Страница 26 из 38
— строительство новых судов для Каспийского пароходства.
Здесь все рассматривалось так, как оно и должно быть, — в комплексе. И это тоже было стилем Берии. По сути, во главе Закавказья впервые оказался, говоря языком более поздним, не чистый политик, а технократ.
Но не просто технократ, а технократ нового, социалистического типа, технократ-политик. То есть государственный деятель, который способен разобраться в специальных проблемах и работает в целях развития осмысленной и зажиточной жизни масс. Деятель, который не разделяет жизнь на «производство» и «соцкультбыт», а видит их единство.
Так же конкретна была и «редкоземельная» записка Берии. В ней говорилось о чиатурском марганце, о полиметаллических молибденовом и свинцово-цинковом месторождениях, о производстве окиси алюминия.
И ведь ясно, уважаемый читатель, что не был Берия ни геологом, ни нефтяником, ни металлургом… Не он выдвигал идею новых геологоразведок… Не он оценивал потребность в новом нефтепроводе или перспективность полиметаллических месторождений.
Но если раньше эти идеи разного рода специалистов омертвлялись некомпетентностью того же Мамии Орахелашвили, то теперь они оживали при компетентной поддержке Берии.
Марганец добывали на Чиатурских рудниках и при царе… И при Орахелашвили… Но масштабы, объем добычи, ее методы — все теперь менялось и количественно, и качественно.
Раньше с теми же полиметаллами дело стопорилось. А теперь сдвинулось с мертвой точки. Благодаря, подчеркну еще раз, Берии!
Сталин считал, что «это дело также надо двигать вперед», но его больше беспокоила нефть, и он 21 октября 33-го года пишет Кагановичу:
«Плохо обстоит дело с бакинской нефтью. В этом году добываем 15 милл. тонн нефти. В будущем надо добыть 21–22 милл. тонн… Несмотря на это, Нефтяной главк спит, а Серго отделывается благочестивыми обещаниями…»
Но теперь у Сталина в Закавказье есть наконец-то надежный человек, который и сам не благодушествует, и другим не даст, который за «деревьями» нефтяных вышек умеет видеть и весь «лес» проблем. Видеть и в перспективе, и в реальном масштабе времени.
И — что тоже очень ценно — не ждет руководящих указаний, а инициативен и самостоятелен. Это «вечный» партократ Суслов будет скрипеть позднее: «Нам не поручали», а Берия был и «сам с усам».
На фоне его готовности взять ответственность решения на себя Сталина не могла не раздражать несамостоятельность других… 5 сентября 1933 года Сталину на юге кладут на стол шифровку:
«Из Москвы 5/IX.33 г. 1 час. 28 мин. Вх. № 18
Тов. СТАЛИНУ.
Коминтерновцы очень просят ускорить рассмотрение ответа Коминтерна Английской Независимой Партии.
Если материал у Вас прошу срочно сообщить ваше мнение…
№ 18 КАГАНОВИЧ».
Сталин прямо на бланке расшифровки не без раздражения ответил так:
«Ваш HP 18. Я не могу и не должен давать заключение на все и всякие вопросы, возбуждаемые в ПБ. Ответ английским независимцам вы могли бы сами рассмотреть и выработать.
БЕРИЯ же в руководящих «костылях» не нуждался. Да и зачем они были ему, когда куда ни посмотри — в Закавказье накопились груды нерешенных проблем, решать которые было попросту интересно!
Ведь недаром в этих местах древние помещали рай, недаром ездили за Золотым руном в легендарную Колхиду греки. Потенциально Закавказье было благодатным, цветущим краем сказочной красоты и сказочных же богатств. Но для того, чтобы иметь эту сказку наяву, надо было крепко поработать.
К слову, о Колхиде… В 1934 году Константин Паустовский написал повесть «Колхида», где среди главных героев были инженеры Кахиани и Габуния — энтузиасты осушения болот в бассейне реки Риони, текущей к морю по Колхидской низменности.
