Старомодная история

При Габоре Батори,[22] преемнике Бочкаи, очень скоро выяснилось, что поселенные в Саболче пешие и конные гайдуки плохо уживаются с гарнизоном города Калло, и князь перевел ангелов в Бёсёрмень; там-то из поселений гайдуков, перебравшихся сюда из-под Калло или изначально осевших вокруг Собосло, и был образован так называемый гайдуцкий округ, обладавший всеми правами комитата: он посылал представителей в Государственное собрание и поставлял солдат в случае войны. Конечно, манеры, лексика, поведение новых хозяев округа были не во всем безупречны, настоящих, потомственных дворян необузданные ангелы шокировали так же, как, наверное, был бы шокирован герцог Эстерхази, если бы, пожимая руку представленному ему в верхней палате человеку, услышал в ответ: «Я — герцог Ковач».[23] Налогов ангелы не платили, суд вершили через своих выборных представителей, которые подчинялись лишь гайдуцкому капитану. За несколько лет до рождения Ленке Яблонцаи гайдуцкий округ еще существовал; в 1876 году, присоединив к нему солидные куски от комитатов Бихар и Саболч, а также дебреценские земли, выросший таким образом округ назвали комитатом Хайду, центром которого вместо Бёсёрмени стал действительно лежащий в центре Дебрецен, в прошлом город-государство, город пуритан, торговцев и ученых, раскинувшийся между сырым, болотистым Шарретом, песчаной, лесистой Нирщиной и одной из самых богатых хлебом областей страны.

Ленке Яблонцаи знала его историю, как историю собственной жизни. «Град сей весьма мрачен», — писал о Дебрецене английский ботаник Таунсон, посетивший Венгрию в 1703 году; в дневнике его Дебрецену посвящен такой пассаж: «Каким обстоятельствам он обязан возникновением своим, неведомо. Разум бессилен понять, что побудило тридцать тысяч человек избрать обиталищем своим место, в коем нет ни источников, ни рек, ни строительного материала». Я не хочу Таунсону зла и потому очень надеюсь, что потустороннего мира ни в теологическом, ни в каком-либо ином, приватном толковании не существует, — ибо английский ботаник фигурировал в списке тех, кого Ленке Яблонцаи собиралась разыскать после своей смерти. Она готовилась к встрече, чтобы растолковать этому несерьезному человеку: мол, не тому, милейший, надо удивляться, как это людям пришло в голову поселиться в таком месте; лучше поразмыслили бы, как на протяжении столетий смогла выжить, продержаться эта дремлющая в кольце болот, степей и виноградников реформатская Валгалла,[24] которую спасло от тления, от смерти лишь то, что всегда находились люди, любящие ее больше самих себя. Чем не угодил Таунсону город? Тем, что недостаточно был красив? Еще бы: ведь не проходило четверти века, чтобы какая-нибудь самыми благими намерениями ведомая рука или стихийное бедствие не разрушили город до основания. Или, может быть, беден он произведениями искусства? Пускай Таунсон внимательно осмотрится в заграничных музеях: возможно, эти произведения там, вместе с другими вывезенными из страны ценностями… Большая деревня? Но как тогда быть с совой Афины, что гнездится под крышей знаменитой дебреценской коллегии, сестры древних университетов Оксфорда, Утрехта, Лейдена, Цюриха?.. А ночью на Печатной улице, если хорошо прислушаться, мистер Таунсон еще услышит отзвуки шагов великих печатников, которые когда-то Дебрецену вверили книжное дело, преследуемое и искореняемое в принадлежавших венгерскому королю городах. Не понравился ему город?.. А что он знал о нем? Искал он когда-нибудь на Крепостной улице следы жилища бана Рофаина?[25] Читал ли что-нибудь про метра Дожу,[26] интересовался ли, что за шедевры ремесла вывозили во все края света богатые и сильные дебреценские цехи в эпоху Анжу?[27] Представлял ли себе череду хозяев Дебрецена, сменявших друг друга на протяжении столетий? Где ему было представлять подобные вещи, если он, поди, и не знал даже, что такое фиск,[28] в ведение которого город отошел, когда вымерла семья Дожей; а что он знал о короле Жигмонде?[29] Хорошо еще, если слышал про Констанцский собор да про Гуса,[30] а где уж знать Таунсону менее драматические подробности биографии Жигмонда — не поход тридцати рыцарей на Буду,[31] а постоянные денежные затруднения: три короны да горностай стоят недешево, и король, когда приходится очень уж туго, закладывает один за другим не только города Сепешшегской области, но и «весьма мрачный» населенный пункт.

