бросил он. — Показывайте ваше машинное жульничество, и я пойду.

— Ради Бога!.. — взмолился чей-то срывающийся голос. — Давайте побыстрее кончать.

Из угла за всем происходящим наблюдал своим загадочным взглядом страус. «А в этом есть свои несомненные преимущества, — подумал Митчелл. — Не принимать близко к сердцу ни собственного, ни чужого непонимания…»

Макдональд со вздохом кивнул Олсену. Программист принялся одну за другой нажимать клавиши на пульте. Ленты пришли в движение — сначала на одной компьютерной консоли, потом на другой. На экране возникли ряды единиц и нулей, потом они исчезли, и их сменили новые. С печатающего устройства прямо перед Иеремией начал бесшумно ниспадать бесконечный бумажный свиток. Несколько первых распечаток координатных сеток оказались бессмысленными.

— Безумие, — буркнул Иеремия и снова направился к выходу.

Макдональд преградил ему путь.

— Подождите! — сказал он. — Компьютер пока проверяет первые комбинации простых чисел для осей координат. Идет перебор вариантов.

Компьютер дошел уже до девятнадцати, цифра появилась на табло, сменив другие в последовательном росте чисел. Напряжение и разочарование росли одновременно. Негромко стрекотал компьютер; из печатающего устройства выползала бумага. И вот, наконец, началось: строка за строкой — снизу вверх — возникал некий осмысленный рисунок.

— Что-то есть… — сообщил Макдональд. — Посмотрите!

Иеремия следил за всем с кислой миной, и все еще с недоверием, но начал пристально вглядываться в распечатку.

— Вот этот квадрат, должно быть, светило. Точки справа. Похоже… похоже…

— Двоичные числа, — сообщил Олсен.

— Но что-то здесь не то, — произнес Макдональд.

— Читай справа налево. Смотри — один, три, пять. В конце концов, может, в этом послании так записаны один, два, три…

— Действительно, — проговорил Макдональд уже более оптимистично. — С какой стати мы решили, что они читают слева направо? Почему бы им не читать, как японцам — справа налево или сверху вниз?

— Это же абсурд… — начал Иеремия.

— А что это за символы слева? — спросил Макдональд. — И на правой кромке светила?

— Единицы измерения? — предположил кто-то.

— Формула? — подсказал другой.

— Слова? — бросил еще кто-то.

— Может, и слова, — проговорил Макдональд. — Справа в вертикальном столбце — числа, а слова — слева и тоже вертикально. Похоже, строится словарик чисел и слов.

— Ноги! — пророкотал Иеремия. — Стопы!..

— Да, — подтвердил Макдональд. — Длинные ноги и туловище, руки… их больше одной пары, а вот там, справа… что это?

— Если слева — слова, — заметил кто-то, — то одно повторяется трижды.

— Должно быть, нечто важное, — добавил чей-то голос. — Похоже, существо это как бы подчеркивает именно данные два слова.

Неожиданно построение изображения оборвалось. Олсен вновь нажал на клавиши. Печатающее устройство остановилось. Компьютер прекратил работу. В наступившей тишине все не сводили глаз с рисунка.

— Если внизу слева — светило, то вон там, справа вверху — второе, — высказал кто-то предположение. — Ну, конечно. Два светила. Это Капелла!

— А под ним — группа точек, — проговорил Макдональд. — Какая-то большая планета, наверное, сверх гигант с четырьмя спутниками, из них два — побольше, и существо указывает на один из них одной из четырех своих рук.

— Не рук, — выдохнул Иеремия. — Там два крыла.

— А что у него на голове? — спросил кто-то.

Иеремия сложил пред собой ладони, склонил к ним лицо, и глаза его закрылись.

— Прости меня, — произнес он. — Прости мне мое сомненье. Это посланье Божие.

— Что он там плетет? — обернулся Митчелл к Томасу.

— Тихо! — шепнул тот.

Как-то сразу все умолкли, и вновь воцарилась тишина.

Иеремия, наконец, поднял голову.

— Более я не стою на твоем пути, — возгласил он, обращаясь к Макдональду. — Своим прихожанам скажу, узрел я послание, и оно — от Бога. Мне не ведомо еще, о чем там идет речь, но это я знаю точно. Прочтем ли все мы его полностью, зависит теперь от вас.

— Я, как и ты, поражен и застигнут врасплох, — сказал Макдональд.

— Верю. Спланировать заранее не удалось бы, никому. Это ангел, ибо я вижу нимб.

— Нимб… — эхом отозвался Митчелл.

— Возможно, это шлем, — мягко заметил Макдональд. — Или наушники. А может, просто большеголовая птица?

— Вы вправе гадать, как вам заблагорассудится, — изрек Иеремия. — Однако нимб есть ореол. Не опровергайте, что это ангел, и тогда можете заниматься любыми спекуляциями, сколько душе вашей угодно. Я же не перестану утверждать: послание — от Бога, и есть иные существа, называемые ангелами.

— Зовите их ангелами, — сказал Макдональд, давая тем самым официальное согласие. — Не хочу настаивать, что вы заблуждаетесь. Слишком уж много домыслов и слишком мало уверенности: наверняка, пожалуй, не знает никто из нас.

— Пошли, Джуди, — вымолвил Иеремия.

— Отец, — остановила его Джуди. — Билл что-то хочет сказать тебе.

— Я сожалею о своем прежнем мнения о вас, — проговорил Митчелл.

Сомнений не оставалось: он ошибся в старике. Фальшь напрочь в нем отсутствовала. Иеремия оказался в сложнейшей ситуации: ему предстояло возвращение с новым истолкованием послания. Как объяснить все это прихожанам, верующим и последователям? И тем не менее он не отступил. Узрел истину и отбросил собственное предубеждение. «Наверное, — думал Митчелл, — в отношении многого я и сам заблуждаюсь».

— Я чувствовал, ты не подходишь моей дочери, — сказал Иеремия. — Ты не любишь людей.

— Я начинаю любить их все больше и больше, — ответил Митчелл.

— Хорошо, — сказал Иеремия, направляясь к двери. — Посмотрим.

— Я отвезу вас… — начал Митчелл.

— Погоди, сейчас не время, — прервала его Джуди и, сжав его руку, глянула отцу вслед. — Как-нибудь потом. Если, конечно, захочешь. — Она оставила Митчелла и поспешила за отцом, чья прямая фигура уже пересекала коридор.

— Какая удача! — обратился Митчелл к Макдональду. — Невероятное, сумасшедшее везение! А может, это не просто везение?

Томас взглянул на Митчелла, потом на Макдональда. Последний, не отрывавший взгляда от изображения, отпечатанного компьютером, вопроса попросту не услышал.

— Тебе следует запомнить еще одно, Билл, — заметил Томас. — На свете не существует двух одинаковых людей. И, если ты хочешь до конца понять Мака, тебе необходимо раз и навсегда уяснить для себя: он никогда бы и ни при каких условиях не солгал и не обманул.

— Даже ради сохранения Программы? — недоверчиво осведомился Митчелл. — Даже во имя великой цели всего человечества и капелланцев? Даже с целью разрушить закостенелый мистицизм в невежество?

— Даже ради этого, — подтвердил Томас. — И вовсе не потому, будто он не подвержен искушению и не из-за предубеждения против лжи или боязни. Просто он такой, как есть, и лгать и оставаться самим собой одновременно, — на это он не способен. И он это прекрасно знает.