Страница 11 из 25
— Кикимер не хочет, Кикимер не будет, Кикимер не будет! — прохрипел домовик так же громко, как и дядя Вернон, заткнув уши и топая длинными корявыми ступнями. — Кикимер принадлежит мисс Беллатрисе, о да, Кикимер принадлежит Блэкам, Кикимер хочет к новой хозяйке, Кикимер не будет служить этому щенку Поттеру, не будет, не будет, не будет!
— Как видишь, Гарри, — громко сказал Дамблдор, заглушая хриплые крики Кикимера «не будет, не будет, не будет!», — как видишь, Кикимер не выражает особого желания перейти в твое владение.
— Да мне все равно, — снова сказал Гарри, с омерзением глядя на корчащегося, топающего ногами эльфа-домовика. — Нужен он мне!
— Не будет, не будет, не будет, не будет...
— Ты предпочитаешь передать его Беллатрисе Лестрейндж? Зная, что он целый год провел в штаб-квартире Ордена Феникса?
— Не будет, не будет, не будет, не будет... Гарри уставился на Дамблдора. Он понимал, что Кикимеру нельзя позволить уйти к Беллатрисе Лестрейндж, но противно было даже думать о том, что этот урод может стать его имуществом.
— Прикажи ему что-нибудь, — подсказал Дамблдор. — Если он перешел в твою собственность, он будет тебя слушаться. Если не будет — нам придется придумать какой-нибудь другой способ не пустить его к законной владелице.
— Не будет, не будет, не будет, НЕ БУДЕТ! Голос Кикимера поднялся до визга. Гарри не мог придумать, что бы такое ему приказать, и ляпнул:
— Кикимер, замолчи!
На мгновение ему показалось, что Кикимер сейчас задохнется. Домовик схватился за горло, глаза у него выпучились, губы неистово шевелились. Несколько секунд он судорожно хватал ртом воздух, потом повалился ничком на ковер (тетя Петунья тихонько заскулила) и принялся колотить по полу руками и ногами в исступленной, но абсолютно беззвучной истерике.
— Что ж, это все упрощает, — жизнерадостно проговорил Дамблдор. — Похоже, Сириус знал, что делал. Ты — полноправный владелец дома номер двенадцать на площади Гриммо, а также Кикимера.
— А что, я должен все время держать его при себе? — спросил Гарри в ужасе, глядя, как Кикимер бьется в конвульсиях у его ног.
— Да нет, — ответил Дамблдор. — Если позволишь дать тебе совет, можно было бы отправить его в Хогвартс, пусть работает на кухне. Тогда другие домовые эльфы смогут за ним присматривать.
— Ага, — обрадовался Гарри, — ага, я так и сделаю. Э-э... Кикимер... отправляйся в Хогвартс, будешь работать там на кухне вместе с другими домовиками.
Кикимер, лежа на спине с задранными кверху руками и ногами, бросил на Гарри взгляд, полный глубочайшего отвращения, и исчез с громким треском, как и появился.
— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Теперь еще вопрос с гиппогрифом Клювокрылом. После смерти Сириуса за ним ухаживал Хагрид, но теперь Клю-вокрыл твой, так что если ты хочешь распорядиться им как-нибудь иначе...
— Нет, — ответил Гарри, не раздумывая, — пусть остается у Хагрида. Я думаю, Клювокрыл и сам бы этого хотел.
— Хагрид будет в восторге, — сказал Дамблдор с улыбкой. — Он так обрадовался, когда снова увидел Клювокрыла. Кстати, мы решили на всякий случай дать Клювокрылу новое имя. Он временно зовется Махаон, хотя, на мой взгляд, едва ли кто-нибудь в Министерстве способен догадаться, что это тот самый гиппогриф, которого они когда-то приговорили к смерти. Так, Гарри, твой чемодан уже собран?
— М-м...
— Не верил, что я на самом деле приду? — проницательно заметил Дамблдор.
— Я сейчас пойду, э-э... закончу собираться, — заторопился Гарри, подхватив с пола телескоп и кроссовки.
У него ушло чуть больше десяти минут на то, чтобы разыскать все необходимое. В конце концов он вытащил из-под кровати мантию-невидимку, завинтил крышечку чернильницы с меняющими цвет чернилами, запихал в чемодан котел и кое-как захлопнул крышку. Волоча одной рукой чемодан, в другой держа клетку с Буклей, он снова спустился на первый этаж.
К его разочарованию, Дамблдора в прихожей не оказалось, а это значило, что придется еще раз вернуться в гостиную.
