Страница 2 из 9
Месть настигла римлян спустя шесть столетий.
В книге, которую вы, читатель, держите в руках, много портретов знаменитых личностей эпохи Пунических войн, описаны их поступки, важные факты их биографий. Немало страниц посвящено Ганнибалу.
«Это была воистину выдающаяся личность, – пишет о вожде карфагенян немецкий историк Карл Фридрих Беккер. – В огненном его взоре светилась отвага гения, благородные черты лица говорили о хладнокровном благоразумии, голос и походка – о врожденном достоинстве повелителя. Ни в какой опасности не терял он присутствия духа, никакой труд не мог утомить его. Нечувствительный к жаре и холоду, равнодушный к наслаждениям, не приученный к размеренному образу жизни, готовый в любое время пожертвовать сном и отдыхом, он и от солдат своих требовал неимоверных трудов.
Ганнибал
Одним взглядом, одним ободряющим восклицанием поднимал он настроение утомленных воинов. С проницательностью великого полководца он сразу видел и обращал в свою пользу слабые стороны и просчеты противника. В то же время он был выдающимся государственным деятелем. В его героической личности народ видел своего достойнейшего представителя, а с другой стороны, войско благоговело перед ним, как перед своим кумиром».
Десятилетия великий пуниец держал в страхе могущественный Вечный город, и лишь когда 63-летний старик принял яд в далекой Вифинии, римляне вздохнули с облегчением.
Два молодых хищника
Карфаген
…Они не только сделали свой город соперником Рима, но и вели против римлян три великие войны.
Предками карфагенян были финикийцы. Среди их великих изобретений числится и алфавит – он существовал со II тысячелетия до н. э. и лег в основу почти всех известных алфавитов.
Тир, главный финикийский город, возник в IV тысячелетии до н. э. Город практически не имел земли, пригодной для обработки, но древний народ не унывал и не испытывал голода. Предприимчивые финикийцы занялись торговлей, постройкой кораблей и вскоре стали лучшими в мире мореходами, а Тир превратился в центр мировой торговли, славился весьма редкими для тех времен производствами: выработкой пурпурных шерстяных тканей, изделий из слоновой кости и стекла.
Всем хороши были финикийцы, вот только воинственностью не отличались. Они не участвовали в разделах, переделах мира, не выражали никаких претензий на мировое господство, хотя по уровню развития превосходили большинство соседних народов. Они довольствовались тем, что имели все богатства мира. По словам Теодора Моммзена, немецкого историка XIX века, «через их руки проходят золото и жемчуг с Востока, тирский пурпур, невольники, слоновая кость, львиные и леопардовые шкуры из внутренней Африки, арабский ладан, льняные изделия Египта, глиняная посуда и тонкие вина Греции, медь с острова Кипр, испанское серебро, английское олово, железо с острова Эльба. Финикийские моряки доставляют каждому народу то, что ему нужно или что он в состоянии купить, и проникают всюду, с тем, однако, чтобы каждый раз возвратиться в тесное, но дорогое их сердцу отечество».
Миролюбие стало национальной чертой финикийцев. Они предпочитали выплачивать дань могущественным соседям, чем воевать. Как замечает Моммзен, происходило это не из-за трусливости, ибо плавание по Средиземному и прочим морям было всегда сопряжено с опасностью: это и бури, периодически уничтожавшие целые флоты вместе с командами, и процветавшее пиратство. Просто финикийцы умели считать и понимали, что «закрытие караванных путей, ведущих на Восток, или египетских гаваней обойдется им гораздо дороже самой тяжелой дани; поэтому они предпочитали аккуратно уплачивать подати то Ниневии, то Мемфису и даже в случае необходимости участвовали со своими кораблями в битвах их царей. Финикийцы не только у себя дома терпеливо выносили иго своих повелителей, но и вне своего отечества вовсе не стремились к замене мирной торговой политики политикой завоевательной».
