Три счастливых дня

Кэт нахмурилась. В свои двадцать пять она отчаянно боялась казаться окружающим наивной. Однако обстоятельство затворничества Тома Рассела разожгло в ней некоторый интерес, особенно в контрасте с его отцом, который даже в последние годы жизни неустанно менял молодых актрис и моделей.

Она положила перед собой крупное фото из досье Тома Рассела и принялась сосредоточенно его изучать. Бабуля назвала бы такого колоссом. Выглядел он весьма основательно. Девушку буквально обожгло холодом его взгляда. Сама же она назвала бы лицо Рассела точеным, но, пожалуй, излишне резким. Притом за одну ухмылку его вполне можно было возненавидеть. Но Кэт стоически продолжала исследовать его внешность, надеясь таким образом заглянуть в глубь этого человека, в самое средоточие его затаенных чувств.

– Ну и как? – насмешливо поинтересовалась Мардж.

Кэт вновь пожала плечами.

– Кэт, – шепнула соседке Мардж, потому что в эту самую минуту в огромный общий зал вернулся шеф Харри.

Настал момент, когда каждый узнает, кто выиграл в их сымпровизированном тотализаторе. Стив, Тони, Барбара?

Харри решительно подошел к столу Кэт.

– Мне понравился твой некролог на смерть бедняги Рассела. Отправишься на панихиду от нашего отдела. Но учти: там будут бизнесмены, политики, чиновники и прочие важные люди! Если тебе предоставят слово, говори то, что всем будет приятно услышать, а главное, семье покойного, поскольку его семья – это в первую очередь Том Рассел, наш теперешний владелец. Майк пойдет с тобой. Никаких камер в кафедральном соборе – таково условие.

Кэт поспешно кивнула.

Для всех она была аутсайдером, которому подфартило. Сама бы она не стала забегать вперед, именуя случившееся удачей.

– Да, Кэт, охрана будет бдительна, как никогда. Не забудь свою аккредитацию.

Она робко посмотрела в сторону Стива Уилсона. Его нельзя было назвать довольным. Судя по лицу, он уже вовсю генерировал желчь, которая в свое время непременно прольется на голову растерянной Кэт. И уже по одной этой причине ей нельзя было опростоволоситься.

Майка она нашла в кафетерии с огромным объективом на груди. Они вышли из здания, где располагалась редакция «Сидней Клэрион».

До начала церемонии оставалась пара часов, поэтому Кэт договорилась встретиться с Майком в урочное время возле кафедрального собора, и отправилась домой переодеться в приличествующий поводу строгий костюм.

Для подобных случаев у нее имелся очень удачный гарнитур, который был с иголочки в день ее восемнадцатилетия, но еще и теперь выглядел отлично. Его фасон очень выгодно подчеркивал ее грудь, что особенно ценилось ею в юности. Гарнитур был черным, и скандинавский оттенок волос девушки отливал солнечным серебром на безупречно скроенных плечах из тонкого черного сукна.

Кэт обожала похоронный лоск. У нее были в запасе исключительные новые туфли смоляного цвета и такая же сумочка. Кэт смотрела в зеркало с упоением. Не отказала себе также и в том, чтобы надеть жемчужные серьги. Как же это было эффектно. Строго, женственно, элегантно…

Она поспешила на встречу в Майком, который уже истосковался с камерой наперевес. При появлении Кэт он прицелился и сделал снимок, чтобы запечатлеть ее великолепие. Они направились к входу в кафедральный собор, где предъявила охране свою аккредитацию.

Во время церемонии молодая журналистка поглядывала на наследника, по лицу которого невозможно было проследить ни его мысли, ни его настроение. Он был почтителен, сдержан и официален. И это все, что можно было о нем сказать.

Кэт должна была выразить наследнику свои соболезнования, что она и сделала в числе последних приглашенных, отметив многочисленность собравшихся и великолепие организации.

– Чего не скажешь о некрологе в «Клэрион», – едко заметил Том Рассел, пожимая ей руку. – Вот уж, действительно, бездари. Читали?

– Читала, – пробормотала она в ответ.

– Какая-то сентиментальная чушь, – заметила женщина, стоявшая рядом с Томом. – Меня смех пробирал, когда я это увидела.

