Сны разума

Однако более искушенные в подземных делах товарищи так, похоже, не считали – девушка еще никогда не видела на лицах подземников такого безмерного удивления. Или страха. Или и того и другого.

Прижавшись друг к другу и включив на полную мощность фонари, ребята очумело вертели головами, пытаясь если не понять, то хотя бы просто осознать происходящее. В отличие от Марины, бывающей в их городе наездами и лишь пару раз спускавшейся под землю, они-то прекрасно знали, что подобного просто не может быть. Даже самые знаменитые карстовые пещеры мира не могли бы похвастаться столь идеальной формой! Еще и эти гладкие, словно отшлифованные стены, глянцево отблескивающие в свете фонарей. Нет, ни понять, ни осознать своего неожиданного открытия подземники не могли, в полном молчании продолжая осматриваться…

…Затем лучи сразу нескольких фонарей сошлись в геометрическом центре огромной сферы, вырвав ЭТО из вековой подземной тьмы…

– Ой, м-м-мамочки… – только и смогла выдавить Светка, пытаясь удержать фонарь во внезапно задрожавшей руке.

Малоразговорчивый по жизни Матрос был, как обычно, куда более лаконичен:

– Б!..

– Вот именно, – подвел Дига итог самой короткой за всю историю их походов дискуссии. Остальные, даже неугомонные хохмачи Зуб с Веником, промолчали. Не многозначительно – просто промолчали, продолжая тупо пялиться вверх.

Туда, где в нескольких десятках метров над головой парил в воздухе абсолютно гладкий десятиметровый шар. Не висел, удерживаемый чем-то, а именно парил, с непостижимым пренебрежением игнорируя законы земной гравитации. Заодно он игнорировал и привычную человеческому глазу, пусть даже и привыкшему за последние часы к подземному серо-желто-пыльному однообразию, палитру: цвет шара определению не поддавался. Вроде бы темно-серый или черный – но вот скользнет световой луч немного в сторону, падая на поверхность под чуть-чуть другим углом – и темные оттенки уступают место чему-то более светлому, не то стальному, не то вовсе ртутно-серебристому. Чудеса…

– Полость здоровенная, – обшаривая фонарем близлежащий участок пола (или правильнее все-таки говорить «поверхности»?), буркнул Дига, – оттого и движение воздуха. Это для тех, кто еще не понял, что выход тут искать – полный голяк. Вон эти, видать, так и не нашли. – Он махнул световым лучом в сторону.

Пояснять, кто такие «эти», не требовалось: три иссохшие мумии видели уже все подземники. Их предшественники – видимо, те самые рабочие, что и пробили ход, случайно или нет наткнувшись на упрятанную под землю «сферу», – так и остались здесь навсегда…

На том, что у двоих были проломлены черепа, а в грудной клетке третьего навеки застряла заржавленная кирка, Дига – с оглядкой на Маринку со Светой – внимание заострять не стал.

Больше ничего интересного обнаружить не удалось – за исключением засыпанного обломками ракушечника участка пола возле самого лаза, остальная поверхность оказалась девственно-чистой. Или – кому какой термин больше по душе – «пустой», так что с обследованием покончили довольно быстро.

– Непонятно только, почему их отсюда не вытащили, перед тем, как ход забутовать? Боялись, что ли?

– Хрен поймешь… – согласился с корешем верный Матрос. – Ты их одежду видел? А обувь? Я тут на одной из кирочек штамп заводской надыбал – тыща девятьсот первый, однако. Раритет. И вот еще. – Он продемонстрировал допотопную керосиновую лампу с разбитым стеклом. – Тут тоже клеймо есть, «1905 годъ», – смешно интонируя старорежимную букву «ер», прочел он. – Тоже раритет, хоть сейчас к антиквару неси.

– Ладно, потом доисследуем, – принял решение Дига, возвращая «раритет» товарищу. – Здесь и забазируемся. Сухо, почти тепло, и мухи не кусают… за неимением таковых. Переспим чуток, а там уж разберемся.

– Здесь?! – пискнула Маринка, обычно не позволяющая себе перечить предводителю. Обычно, но не сейчас: близость мумифицированных «предшественников» была сильнее авторитета Диги.