Эту удивительную покорность судьбе, стремление мирным путем решать конфликты с ущербом для себя можно объяснить лишь фатальным предчувствием: весь народ погибнет, если попытается изменить роль, предназначенную ему кем-то свыше. (Карфаген изменил тысячелетней политике предков – и случилось то, чего боялись финикийцы.) А ведь финикийцы сражались весьма неплохо, когда враг не удовлетворялся выкупом и приходил завладеть их собственным домом. Александру Македонскому пришлось более полугода осаждать Тир, прежде чем он взял его штурмом.
Когда враги сильно стали доставать финикийцев, многие граждане начали организованно переселяться на периферию известного мира. В конце II – начале I тысячелетия до н. э. выходцами из Тира были основаны колонии на Сицилии и Кипре, в Испании и Северной Африке. Среди них, конечно же, выделяется Карфаген.
Самое известное из африканских поселений финикийцев было основано в 825 году до н. э. Карфаген вынес из своей метрополии принцип мирного сосуществования, первое время он исправно платил дань местным племенам. Однако царьку по имени Ярба денег показалось мало, и он потребовал руку основательницы Карфагена – царицы Дидоны (Элиссы). Гордой женщине брак показался малопривлекательным, и она предпочла самоубийство. То было ужасное время для финикийских переселенцев, о чем нам поведал, в частности, Овидий:
Хотя, по свидетельству Овидия, нумидийцы и взяли Карфаген, они очень скоро по какой-то причине покинули его. Скорее всего, разграбив все что можно, кочевники вернулись к привычному образу жизни. А карфагеняне выстроили такие стены, что лишились страха перед окружавшими их племенами дикарей. В VII веке до н. э. на их далекой родине, в финикийских городах, свирепствовали ассирийцы – что и обеспечивало постоянный приток населения, бежавшего от захватчиков в удаленную колонию. А спустя 160 лет после основания города карфагеняне создали собственную колонию на Балеарских островах.
Первые карфагеняне выбрали чрезвычайно удобное место для своей новой родины. То, что город находился далеко от самых мощных античных хищников, позволило ему динамично развиваться на протяжении многих веков. Пока ассирийцы, персы, македоняне где-то на востоке сражались за власть над всем миром, карфагеняне занимались привычным делом предков: торговали и богатели. Этому не мешала удаленность от основных коммерческих центров: прекрасные мореплаватели, карфагеняне превратили море в удобную дорогу; а по скорости передвижения на водной глади им не было равных.
Не только Средиземное море привычно бороздили суда карфагенян; плавали они и за Геракловы столбы (иначе: Геркулесовы столбы / столпы), то есть за Гибралтарский пролив. Остров, открытый ими во время плавания по Атлантическому океану, весьма загадочен, его трудно отождествить с какими-либо землями… Впрочем, не его ли обнаружил Колумб спустя две тысячи лет после карфагенян, и событие это стало величайшим открытием человечества?…
Однако послушаем Диодора Сицилийского.
«Итак, в открытом Океане, со стороны Ливии лежит остров значительной величины, находящийся на расстоянии многих дней пути к западу от Ливии. Остров отличается плодородием, значительная часть его горная, но есть там и немалая равнина необычайной красоты. Орошают эту равнину текущие по ней судоходные реки, много там густых заповедных рощ со всевозможными деревьями, и множество садов, в которых текут ручьи сладкой воды. Есть там загородные дворцы роскошной постройки, а в садах – пиршественные залы, заполненные цветами, в которых обитатели острова проводят время в летнюю пору, земля же эта щедро предоставляет все необходимое для наслаждения и удовольствия. Горная же часть острова покрыта густыми лесами, в которых растут всевозможные плодовые деревья, а для времяпровождения в горах есть множество долин и источников. Вообще же на этом острове текут в изобилии ручьи родниковой и сладкой воды, которые не только доставляют обитателям его приятное наслаждение, но и способствуют здоровью и телесной крепости. Для охотников есть здесь множество всякого зверья и дичи, которую подают на пиршественный стол, и благоденствующие жители острова не испытывают нужды ни в чем из роскоши и наслаждений. В море близ острова водится множество рыбы, поскольку уже по своей природе Океан изобилует всевозможной рыбой. И вообще климат острова настолько мягкий, что большую часть года здесь созревают обильные урожаи древесных плодов и прочих растений, и из-за столь необычайного благоденствия считают даже, будто это обиталище не людей, а неких богов.