– Я разберусь с этой авторшей, – проговорил Том.

– А я как раз хотела поговорить с тобой об этом…

– Сейчас не время, Ливви, – резко проговорил он, проводив Кэт взглядом, но девушка отошла недалеко, стремясь послушать, о чем они говорят.

– Тогда за ланчем? – с надеждой в голосе спросила та, кого он назвал Ливви.

– Не знаю, у меня много дел, – поспешно произнес Рассел.

– Том, это серьезно. Есть информация о Малколме, которую нам нужно обсудить, – настойчиво проговорила женщина.

– Я думал, ты понимаешь, что на этом этапе необходима секретность, Оливия, – гневно прошипел Том.

Оливия Уэст, догадалась Кэт, поспешно удаляясь, но затем резко свернула за колонну и остановилась. Реплика о секретности запала ей в душу.

– Том, послушай меня, – проговорила Оливия. – Все складывается весьма непросто и рискованно. Мы вот-вот проморгаем лакомую часть компании. Никогда не поверю, что дед был готов так легко упустить ее.

– Ты можешь говорить тише, Лив? – сквозь зубы процедил Рассел, раздраженно ослабив ставший тугим узел исключительно элегантного галстука от Армани.

– Складывается такое впечатление, что кто-то, виновный в утечке информации с твоей стороны, поспособствовал тому, что Малколм заметно активизировался. Думаю, однако, знай Малколм обстановку достоверно, его дьявольский умишко давно бы изыскал способ не просто насолить мне, но и нанести сокрушительный удар по компании. В общем, мне нужна твоя помощь, Том.

– Мне претит, когда смешивают дела семейные и бизнес, Лив, – сухо отпарировал он. – И эти твои склоки с бывшим мужем меня категорически не касаются.

– Теперь касаются, – злорадно усмехнулась Оливия Уэст. – И тебе это не хуже меня известно. Если суд признает требования Малколма обоснованными, а такая вероятность существует, то плохи наши дела.

– Ты уже давно должна была от него отделаться. Его аппетиты растут с течением вашего бракоразводного процесса. Если бы он с самого начала получил то, что требовал, сейчас бы эта проблема не стояла так остро, – выговорил женщине Том.

– К твоему сведению, он с самого начала просил чуть не все, что у меня есть. А теперь еще зарится на часть семейного бизнеса… Это в нем говорит ревность.

– Что? – брезгливо поморщился Том.

– Да, ревность. Малколм изыскивает возможность уязвить тебя. Ему кто-то напел, что мы вместе. Возможно, и развод он считает следствием этого.

– Чушь какая! – возмутился он.

– Так ли это невероятно? – спросила Оливия.

– Но это не так, – сердито проговорил Том.

– А Малколм уверен в обратном, – многозначительно проговорила она. – Я лишь предупреждаю тебя, Томас, что по горячности Малколм способен на многое. Тогда мы оба, и ты и я, будем в убытке.

Том Рассел тяжело вздохнул и, ехидно улыбнувшись, сказал Оливии, которая с замиранием сердца буквально ловила каждое его слово:

– Тогда пусть поторопится и избавит нас обоих от головной боли. Передай ему этот мой дружеский совет.

– Как ты можешь так говорить?! Да и потом, никогда Малколм не слушал, что я ему втолковывала, и теперь не послушает… Постой, Томас. А как он поведет себя, если узнает, что у тебя есть другая женщина? А что? Правда, позволим ему думать, будто это так. Быть может, он смягчится, умерит свои требования, удовольствуется тем, что я готова ему уступить?

Тому стоило труда, чтобы не разразиться хохотом в темном и узком проходе кафедрального собора.

– Что за бредовые идеи теснятся в твоей головушке, бедная?! – с откровенной издевкой спросил он, доверительно склонившись к ее уху.

– А по-моему, идеальный выход…

– Оливия, забудь. Я не собираюсь делать из своей личной жизни театральную постановку для этого мракобеса.

– С тобой невозможно ни о чем договориться, – с досадой произнесла Оливия. – Я бы на твоем месте просто наняла какую-нибудь девицу, заплатила ей деньги, и она подтвердила бы что угодно…