Гамма-южная

— Но линия обороны…- сказал другой журналист.- Каким образом черепахи смогли ее преодолеть?

— Как рыбы,- ответил Бомон, пожав плечами.- Как стая больших рыб. В конце концов, обитатели моря не подвергались проверке — ведь никто не мог предположить, что они могут заниматься политикой! Не так ли, господа? А предположить, что в Средиземном море могут оказаться черепахи с Венеры…

Бомон встал и обошел вокруг стола, провожаемый взорами автоматических телевизионных камер. Подойдя к двери в соседнюю комнату, он постучал в нее. Это было сделано исключительно для большего эффекта, потому что подать знак можно было и сидя за столом. Но Бомон рассчитал каждый свой жест для нескольких мгновений триумфа…

Боже мой! Поток воспоминаний снова прервался с исчезновением солнца. Но теперь, по правде говоря, он уже в нем и не нуждался. Ему все было ясно, и единственное, чего он желал,- это продолжения своего подводного сна. Того сна, который был вовсе не сном и закончился взрывом… Умереть — вот все, чего он в действительности желал. Боже мой!

Машина остановилась. Он все еще видел небо — бледное небо Земли… может быть, небо Марселя. Он улавливал пульсацию городской жизни, шаги тех, кто оставался людьми, имели руки, рот…

«Боже мой! — снова подумал он, и его мысль была подобна немому болезненному крику.- Они осмелились сделать это! Они осмелились!»

Теперь он опять перемещался. Он скользил вниз с грудой сверкающих тел. Рыбы. Машина отъехала, и на какое-то мгновение он увидел ее — обычный самосвал. На сером борту надпись: «Рыбные промыслы». Первое слово — «Европейские» — было торопливо зачеркнуто; этой же белой краской сверху было добавлено: «Французские».

Все это было составной частью кошмара. Но он достиг дна моря, и теперь нужно было только проснуться…

— Я хочу умереть! Я хочу умереть! — кричал он из плена своего нечеловеческого тела…

Прошла вечность. Но время теперь не имело для него никакой цены. Свет над ним оставался неподвижным, словно солнце застыло в небе.

Потом он услышал звуки приближающихся шагов. В поле его зрения появилось лицо. Удивленное лицо маленькой девочки. Через секунду удивление сменилось отвращением. Девочка что-то закричала, и он прочел каждое слово по ее губам, каждое ужасное слово:

— Мама, иди посмотри, какая странная черепаха! У нее есть плавники!

Затем лицо исчезло, и остался только уголок неба, неизменного, застывшего.

— Господи! — снова беззвучно закричал он.- Ну сделай хоть что-нибудь, чтобы я умер, чтобы я умер!

И что-то темное, словно морская бездна, затопило его мозг, погасив остатки сознания.

Двое вошедших в комнату остались стоять по обе стороны стола, тогда как Бомон снова уселся в свое кресло. Вошедшие были одеты в черную форму личной охраны Бомона, но сохранили, учитывая обстоятельства, эмблемы прежней власти. У одного из них, кроме «Пегаса» космической инженерной службы, даже была видна красная стрела — знак принадлежности к группе космических пиротехников.

— Сожалею, господа,- сказал Бомон, переводя взгляд с одного экрана на другой,- но вы слишком поторопились с выводами. Решение, которое показалось вам единственно возможным, вполне доступно при современном состоянии биофизики, но у нас не было необходимости заходить так далеко и превращать обыкновенную черепаху в суперчерепаху, обладающую познаниями, необходимыми для разрушения Гаммы-южной. Гипноза и прямой записи оказалось вполне достаточно. Кроме этого, нейроны черепахи получили дозу дезоксирибонуклеиновой кислоты… Согласитесь, что это все же не так жестоко.- Он протянул руку к стоявшему справа от него офицеру, сохранявшему на лице серьезное и несколько отсутствующее выражение.-

Позвольте, однако, представить вам полковника Поля Чиагги, который, как я дал вам понять, завтра будет известен всей стране.- Он указал на второго офицера.- Полковник Хансен, которому было поручено… скажем, похитить полковника Чиагги в то время, когда он еще был лейтенантом на борту станции «Жорес».- Бомон улыбнулся. — С тех пор полковник Чиагги прекрасно разобрался в мотивах наших поступков и согласился с обоснованностью этой революции, в которой он сыграл одну из главных ролей. Он позволил нам перенести в мозг черепахи копию своих знаний и своей памяти. Это не причинило ему никаких неприятных в физическом или психическом смысле ощущений. Операция была довольно продолжительной, и часть мозга черепахи, которая поплыла с Корсики по направлению к Гамме-южной во главе стаи себе подобных, была точной копией мозга космического пиротехника Поля Чиагги.