«В Колхиде климат Южной Японии и Суматры, — говорил один из персонажей, старик Пахомов, — обилие тепла, а между тем это малярийная пустыня в полном смысле слова. Нечто вроде тропической каторги… Если бы не болота, то мы перекрыли бы Яву и Цейлон с их пышностью и богатствами…»
Я не имею возможности цитировать книгу молодого Паустовского обширно, но предлагаю желающим перечесть ее самим — ведь даже в нынешней «Россиянин» закрыты еще не все массовые библиотеки, и найти «Колхиду» вряд ли будет сложно.
В конце книги Кахиани произносит речь. В ответ на его вопрос — кто болел малярией, не поднял руку лишь «маленький мальчик с красным галстуком»…
И Кахиани говорит: «Но не только в том ценность нашей работы, что мы осушаем болота и создаем новую землю, что мы в корне уничтожаем старую болотную растительность… и насаждаем новую. Не только в этом смысл нашей работы, товарищи. Он еще и в том, что мы создаем молодое, здоровое поколение…»
В книге Паустовского Берия не упоминается, однако реальные прототипы Кахиани и Габунии были людьми как раз из «команды» Лаврентия Берии.
Впрочем, осушение рионских болот в общей бериевской программе преобразования Грузии занимало все же скромное место.
В одной только Абхазии надо было форсировать строительство рудника в Ткварчели, Сухумской ГЭС, Черноморской железной дороги, развивать производство цитрусовых, табака, чая… А на другом черноморском краю Грузии, в Аджарии, немало внимания надо было уделять Батуми — порт, нефтепереработка… И опять цитрусовые!
Вот лишь одна цифра. В 1932 году в Аджарии было собрано 14 миллионов цитрусовых плодов, а в 1940 году — 315 миллионов.
А от берегов Черного моря в глубь Грузии уходили покрытые лесами большие и малые хребты гор.
И все это нуждалось в умных головах и умелых руках созидателей.
Мамия Орахелашвили доказывал, что в Грузии-де невозможно крупное колхозное хозяйство — на склонах-де гор оно неэффективно… Он был за сохранение посевов кукурузы и выступал против посадок цитрусовых — мол, крестьянам-то есть надо.
Так-то так, но кукурузу и пшеницу можно было выращивать и на Кубани, привозя зерно в Грузию. А вот мандарины и лимоны…
Берия же мыслил, как говорят математики, с точностью «до наоборот». И объяснялось это не просто его широким кругозором, но и его принципиальной установкой на развитие Грузии как неотъемлемой части единой взаимодополняющей общесоюзной экономики.
Причем это касалось не только сельского хозяйства. 2 марта 1932 года Берия инициирует решение о реорганизации Высшего Совета народного хозяйства Грузии с передачей республиканских предприятий тяжелой промышленности в ведение уполномоченного Наркомтяжпрома СССР. Это было блестящее и перспективное чисто управленческое решение. Теперь, с одной стороны, Орджоникидзе мог эффективнее организовывать развитие промышленности Грузии, увязывая его с общесоюзным, а с другой стороны, Берия мог в большей мере сосредоточиться на делах внутриреспубликанских, не устраняясь, конечно, от проблем и тяжелой индустрии. Но это было и мудрым политическим решением, углубляющим интеграцию хозяйства Грузии с общесоюзным. А это вело к консолидации советского общества и в остальных сферах.
Всякие же Мдивани мыслили иначе…
Берия говорил и об этом на собрании тбилисского партийного актива 21–22 июля 1935 года, где сделал доклад «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье».
Вот часть стенограммы его выступления:
«Национал-уклонизм представлял собой довольно разностороннюю систему националистических меньшевистских взглядов. Известно, что грузинские уклонисты пытались провести декрет о «разгрузке» Тифлиса, осуществление которого означало бы изгнание инонациональных элементов, и в первую очередь армян.
Известен также факт «дикого» — по выражению товарища Сталина — декрета о кордонах, которыми Грузия отгораживалась от советских республик…
Вот эти документы:
1) 31 марта 1922 г. за подписью Председателя ЦИК тов. Махарадзе и зам. пред. Совнаркома тов. М.Окуджавы посылается следующая телеграмма: «От сего числа границы республики Грузии объявляются закрытыми (смех 6 зале) и дальнейший пропуск беженцев на территорию СССР Грузии прекращен…