Цыганское гадание

Тамсин встала.

– Я спущусь вниз и спрошу об этом у него самого.

– Сядь, – приказал Арчи дочери и повернулся к кузену. – Рэбби, приведи-ка сюда парня. Я хочу порасспросить его кое о чем и об этом, кстати, тоже.

Рэбби кивнул и вышел. Тамсин села и потерла пальцами лоб. Она застыла в напряженном ожидании. Арчи подошел к столу и сел рядом с Тамсин. Он достал колоду карт из кожаного мешочка, прикрепленного к поясу, и начал перекидывать их из руки в руку. Потом он принялся раскладывать их на столе, собирая в стопки по масти. Игра, которую он называл «Терпение» и которую затевал, когда был чем-то сильно обеспокоен. Тамсин отлично знала эту привычку отца. В зале повисло напряженное молчание, тишину нарушало только потрескивание огня в камине и шелест карт.

Тамсин подперла голову руками и смотрела, как Арчи раскладывает карты ровными рядами. Недавно она гадала Уильяму на картах Таро. Карты не показали для него никакого бесчестия. Говорили они правду или врали?

– Есть еще одна вещь, которую мы узнали о Уилле Скотте, – немного помолчав, сказал Арчи. – Ты знала, что при дворе его называют «красавец-лэрд»?

Тамсин покачала головой, продолжая потирать лоб.

– Эй, Катберт, – попросил Арчи, – спой для нас.

– Спеть?! – Тамсин подняла голову и удивленно посмотрела на отца.

Катберт откашлялся, а потом достаточно чистым, лишь слегка дрожащим от старости голосом начал петь:

Тамсин слушала, глядя на Катберта. Ее начала бить дрожь. Она помнила, что имя Джен носила мать Кэтрин. Тамсин повернулась и посмотрела на своего отца.

– Тебе будет интересно послушать остальное, – прошептал он, глядя на нее.

Катберт пел, а Тамсин с каждым куплетом хмурилась все больше и больше. Эта баллада и мелодией, и сюжетом походила на множество других, которые Тамсин слышала немало, так как ее дядя Катберт был большим их любителем.

Сейчас Тамсин слышала рассказ о высоком стройном лэрде и молодой девушке, дочери его врага. Лэрд убедил девушку в том, что любит ее, а потом она родила ребенка, и лэрд ее бросил. Он сделал это только для того, чтобы отомстить ее отцу, который повесил его собственного отца.

– О, Джен, что с тобою? – отец спросил. – Что за боль поселилась в тебе?

– Это не боль, а подарок любви. И лэрд должен жениться на мне.

Пока Катберт пел, Арчи переместил из стопки в стопку еще несколько карт.

– Ребенок, о котором поется в песне, это дочь Рукхоупа, – пробормотал Арчи. – Он обещаниями соблазнил ее мать. Фамилия девушки была Гамильтон. Сейчас эта песня пользуется огромной популярностью. Она распространяется на листовках, и все говорят, что это правда. После этой истории Рукхоуп попал в немилость и был отлучен от двора. Это ты знала? – спросил он, поднимая глаза на Тамсин. – Он говорил тебе?

– Нет, – прошептала Тамсин. – Он никогда не рассказывал мне об этом.

– Ну вот, – сказал Арчи. – Значит, хорошо, что я держу тебя подальше от него. Подумать только, а я еще хотел, чтобы ты вышла замуж за этого парня. Никогда! – с неумолимой решимостью воскликнул он, резкими движениями раскладывая карты. – Никогда я не позволю тебе выйти замуж за мужчину, который может поступить с девушкой так дурно. Слава богу, я оградил тебя от него до того, как он попробовал на тебе свои чары.

Тамсин опустила голову и уставилась на свои руки, сложенные на коленях. Катберт начал другой куплет. Когда дверь большого холла скрипнула и открылась, она не смогла поднять голову. Даже когда узнала шаги человека, приближающегося к столу.

Катберт перестал петь.

– Садись, Уилл Скотт, – сказал Арчи. – Я уверен, ты захочешь послушать эту песню. Продолжай, Катберт.

