Комбатант

Бахметов, оторвавшись от газеты, глянул на Бестужева, такое впечатление, с искренней радостью:

— Ну наконец-то! Я за эти дни едва не умер от скуки…

— Хотите сказать, что скучали в Париже? — слабо усмехнулся Бестужев.

— Ну, скучать-то я не скучал, здесь это невозможно, вы правы, однако безделье угнетает. Дома множество дел, незаконченные исследования, все прочее… — Его глаза озорно блеснули. — Я уж и не чаял вас увидеть после этого…

Бестужев бросил взгляд на газету: ага, экстренный выпуск, судя по крикливым заголовкам, едва ли не целиком посвященный все тому же скандалу. Долгонько теперь не угомонится пресса, а там и подключатся господа, которых следует именовать изобретенным месье Жоржем Клемансо словечком «политиканы»…

— Какие новости? — вяло спросил Бестужев, показав глазами на газету.

Бахметов хмыкнул:

— Господа российские дипломаты только что официально заявили, что «российское посольство не было осведомлено об истинном лице господина Гартунга»…

— Конечно, — устало сказал Бестужев. — А как же им еще поступать? Вижу по вашему лицу, что либеральная ваша ипостась прямо-таки цыганочку с выходом отплясывает…

— Не стану скрывать, — чопорно выпрямился Бахметов. — Согласитесь, это все настолько мерзко…

— Эх, Никифор Иванович, Никифор Иванович… — протянул Бестужев. — Нет у меня ни желания, ни времени, иначе обязательно бы вам растолковал на множестве примеров, что творили господа либералы там и сям, когда им случалось свергнуть столь нелюбезные их сердцу «прогнившие монархии» и завладеть атрибутами оных в виде армии, тайной полиции и жандармерии. Ладно, не будем об этом… Надеюсь, либеральная ваша ипостась не отвратила вас от нашего дела?

— Не беспокойтесь, — сказал Бахметов с некоторой важностью. — Я человек ответственный… И как же обстоят дела?

— Вам следует немедленно возвращаться домой, — сказал Бестужев. — Поскольку научный консультант нашей акции более не требуется. Здесь вообще никто больше не нужен, один я остаюсь… Не сочтите за труд передать в Петербурге известным вам лицам этот конверт, я набросал небольшой отчет… Он зашифрован, конечно, но у вас с этим не будет ни малейших проблем, вас ведь никто не брал под подозрение и не разыскивает. Я отправил письма, но вполне может статься, что вы их обгоните, если сядете на экстренный поезд…

— Простите, а могу я знать, что произошло? Чем кончилось? Как-никак я и так посвящен, собственно, во все секреты, касающиеся этого дела…

— Любопытство? — ощущая невероятную усталость и смертную тоску спросил Бестужев, уставясь в стол, покрытый веселенькой скатертью в сине-зелено-красную клетку.

— А вы бы на моем месте не терзались любопытством?

— Ну что же… — сказал Бестужев. — В конце концов, вы и вправду посвящены практически во все, а время у меня еще есть… Французы напали на след американской амазонки. В Шербуре. Это оказался именно что след, успевший изрядно простыть… Она взяла три билета на роскошный трансатлантический пароход, вскоре отплывающий в Америку… билеты первого класса, разумеется — чтобы отгородиться неким незримым барьером от части возможных преследователей. Умно, умно…

— Три?

— Да, именно. Для себя и Штепанека наверняка… ну и, я так, прикидываю, прихватила с собой кого-то вроде телохранителя. Это только мои предположения, но весьма даже вероятные… По некоторым данным, все трое уже поднялись на борт парохода и остались там. Тоже неглупо, весьма, пароход этот английский, а следовательно, согласно международному праву является суверенным кусочком Британской империи, откуда нашу троицу можно извлечь лишь при серьезнейших обстоятельствах… а впрочем, зная британскую спесь, с уверенностью можно предсказать, что любые попытки это сделать если не провалятся, то опоздают. Да и нет «серьезнейших» обстоятельств, точнее, их попросту нельзя предъявлять открыто…

Очень тихо и серьезно Бахметов спросил:

— Так что же, все рухнуло?

— Да нет, — сказал Бестужев. — Пока еще нет. Я через три часа выезжаю в Шербур. Как удалось выяснить, билетов еще достаточно, казенных денег хватит, чтобы плыть первым классом… Я все изложил в отчете, но вы и на словах передайте: другого выхода попросту нет. Либо помахать им вслед платочком, либо попытаться как-то повернуть ситуацию, будучи на пароходе. У меня нет приказа так поступать… но у меня и нет приказа, запрещающего это делать. Никаких приказов и инструкций у меня нет, так вышло, вот я и действую самостоятельно…

— Однако! Изрядная авантюра…

— Ну почему? — пожал плечами Бестужев. — Всего-навсего попытка хоть что-то сделать, раз это возможно. Я не могу отступить, пока есть зыбкая возможность хоть что-то предпринять. Так и передайте там, в Петербурге. В случае неуспеха я всего-навсего потрачу зря некоторую сумму казенных денег… но вряд ли кого-то будут волновать такие мелочи. Пусть зыбкий, но все же шанс… Давайте прощаться? Мне собираться пора. Нужно озаботиться кое-каким багажом и переменой одежды — как-никак первый класс роскошного парохода, если я явлюсь туда лишь с саквояжиком, это будет выглядеть странно и привлечет ненужное внимание…

— Подождите! А как называется пароход?

— Я там все написал, — сказал Бестужев чуть рассеянно. — А впрочем, какие тут секреты… Пароход называется «Титаник».

Красноярск

Июнь 2009 г.