Цыганское гадание

– Ты можешь показать мне этих людей? – спросила она.

– Да, – сказал он. – Мы можем вместе посмеяться над ними. Ты и я будем смеяться вместе, цыганская девушка. Мне нравится твоя улыбка. – Он наклонился и поцеловал ее. Его усы щекотали и покалывали ей щеки, но его губы оказались удивительно мягкими.

Тамсин оттолкнула его.

– Скромничаешь? – спросил он удивленно. – Ты была замужней женщиной, и я сделаю тебя счастливой. Я, настоящий цыганский мужчина, лучше, чем твой гаджо. Ну, иди же сюда.

Тамсин нырнула в коридор, Лалло устремился за ней. В конце коридора у широких дверей стояла стража. Тамсин поспешила к стражнику, за ней следом бежал Баптист.

– Мы, цыгане, пришли для представления, – объяснила она стражнику, едва дыша.

Он кивнул, окинул изучающим взглядом всю ее сверху донизу, но ничего не сказал. Открыв дверь, он впустил ее. Следом вошел Баптист.

Тамсин переступила порог и замерла, оглядывая внутреннее убранство дворца. Невероятно большая зала, казалось, была наполнена светом и красками, переполнена людьми, музыкой и смехом. Зал был более ста футов в длину и четверть этого в ширину. У него были очень высокие потолки, искусно расписанные и отделанные деревом. Стены тоже были расписаны и завешаны гобеленами. Огромные арочные окна и состоящий из трех частей камин занимали целую стену. Три сияющих огня, которые горели внутри резных пилястров, были едва заметны среди всеобщего блеска.

– Красиво, – вздохнула Тамсин, оглядываясь вокруг. Баптист, стоящий рядом с ней, ухмыльнулся.

– Они тратят столько золота на дома, когда могли бы потратить его на лошадей. И поделиться своими богатствами с некоторыми цыганами, да? Смотри, вон там Джон Фо.

Тамсин посмотрела туда, куда он показывал. На другом конце людского моря ее бабушка и дедушка стояли в группе цыган в центре комнаты. Три девушки танцевали на площадке, которую расчистили среди толпы, и все, как цыгане, так и обитатели дворца, смотрели на их танец. Девушки кружились, звеня колокольчиками на щиколотках и запястьях. Пышные пестрые юбки развевались вокруг их босых ног. Мужчины играли на барабанах и виолах, аккомпанируя девушкам, постоянно ускоряя ритм.

Тамсин скользнула взглядом по танцовщицам и направилась к деду и бабке, которые ее еще не заметили. Пробираясь через залу, она высматривала в толпе темноволосого мужчину с небесно-голубыми глазами и никак не могла найти его. Тамсин повернулась к Баптисту.

– Покажи мне тех людей, которые носят головные платки, как цыганские женщины, – попросила она.

Он кивнул, взял ее за руку и повел через толпу людей.

– Там, – сказал он. – Смотри туда. Видишь? Нет, они уже скрылись. Они были рядом с маленькой королевой и ее матерью, которая смотрит на танцовщиц.

– Что? – Тамсин быстро приподнялась на мысках, оглядывая залу поверх людских голов.

Помост для трона располагался вдоль одной длинной стены. Над ним висел ярко расшитый полог с драпировкой позади него. Женщина, сидящая на огромном резном троне в центре платформы, носила черное одеяние и держала в руках сидящего на коленях ребенка. Место, расчищенное для танцовщиц, охватывало полукругом площадку для трона. Тамсин плечами прокладывала себе путь к краю этой толпы.

Баптист следовал за ней, его пальцы все еще крепко сжимали ее локоть жестом собственника.

Тамсин подобралась ближе к помосту и остановилась, выглядывая из-за спин двух элегантно одетых женщин, которые, взглянув на нее, тут же отвернулись; В ее простом коричневом платье, надетом поверх рубахи, с распущенными волосами, они приняли ее за цыганку. Она приподнялась на цыпочки, стоя между ними. Их высокомерные взгляды заставили ее почувствовать непреодолимое желание показать им, что она на самом деле и есть одна из цыганок и что она гордится этим.