В гостиной никто не разговаривал. Дамблдор тихонько напевал себе под нос, чувствуя себя, по-видимому, вполне непринужденно, но в воздухе ощущалось напряжение, вязкое, словно остывший соус. Гарри сказал, не решаясь взглянуть на Дурслей:
— Профессор... я готов.
— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Только еще одно, напоследок. — Он снова повернулся к Дурслям. — Как вы, без сомнения, знаете, через год Гарри станет совершеннолетним...
— Нет, — возразила тетя Петунья, раскрыв рот в первый раз со времени появления Дамблдора.
— Прошу прощения? — вежливо удивился Дамблдор.
— Нет, не станет. Он на месяц младше Дадли, а Дадли только через два года исполнится восемнадцать.
— Ах вот как, — любезно сказал Дамблдор, — но у волшебников совершеннолетие наступает в семнадцать лет.
— Нелепость, — пробормотал дядя Вернон, но Дамблдор не обратил на него внимания.
— Как вы уже знаете, чародей по имени Волан-де-Морт вернулся в нашу страну. Волшебное сообщество находится в состоянии войны. Лорд Волан-де-Морт уже несколько раз пытался убить Гарри, и сейчас вашему племяннику грозит еще большая опасность, чем в тот день, пятнадцать лет назад, когда я оставил его на пороге вашего дома с письмом, в котором рассказывал об убийстве его родителей и выражал надежду, что вы позаботитесь о нем, как о своем родном ребенке.
Дамблдор помолчал, и хотя он не проявлял никаких внешних признаков гнева, а голос его оставался спокойным и ровным, Гарри почувствовал идущий от него холодок и заметил, что Дурсли на диване теснее прижались друг к другу.
— Вы не выполнили мою просьбу. Вы никогда не относились к Гарри как к сыну. От вас он не видел ничего, кроме пренебрежения, а часто и жестокости. Единственное, что радует — он, по крайней мере, был избавлен от того ужасного вреда, который вы нанесли несчастному мальчику, что сидит сейчас между вами.
Тетя Петунья и дядя Вернон инстинктивно оглянулись по сторонам, как будто рассчитывали увидеть еще какого-то мальчика, кроме Дадли, стиснутого между ними.
— Мы... причинили вред Дадлику? Да что вы тут... — свирепо начал дядя Вернон, но Дамблдор поднял палец, призывая к молчанию, и тут же наступила тишина, как будто дядя Вернон разом онемел.
— Магия, которую я призвал пятнадцать лет назад, дает Гарри могущественную защиту, пока он может назвать ваш дом своим домом. Хотя он был здесь глубоко несчастен, хотя ему здесь не были рады, хотя с ним плохо обращались — по крайней мере, пусть и с неохотой, но вы приютили его под своей крышей. Действие магии прекратится, как только Гарри исполнится семнадцать лет, другими словами, когда он станет взрослым. Я прошу вас только об одном: позвольте Гарри еще один раз вернуться сюда в будущем году. Тогда защита продлится до его семнадцатилетия.
Дурсли молчали. Дадли слегка хмурился, как будто пытался сообразить, какой такой вред был ему причинен. Дядя Вернон словно чем-то подавился, зато тетя Петунья раскраснелась и выглядела странно взволнованной.
— Ну что же, Гарри... Нам пора, — сказал наконец Дамблдор, вставая и расправляя длинный черный плащ. — До новой встречи, — сказал он Дурслям, которые, судя по всему, отнюдь не стремились увидеться с ним вновь. Дамблдор надел шляпу и стремительно вышел из комнаты.
— Пока, — торопливо сказал Гарри своим родственникам и побежал за Дамблдором; тот ждал его, стоя рядом с чемоданом, на котором была пристроена клетка с Буклей.
— Нам сейчас будет недосуг возиться с поклажей, — сказал Дамблдор и снова достал из-под плаща волшебную палочку. — Я отправлю твои вещи вперед, в «Нору». Но я хотел бы, чтобы ты взял с собой мантию-невидимку. Так, на всякий случай.
Гарри с некоторым трудом вытащил из чемодана мантию, стараясь, чтобы Дамблдор не заметил, какой чудовищный там беспорядок. Он затолкал мантию-невидимку во внутренний карман куртки, Дамблдор взмахнул волшебной палочкой — чемодан и клетка с Буклей исчезли. Дамблдор еще раз взмахнул палочкой — и входная дверь распахнулась в холодную мглистую тьму.