– Коридор там, – пожал плечами бывший морпех, подсвечивая направление «коногоном», – вперед. Кто-то еще хочет присоединиться? Или остальным пофиг, где и с кем спать? – И, сочтя инцидент исчерпанным – или скорее просто хорошо зная робкую натуру Маринки, – скомандовал: – Швыряйте спальники на пол и валитесь. Водку не пить, а то хрен я вас потом добужусь. Тебя, Матрос, это особо касается. Имейте в виду: через четыре часа подниму, перекусим – и пойдем назад. Все равно самим нам с этой хренью, – он дернул головой в направлении левитирующего под сводом шара, – не разобраться, сами видели. Выберемся на поверхность – шепну, кому следует, хай изучают. Все, спать. Я сказал. – И, подавая пример, первым принялся разворачивать по-армейски аккуратно скатанный спальный мешок. Пистолет он, уже забравшись в спальник и затянув до самого подбородка молнию, из-за ремня вытащил и привычно уложил под правую руку. На всякий случай.

Остальные подземники тоже не заставили себя просить дважды, привычно «базируясь» рядышком. Внешне все было, как обычно, разве что в сторону зловещего шара (почему именно «зловещего», никто из ребят, задай им кто такой вопрос, ответить бы не смог) смотреть отчего-то избегали да спальники, не сговариваясь, расположили чуть ближе друг другу, чем это делалось обычно.

Правда, засыпали в полном молчании – без привычных шуточек Зуба и страшных «подземных» баек «на сон грядущий» Диги. Просто легли, выключили фонари, немного поворочались – спать на абсолютно гладкой наклонной поверхности было не то чтобы неудобно, но как-то непривычно, – и отрубились. Измотанные многочасовыми блужданиями молодые организмы требовали хотя бы минимального отдыха, пусть даже в непонятно каком месте, с сомнительной перспективой и четырьмя древними мумиями под боком. У людей не осталось сил не только действовать, но даже просто поразмыслить над тем, что они узнали за последние полчаса.

Впрочем, узнали они в общем-то совсем немного: что покрывающая стены корка – вовсе никакая не корка, а спрессованный или оплавленный ракушечник, отколоть от которого кусок удавалось, лишь как следует ударив ледорубом. И что загадочный шар, если бросить в него камень (стрелять Дига все-таки не решился – и из страха перед возможным рикошетом, и… вообще), отвечает глухим звуком, как если бы камень попал в толстенный стальной лист. Вот и все, что им удалось выяснить. Или что им позволили выяснить.

На чем исследования, собственно, и завершились.

Единственной, кто не сумел заснуть, была, понятное дело, именно Марина. Первые несколько минут девушка честно пыталась это сделать, вслушиваясь в негромкое сопение засыпающих товарищей, однако не преуспела. Спасительное забытье, позволяющее хоть на время отрешиться от всех переживаний и страхов долгого дня, не приходило. Она старательно зажмуривала глаза (совершенно бессмысленное занятие в кромешной темноте), пробовала расслабиться, вспоминая теплое летнее солнце и ласковое море наверху, думала о родителях и оставшихся в далеком Питере сокурсниках, но властитель сонного царства Морфей напрочь игнорировал все ее старания.

А потом в ее душу начал закрадываться страх – перед окружающей темнотой, самим этим странным местом, висящим над головой непонятным шаром, невидимыми в окружающей тьме мумиями…

Марина тревожно заворочалась в неожиданно ставшем каким-то неудобным спальнике: только этого не хватало! Бояться девушка умела, причем не каких-нибудь там безобидных мышей, пауков или, допустим, стоматологов, а бояться вообще. Бояться ради того, чтобы бояться. Абстрактно, так сказать. Например, чего-то ирреального, в обыденной жизни никогда и ни при каких обстоятельствах не встречающегося.

Нынешняя ситуация, увы, как нельзя лучше подходила к данной особенности ее психики. Даже несмотря на похрапывающих рядом – протяни руку и достанешь – друзей. Или как раз именно благодаря этому: преспокойно дрыхнувшие подземники лишь усиливали ощущение вселенского одиночества и прочей покинутости. «Одиночество в толпе» – так это, кажется, называется в среде профессиональных психологов.