Пророчество Черной Исабель

– Боюсь, у меня нет хороших новостей, Джеймс Линдсей.

Пришелец замер, не сводя с друга напряженных глаз. В груди у него все оборвалось: он слишком хорошо понимал, что тот собирается ему сообщить.

– Его больше нет, Джейми, – прошептал монах. – Слышишь? Уоллеса казнили.

Линдсею хотелось кричать от горя и ярости, но нечеловеческим усилием воли он заставил себя сдержаться и лишь кивнул в ответ.

– Уильям Уоллес, несчастная жертва подлого предательства, – печально покачал головой бенедиктинец, – упокой господь его душу. Его выследили и арестовали меньше месяца назад, Джейми.

– Знаю, – глухо ответил пришелец.

Кому, как не ему, знать об аресте Уоллеса? Сцена в лесу стояла у него перед глазами, словно все это произошло вчера.

– Известие о смерти Уилла пришло на днях, казнили же его двадцать третьего августа в Лондоне, обвинив на судилище в измене.

– В измене? Но это неправда! Он же никогда не присягал королю, Джон.

– Что верно, то верно, – согласился Джон Блэр. – Его обвинили в том, чего он никогда не совершал. Конечно, Уоллес крепко насолил англичанам, но такого ужасного наказания он не заслужил. Его вешали на виселице несколько раз, пока он не терял сознания. Он просил, чтобы ему дали послушать святые псалмы, а англичане… нет, язык не поворачивается дальше рассказывать о таком кощунстве, во всяком случае, здесь, в святом месте…

– Нет, продолжай… – со стоном произнес Линдсей.

Блэр наклонился к нему и принялся шепотом описывать звериную жестокость врагов, беспримерные страдания и мужество вождя повстанцев. Лицо Джеймса оставалось бесстрастным, но кровь в его жилах кипела от гнева, и сердце разрывалось от горя.

Подумать только, один меткий выстрел мог спасти Уоллеса от ужасных мучений! Но тогда, в лесу, Линдсей сомневался, боясь, что его долг перед другом только возрастет, а теперь этот долг уже никогда не вернуть… Слезы защипали Линдсею глаза, и он вздохнул всей грудью, чтобы не разрыдаться.

Монах продолжал рассказывать о новых ужасных подробностях, и Джеймс, заметив, что его руки, недавно сложенные молитвенным жестом, сжались в кулаки, перевел взгляд на свои. Они тоже были стиснуты так, что побелели костяшки пальцев. Душа Линдсея окончательно ожесточилась, словно ее последняя частица, которой были доступны любовь и милосердие, превратилась в камень, страшным грузом легший на сердце.

– Англичане сделали Уоллеса мучеником, – проговорил он сдавленным голосом.

– Да. Его трагическая кончина всколыхнет народ и с новой силой разожжет угасающее пламя борьбы за свободу, хотя Эдуард рассчитывает на обратное.

– Джон, твое место в наших рядах, возвращайся в Эттрикский лес.

– Теперь роль мятежного изгнанника не для меня, – ответил монах. – Я вернулся в Данфермлайн, чтобы увековечить на пергаменте великие деяния Уоллеса. Люди должны знать о нем правду.

– Ты можешь это сделать и в лесу, ты не создан для монашеского смирения.

– Как и ты, Джейми, – взглянув на него, напомнил Блэр. – Много лет назад ты покинул наш орден, чтобы бороться за победу Шотландии, и получил рыцарское звание за бранные подвиги, пока я принимал монашеские обеты.

– Но потом мы оба оказались среди вольных лесных разбойников… Послушай, Джон, возвращайся, нам нужны твои сильные руки, искусно владеющие оружием, твой ум и здравый смысл.

– Среди твоих товарищей немало таких, кто может с успехом меня заменить.

– Теперь уже мало, Джон, очень мало. Ты же слышал, что говорят люди.

– Да, – нахмурился Блэр, – ходят слухи, что за тобой снова охотятся, на сей раз из мести. И еще, что Уоллеса якобы предали сами горцы: будто лорд Ментейт послал своих солдат схватить его и отвести в тюрьму. Правда, других предателей не упоминают.

– Нет, кое про кого все-таки говорят, – осторожно возразил Джеймс.

– Ты имеешь в виду Роберта Брюса, графа Каррика? Сомневаюсь, что он причастен. Конечно, Роберт относится к английскому королю с почтением, но в душе он полностью на нашей стороне.