– Я уже слышал ее раньше, – тихо сказал Уильям.

– Да? И что ты скажешь нам обо всем этом? – язвительно поинтересовался Арчи.

Тамсин подняла голову. Уильям сидел на стуле в нескольких метрах от стола. Его лицо было бледным, вокруг глаз залегли тени, челюсти были крепко сжаты. На нем была надета рубашка, бриджи и носки. Сапоги и дублет он где-то оставил. Руки были связаны спереди веревкой.

– Пой, Кэдди, – ухмыльнулся Арчи.

Тамсин думала о молодой девушке, преданной человеком, которого она любила и которому отдалась. Она не хотела верить, что Уильям мог послужить причиной такой трагедии. А еще Тамсин не могла остановить свое воображение. Она не могла видеть Уильяма, обнимающего девушку, которая носила в своем чреве его ребенка.

Катберт дошел до последнего куплета, и напряжение в холле достигло высшей точки.

Тамсин проглотила слезы.

– Скажи мне, – попросила она, глядя Уильяму в глаза, – это правда?

Он не отвел взгляда и довольно резко ответил:

– Частично.

– В чем же именно заключается правда?

– Я хочу знать, Рукхоуп, – загремел Арчи, – как мог ты поступить так с девушкой? Говорят, эта песня – истинная правда и ты потерял свое положение при дворе из-за того, что сделал с ней. А еще говорят, что она была фрейлиной самой королевы Мари.

Уильям ничего не ответил, только мрачно посмотрел на Арчи. Тамсин увидела вспышку ярости в его глазах, голубых, как сердце пламени. Она почувствовала, как ее собственный гнев волной поднимается в ней, нарастает и вот-вот захлестнет с головой. Ей захотелось встать и закричать на них всех – на отца, на родственников, на Уильяма. Она чувствовала, что ее тоже предали, как Дженни Гамильтон, уничтожили, разрушили до основания. Только ее сердце разбилось в какие-то доли секунды, тогда как Дженни страдала гораздо дольше.

– И почему, – продолжал Арчи, – ты взял английские монеты и согласился украсть нашу бедную маленькую королеву, лишить ее материнской заботы?

Уильям медленно прикрыл глаза.

– Теперь понятно, – сказал он. – Вы раскрыли все мои секреты…

Тамсин встала.

– Скажи мне, что это не так. – Ее сердце рвалось наружу из груди. – Скажи мне, что не ты послужил причиной смерти этой девушки, не ты был причиной ее падения, а если и совратил несчастную, то не из ненависти к ее отцу.

Уильям смотрел на Тамсин сквозь свои длинные ресницы.

– Я любил ее, – честно признался он. – И я ее погубил. Она умерла по моей вине, – он отвернулся.

– О, боже, – прошептала Тамсин. – О, боже!

Уильям сидел с опущенной головой и смотрел на свои руки. И хотя в Тамсин бушевали гнев и боль, она чувствовала, какая борьба происходит внутри Уильяма, и сердце ее рвалось от жалости к нему. «Что бы он ни сделал, – думала Тамсин, – я все равно не смогу перестать любить его». Но она не знала, что любовь может ранить так сильно. В ее сердце будто вонзили кинжал и несколько раз повернули.

По щекам Тамсин потекли слезы. Она хотела, чтобы Уильям сказал ей, что все это ложь. Все сказанное – ложь. Что он никогда не делал этого с Джен и никогда не был соучастником Джаспера Масгрейва. Но она видела признание вины на его лице.

– А королева Мари? – настаивал Арчи.

Уильям поднял глаза на мужчину.

– Я дал слово хранить тайну.

– Но ты, очевидно, в курсе этого дела?! – закричал Арчи, хлопая по столу.

Карты подпрыгнули и рассыпались веером.

– Да, в курсе, – сказал Уильям.

– Будь проклята твоя черная душа! – еще раз крикнул Арчи. – Я хотел любить тебя, как собственного сына! Я думал, что ты такой же мужчина, как твой отец! А он был самым лучшим из нас. О, боже! На самом деле ты – низкий мерзавец!