Благородное сердце

На ней было платье из гладкой тонкой ткани того же цвета, что и ее глаза. Верх платья плотно облегал пышную грудь, а талия ее была тоньше, чем у любой из женщин острова. Низ платья расходился соблазнительным раструбом на бедрах.

Хотя мода на женскую одежду показалась ему несколько странной, Лейфу понравилось, что он увидел кремовую плоть в V-образном вырезе платья, и брюки стали ему еще теснее.

– Добрый вечер, про-фес-сор, – сказал он, использовав английское слово. – Леди.

Английского он пока не знал, но считал, что сможет выучить его очень быстро.

– Правильнее обращаться ко мне «мисс Харт».

– Мисс… Харт, – повторил он почти без усилий.

Он слышал язык жителей этой страны более полугода. Он с самого начала понимал, что шансы обрести свободу возрастут, если суметь выучить хоть какие-то слова. Теперь, когда он обрел свободу, это стало еще важнее.

– Мы начнем обучение английскому завтра, – объявил профессор. – Сегодня вечером мы будем общаться только на твоем языке. Лейф, ты, наверное, проголодался. Почему бы нам всем не пообедать?

Лейф кивнул. Очень хотелось, чтобы эти люди ели что-то более питательное, чем жидкая овсянка, на которой он прожил последние полгода.

Они сели за стол, отец на торце, Лейф – справа от него. Криста опустилась на стул напротив Лейфа.

– Думаю, вы проголодались, – сказала она, чтобы снять напряжение.

– Я бы съел заднюю часть овцы.

Он усмехнулся, и на щеке его появилась ямочка. Господи, надо принять закон против мужчин, которые так хороши собой. Это нечестно по отношению к остальным мужчинам. Но непродуманные слова…

Криста всегда ценила в мужчинах интеллект, а не внешность.

Отец кашлянул, прося не исправлять манеры Лейфа, и начал расспрашивать его. Они говорили быстро, Криста улавливала не все, но вроде бы расслышала, что Лейф холост, что у него нет детей, что он – старший сын вождя острова.

– Я видел лето двадцать семь раз, – сказал он. – Как и многим мужчинам острова, мне очень хотелось увидеть то, что находится за его пределами.

– Вы говорили, что корабль, который вы построили, затонул где-то к северу отсюда, – сказала Криста.

Лейф кивнул.

– Мой отец опасался, что может произойти нечто подобное. Как старший сын, я должен буду управлять кланом вместо него, когда он завершит земной путь. Он запретил мне ехать, но я не слушался.

Было очевидно, насколько сильно он волнуется. У него были обязанности перед отцом, перед людьми, и только вернувшись, он смог бы исполнить долг.

Как раз в этот момент появились слуги с тарелками, на которых лежали мясо и овощи. Разговор прекратился. Лейф наблюдал за профессором, который заботливо показывал ему, как взять порцию жареного барашка с предложенной тарелки. Лейф взял внушительную порцию, потом еще одну, потом положил себе столько вареной макрели, что заполнил тарелку до краев.

Поставив тарелку на стол, он взял нож, воткнул его в кусок мяса и сунул мясо в рот.

Криста расширила глаза, когда он довольно заулыбался и вытер струйку жира тыльной стороной руки.

– Как хорошо, – сказал он.

Она открыла рот, чтобы сказать, что люди едят с помощью вилки и не откусывают такие большие куски, но отец помотал головой.

– Мы начнем завтра, – тихо сказал он ей по-английски.

Лейф сделал большой глоток красного вина из хрустального кубка и замер. Глаза его встретились с глазами Кристы, и та поняла, что вкус этот незнаком Лейфу и ему не нравится. Он взглянул на пол, явно собираясь выплюнуть вино.

Криста быстро замотала головой:

– Здесь мы не плюем.

Лейф смотрел на нее еще несколько секунд, потом сглотнул с таким выражением лица, словно это был яд.

– Что это? – спросил он, с отвращением скривив губы.

– Вино, – ответил отец. – Насколько я помню, ваши соплеменники пьют эль. Я вижу, вино вам не нравится.

Скандинав скорчил выразительную мину, Криста подавила усмешку.

– Это – дело вкуса, – объяснил отец.