«Весьма мрачен»… А с чего ему было выглядеть веселым? Не с того ли, что наподобие какой-нибудь железной перчатки или золотой чаши переходит он то в собственность сербских деспотов,[32] то к кому-то еще, что его продают и покупают, швыряя из рук в руки, будто мячик, и счастье еще, что очередные сюзерены, семья Хуняди,[33] оказались хорошими хозяевами… Матяш даже разрешает городу обнестись каменной стеной — забыв, правда, о том пустячном обстоятельстве, что вокруг Дебрецена во все стороны, сколько ни ищи, не найдешь завалящей горки, где можно было бы добывать камень; так и остается единственным оборонительным рубежом города узенький ров, а сверх того — вера, разум и сплоченность. Чему должен был радоваться Дебрецен? Уж не мохачской ли катастрофе? Или, может, тем бедствиям, что обрушились на город при новом сюзерене, Балинте Тереке?[34] Хорошо еще, что Таунсон, когда писал свои путевые заметки, видел город не в подлинно пуританском обличье, а лишь разграбленным, недоверчивым, угрюмым после разгрома заговора Мартиновича.[35] Что бы он сказал, побывав в городе в другое время, увидев его под тяжкой тенью Мелиуса2[36] по-кромвелевски строгим,[37] одетым в черное, услышав несущиеся из церквей суровые протестантские мелодии? «Мрачный град»? Дебрецену, включенному в Сольнокский санджак Эгерского вилайета,[38] после Мохача для того, чтобы не быть стертым с лица земли, пришлось служить сразу трем господам: его облагают данью и венгерский король, и трансильванский князь, и турецкий султан, и ему, несмотря ни на что, нужно как-то стоять между степями и болотами, добывать где-то средства к существованию, припасы, которых всегда не хватает, принимать беженцев из сожженных городов и деревень, да еще ездить с товарами чуть ли не по всему свету, от Стамбула до Нюрнберга, наскребая деньги, которых вновь и вновь требуют от него сильные мира, выкладывать свою продукцию на рынках Венеции, Лондона, Аугсбурга, ему приходится охранять сон своих жителей, — охранять без всяких стен и башен, вертя головой сразу на три стороны, порой, после эпидемии чумы, хороня сразу по три тысячи покойников, время от времени сражаясь с такими тучами саранчи, что по ним приходится стрелять из пушек, терпеть и королевские желания, и императорских наемников, близко познакомиться с Бельджиойозо, остаться нищим и голодным после религиозных войн,[39] встретиться с генералом Страссольдо[40] (перед встречей с ним город насчитывал две с половиной тысячи домов, а в результате успешной деятельности генерала осталось жилищ числом девяносто четыре). «Мрачный град»? А слыхали вы, мистер Таунсон, про Караффу?[41] Чего только не делали изобретательные наемники Страссольдо с несчастными дебреценцами: приковывали им руки-ноги к голове, разжигали у них на теле огонь, подвешивали их за пальцы, пилили заложников железной пилой, срезали жилы на ногах, срывали ногти с пальцев. Бежит Ленке Яблонцаи по небесным кущам вслед за удирающим ботаником и кричит, — кричит о том, что здесь, в Дебрецене, уже в 1565 году существовало Торговое общество, платежные расписки которого были действительны но всей Европе, до берегов Атлантического океана, но история нас так бросала и швыряла, что чудо уже, если мы вообще живы, а вот шведский король, когда бежал из-под Полтавы, не был таким брезгливым, как мистер Таунсон: хотя настроение у него после разгрома было не лучезарным, он всю ночь читал, остановившись у главного судьи Дебрецена, не мог оторваться от его домашней библиотеки, по тем временам почти королевской; да и Иосиф I,[42] должно быть, неплохо себя чувствовал в сем «весьма мрачном граде», если прикрикнул на тех, кто хотел было отогнать от короля тянущихся к монаршей руке старушонок: «Оставьте их, это мой народ!» — и скрытно читал Кальвина[43] меж необозримых книжных стен Коллегии. Работающие здесь профессора могли бы стать всемирно известными, останься они в заграничных университетах, любой из которых предлагал им кафедру; но они возвращались домой, ибо там и вода иная, и ветер иной, ибо только там был дом, была родина; и бежит мистер Таунсон, а за ним — Ленке Яблонцаи, и она кричит, мол, это еще не все, он ведь не знает — потому как давно уже помер, — что это был тот самый город, где Габсбургам было сказано, чтоб уходили с богом, и здесь находится тот самый рынок, где камни мостовой хранят память о шагах Кошута,[44] и здесь был тот самый дом — кстати, дом ее предков, — где прибывший во главе царского войска великий князь Константин[45] слушал цыгана Кароя Боку; а потом, после дебреценского сражения, когда Бока в драной одежонке играл на главной площади города, оплакивающего павших своих сыновей: «Эх, придет еще рассвета час, ведь не вечно будет ночь у нас», — никак не мог великий князь взять в толк, почему под такую веселую музыку дебреценцы горько рыдают.