– Нет, я говорю не о Брюсе, – ответил Линдсей. – Он и вправду всей душой на нашей стороне, и не так давно я еще раз имел случай убедиться в его преданности Шотландии.

– Хвала господу, он услышал мои молитвы! – пробормотал Блэр. – Ведь Брюс единственный, кто может повести за собой наш народ.

Джеймс согласно кивнул, но не спешил продолжить разговор: он явно хотел о чем-то рассказать другу, но колебался. В часовне воцарилась тишина.

– Видишь ли, Джон, – наконец решился он, – поговаривают, что Уильяма Уоллеса предал… сэр Джеймс Линдсей из Уайлдшоу.

– Святые угодники! – изумился монах. – Кому пришла в голову такая чушь?

– Так говорят люди, – мрачно ответил Линдсей. – Поэтому теперь былые сторонники преследуют меня, как и англичане.

– Но это бессовестная ложь! Ты любил Уилла и не мог его предать!

Джеймс молча уставился невидящим взглядом на мраморное надгробье. Он хотел рассказать Джону как другу и как духовнику о том, что сделал в английской тюрьме, и о том, что Уоллес действительно погиб из-за него, но не мог выдавить из себя ни слова.

Нет, сначала нужно выполнить свой долг перед казненным другом, и только потом можно будет вернуться в монастырь и облегчить душу признанием, если, конечно, повезет остаться в живых.

– Господи, как же снять с тебя это страшное обвинение, Джейми? – пробормотал обескураженный монах.

– Это мое дело, не волнуйся.

– Что ты собираешься делать?

– Рассчитаться с настоящим предателем, выдавшим Уоллеса и переложившим вину на меня. Теперь этот негодяй пытается добраться до меня, используя моих родных.

– Ментейт?

– Он тоже предатель, но я говорю о другом человеке – он был среди тех, кто посадил меня вместе с двоюродными братом и сестрой в тюрьму, где брат умер; сестра же до сих пор в плену. Это сэр Ральф Лесли.

– Ты уверен?

– Да. Но я не могу ни сразиться с ним в честном бою, ни освободить его пленников, потому что он прячется за крепкими стенами замка под охраной большого гарнизона, а у меня только четыре бойца.

– Неужели только четыре?

– Понимаю, в это трудно поверить, ведь совсем недавно мой отряд насчитывал больше пятидесяти бойцов. Увы, теперь только эти четверо верят, что я человек чести.

– Нет, не только они, – тихо проговорил монах. – Я тоже тебе верю.

«В отличие от меня самого», – подумал Джеймс, поблагодарив друга печальной улыбкой.

– Даже если я присоединюсь к тебе, Джейми, это мало поможет делу, – со вздохом продолжал Джон, – разве может горстка людей, к тому же объявленных королем вне закона, совладать с целым гарнизоном? Кстати, где сейчас обосновался сэр Ральф?

– Король Эдуард отдал ему один из захваченных англичанами шотландских замков – Уайлдшоу.

– Милостивый Иисусе! – ахнул монах. – Да, тебе и впрямь есть за что мстить этому человеку.

– Еще бы…

– Знаешь, наверное, лучше всего было бы подкараулить Лесли в лесу, приставить ему нож к горлу и потребовать вернуть то, что принадлежит тебе по праву.

– Кто это говорит – монах или лесной разбойник? – невесело усмехнулся Линдсей и добавил: – Я, конечно, могу это сделать, но у него в плену заложница – Маргарет Кроуфорд.

– Вот как, твоя кузина в его руках?

– Да, она иногда присоединялась к моему отряду и однажды вместе с нами угодила в устроенную англичанами засаду, а те после тюрьмы передали ее Лесли.

– Бедняжка… Меня всегда восхищала ее отвага. Как ловко она управляется с луком!

– Очень ловко. Мне были нужны лишние руки, потому-то я и позволил ей отправиться с нами. А теперь Лесли держит ее в заточении в Уайлдшоу, надеясь заманить туда меня.

– Если ты попытаешься отбить Маргарет силой, то поставишь под угрозу и свою жизнь, и ее.

– Знаю. Поэтому я решил ее обменять. Как только Маргарет будет свободна, я смогу отомстить Лесли за то, что он сделал с Уоллесом и со мной.

Джон с сомнением покачал головой:

– Что же ты можешь предложить этому Лесли в обмен?