Лейф быстро поел. Криста съела только половину, когда подняла глаза и увидела, что тарелка Лейфа пуста.

– По-моему, Лейф хотел бы добавки, – сказала она отцу, старательно выговаривая древнеисландские слова, и сделала знак одному из слуг, чтобы тот принес еще мяса и овощей.

Лейф не обратил внимания на морковь, репу и картофель, и Криста вспомнила, что, кроме небольшого количества дикого лука и морских водорослей, викинги ели в основном рыбу, мясо и молочные продукты.

За этим блюдом последовал десерт, и Лейф с подозрением рассматривал сладкий пудинг, обсыпанный миндалем в сахаре, который поставил перед ним слуга.

– Вам не обязательно это есть, – сказала Криста. – Только если пожелаете.

Лейф испытал явное облегчение. Он откинулся на стуле.

– Я обещал Альфину, что принесу ему поесть.

Он потянулся за тарелкой с репой и морковью, встал и направился к дверям столовой. Он не привык спрашивать разрешения.

– Обезьяны обычно не живут в доме, – крикнула она вслед. – Может быть, Альфину будет веселее в конюшне.

– Ко-нюш-не? – спросил Лейф, повернувшись к ней.

– Где держат лошадей.

Он кивнул:

– Альфин привык жить вместе с другими животными. Думаю, ему это понравится.

Лейф пропал, а пока его не было, Криста доела превосходный десерт. Ужин был окончен, а Лейф еще не вернулся.

Профессор встал, волнуясь.

– Пойду взгляну, что с ним.

– Я велела приготовить для него одну из комнат для гостей, – объявила Криста. – Там ему будет комфортно.

– Я проведу его по дому и покажу его комнату, – сказал профессор.

Но он вернулся один.

– Наш викинг спит в конюшне. Он сделал себе постель из соломы в стойле. Я подумал, что не стоит его будить.

Кристу взволновало, что после всего, что он вынес за полгода, Лейф снова спит на соломе.

– Может быть, он не понял. Я схожу и объясню, что теперь он будет спать в доме.

Выйдя из столовой, Криста направилась к конюшне, все еще не зная точно, что делать с Лейфом.

Лейф крепко спал. Ему снился дом. Как это часто бывало, он думал о жизни, которую оставил. Не надо ему было покидать остров. Друзья были бы живы до сих пор, а ему не пришлось бы чего-то добиваться во враждебном мире, чуждом ему. И все же, получив свободу, он начал познавать мир, который когда-то надеялся открыть.

С другой стороны, оставшись, он не страдал бы от желания, ему не грезились бы нежные женственные формы, золотистые волосы, при одной мысли о прикосновении к которым просыпалось его тело.

В темноте до него донесся голос и проник в сон. Тогда он вспомнил, что сегодня к нему приходила Инга… Сейчас он почти проснулся, снова возбужденный и готовый продолжать. Когда женская рука коснулась его плеча и немного потрясла, Лейф знал, что она готова так же, как и он.

Лейф потянулся к ней, притянул на солому, перекатил под себя и начал растирать полную круглую грудь, целуя шею.

– Инга, ты всегда была страстной женщиной, но сегодня вечером…

От пронзительного возмущенного крика Лейф полностью проснулся и вспомнил, что он больше не на Драугре, а в месте под названием Лондон.

– Я спал. Я принял вас за другую.

Она выпрямилась и сердито взглянула на него. Даже в ярости она была прекрасна, с тонкими скандинавскими чертами лица, изящной шеей и полными губами.

– Вы оскорбили меня в третий раз, Лейф с Драугра. Вы извинитесь сейчас же или покинете этот дом и никогда сюда не вернетесь!

Он напрягся – не подобает ему подчиняться женщине, даже если она очень привлекательна.

– Мне не жаль, что я дотронулся до вас. Жаль только, что вы этого не захотели. За это я и прошу прощения, леди.

При неясном свете фонаря, висевшего на стене, Лейф видел, что ее лицо раскраснелось, из волос выпали заколки. Тяжелое золото густых кудрей обрамляло ее плечи, в них застряло несколько соломинок.

Лейф не мог вспомнить женщину, которая вызывала бы в нем такое неистовое желание. Он тихо выругался.