Бомон откинулся в кресле и улыбнулся полковнику.

— У вас есть вопросы, господа? — обратился он затем к журналистам.

— Черепаха-вожак тоже несла на себе заряд взрывчатки?

Бомон покачал головой.

— В этом не было необходимости. Кроме того, она должна была разместить восемь «заминированных» черепах по намеченным точкам таким образом, чтобы полностью разрушить базу.

— Интересно было бы выловить черепаху-вожака после операции,- продолжал журналист.- Что вы думаете поэтому поводу, полковник?

Чиагги, нахмурившись, кивнул. Он думал о другом. Он пытался вспомнить.

— Весьма мало вероятно, чтобы вожак стаи уцелел после серии взрывов,- сказал полковник Хансен.- Не нужно забывать действие ударной волны на большой глубине.

— И тем не менее,- снова сказал журналист,- ведь даже у черепах есть инстинкт самосохранения, верно? А эта, несомненно, получила еще и… скажем, копию инстинкта самосохранения полковника Чиагги вместе с его знаниями. Разве не могло случиться, что в последний момент, выполнив поручение, она попыталась скрыться и спастись от катастрофы?

— На это у нее оставалось всего несколько секунд,- ответил полковник Хансен. Он старался уловить одобрение во взгляде своего начальника.- В любом случае это не имеет значения. Черепаха остается животным даже в том случае, если ее разум превосходит разум большинства земных и венерианских животных.

— Господа,- вмешался в разговор Бомон,- теперь у вас в распоряжении имеются основные сведения об операции «Гамма-южная». Все технические детали будут по вашей просьбе предоставлены вам позднее. Я хотел бы, чтобы вы познакомили страну с героическим образом полковника Чиагги, первого человека в мире, который, в определенном смысле, одолжил свой мозг для того, чтобы победила справедливость.

Он встал, закрывая таким образом пресс-конференцию.

— Пожалуйста… Ваше Величество! — Титул еще вызывал некоторое замешательство, но Бомон подумал с сардонической усмешкой, что несколько месяцев его применения многое изменят к лучшему.

— Да? — Он посмотрел на экраны — это снова был тот же любопытный журналист. Надо будет заняться этим юным умником. Самое разумное, конечно, назначить его на какой-нибудь высокий и хорошо оплачиваемый пост.

— Не думаете ли вы, что знания и память полковника Чиагги могли как бы вытеснить из мозга черепахи все остальное, так что та стала на какое-то время другим Полем Чиагги? И в том случае, если бы это существо осталось в живых после взрыва, я думаю, было бы ужасно…

Бомон поднял руку с успокаивающей снисходительной усмешкой.

— Не будем заниматься измышлениями — и так множество выдумок о нашей революции будет распространяться в стране; нет необходимости сочинять их уже сейчас.

Журналист наклонил голову, соглашаясь. Но его взгляд не отрывался от полковника Чиагги, стоявшего справа от Бомона и, казалось, полностью погруженного в свои мысли. Затем экран потемнел, и Бомон повернулся к офицерам.

— Благодарю вас, господа, все прошло великолепно.

Но вы, кажется, еще полностью не отдохнули, полковник,- добавил он, глядя на Чиагги.

Тот покачал головой и попытался улыбнуться.

— Я согласился с вашей точкой зрения и признал необходимость этой операции, совершенной на мне,- медленно сказал он,- но…

Он замолчал, колеблясь и глядя на пустые экраны.

— Этот журналист… Он коснулся такой стороны проблемы, которая, как мне кажется…