Тамсин наклонилась вперед, глядя на помост. «Вдовствующая королева Мари, должно быть, и есть та женщина, которая держит ребенка», – подумала она. Эта женщина была высокой и стройной, роскошно одетой. На ее голове была черная бархатная шапочка, расшитая серебром и жемчугом. Она улыбалась и притоптывала ногой в такт музыке. Маленькая королева стояла на ее коленях – жизнерадостная розовощекая малышка в длинной просторной одежде из кремового дамаска, в маленькой кружевной шапочке, надетой поверх ее рыжевато-золотистых волос. Малышке так нравилась музыка, что она возбужденно визжала, размахивала руками и подпрыгивала, стоя на коленях матери.

Неожиданно Тамсин ощутила настоятельную потребность помочь Уильяму защитить это прелестное дитя. Тамсин снова оглянулась, но Уильяма нигде не было. Не было видно и людей, которых описал Баптист. Сжав руку Лалло, она потянула его за собой.

– Я должна поговорить со своим дедом, – стараясь перекричать музыку, сказала Тамсин. – И ты должен показать мне тех глупых людей.

Баптист кивнул и завертел головой, оглядывая зал. Он был невысоким мужчиной, однако выше, чем Тамсин.

– Пойдем, – сказал он и, обхватив ее за плечи, повел ее через толпу. Они шли, будто обнявшись, прокладывая себе путь через сборище, пока не приблизились к Джону и Ноне Фо. Баптист похлопал Джона по плечу, и тот обернулся.

– Она вернулась, чтобы быть со мной, – заявил Баптист. – Я знал, что она не сможет навсегда оставить дороги странствий, не сможет обойтись без нас, – гордо заявил он.

Джон Фо заключил внучку в свои объятия, тыча при этом Нону в бок. Нона обернулась и издала радостный вскрик. Тамсин перешла в объятия бабки, но быстро отступила. Улыбаясь, она подняла правую ладонь, чтобы предотвратить их неминуемые расспросы о том, как, почему и зачем она пришла сюда, в этот королевский дворец.

– Я объясню потом, – сказала Тамсин по-цыгански. – Есть более важное дело, о котором я хотела с вами поговорить. Мы должны найти людей, переодетых в цыган. – Она повернулась к Баптисту. – Они плохие гаджо, ты знаешь, – сказала она, пытаясь воспользоваться шансом.

Лалло нахмурился. Его усы зашевелились.

– Они, конечно, глупо поступили, заплатив серебром за то, чтобы носить женские одежды. Но плохие… Я об этом как-то не думал. Если они плохие гаджо, мы должны держаться от них подальше.

– Нет, мы должны найти их. Послушайте…

Баптист и бабка с дедом наклонились к ней ближе, и Тамсин рассказала по-цыгански, быстро, простыми словами все, что знала.

– Эти люди – англичане. Они пришли, чтобы украсть нашу малышку-королеву. Они выдают себя за цыган. Думаю, они попытаются улизнуть из королевского дворца вместе с королевским ребенком, когда цыгане будут уезжать. Они хотят обвинить в этом преступлении нас, ромал.

Нона едва не задохнулась от возмущения. Джон Фо покосился на Баптиста.

– Ты знаешь что-нибудь об этом? – спросил он.

– Нет, нет, – ответил Баптист. – Я не позволю им причинить вред ребенку. Мы должны найти их. Я убью их своими собственными руками. Голыми руками.

– В этом нет никакой нужды, – сказала Тамсин. – Мы должны не допустить, чтобы они приблизились к королеве, и вызвать дворцовую стражу, чтобы их схватили. Пойдем, покажи нам этих людей, Баптист Лалло.

– Я покажу, – решительно заявил он.

Тамсин слышала гнев в его голосе и чувствовала его искренность даже в том, как он держал ее за локоть. Неожиданно она поняла, что ей очень нравится Баптист, нравится за то, что он гордится собой и своими людьми. Она вдруг осознала, что ее дед никогда бы не попросил ее выйти замуж за человека, который не мог бы ей понравиться.

Тамсин оглянулась и увидела, что ее дед следует за ними, пока Нона задержалась с цыганами. Баптист подвел их ближе к помосту, где Мари уже стояла, передавая ребенка другой женщине, видимо няне. Мария Стюарт оказалась темпераментной малышкой, она немного поплакала и засунула кулачок себе в рот, пока няня что-то шептала ей на ушко. Женщины покинули помост, сопровождаемые человеком в зеленом бархатном плаще и парчовом дублете. Толпа расступилась, и часть королевской семьи исчезла в арочном проходе. Хотя музыка затихла на время их ухода, цыгане возобновили свое представление. На этот раз показывали свое мастерство молодые акробаты и жонглеры. Музыка продолжала играть для придворных, которые остались смотреть представление.