22

Батори, Габор — с 1608 по 1613 г. князь Трансильвании.

23

Ковач по-венгерски — кузнец. Столь же распространенная венгерская фамилия, как у русских Петров, Сидоров и т, п.

24

Валгалла — в скандинавской мифологии обиталище бога Одина, где продолжают загробную жизнь павшие в битвах воины.

25

Бану Рофаину (1289–1320) принадлежали земли и поселения, из которых в начале XIV в. возник город Дебрецен.

26

Магнаты рода Дожей долгое время были сюзеренами Дебрецена.

27

Короли из Анжуйской династии правили в Венгрии на протяжении XIV в.

28

Фиск (от лат. fiscus) — государственная казна.

29

Жигмонд (Сигизмунд) Люксембургский — с 1387 по 1437 г. король Венгрии.

30

Гус, Ян (1371–1415) — проповедник, мыслитель, идеолог чешской Реформации. Особенно яростно боролся против влияния идей Гуса Жигмонд I. По инициативе Жигмонда в 1414 г. был созван Констанцский собор, куда прибыл и Гус. Несмотря на охранную грамоту, полученную от Жигмонда, Гус был схвачен и сожжен.

31

Имеется в виду баллада поэта Яноша Гараи (1812–1853), в которой повествуется о тридцати магнатах, выступивших против тирании Жигмонда и павших геройской смертью.

32

Деспот (князь) Сербии Стефан Лазаревич в 1408 г. стал вассалом Жигмонда I и получил от него огромные имения в Венгрии, в том числе и город Дебрецен.

33

Имеются в виду прежде всего: Хуняди, Янош (1407–1456) — венгерский полководец, успешно боровшийся против турецкого нашествия, и сын его, Хуняди, Матяш (1443–1490) — с 1458 по 1490 г. король Венгрии Матяш I Корвин, прославившийся тем, что укрепил центральную власть, покровительствовал наукам и искусству, способствовал распространению в Венгрии ренессансной культуры.

34

Терек, Балинт (? - 1550) — венгерский магнат, сторонник Фердинанда I, затем Запольяи.

35

Мартинович, Игнац (1755–1795) — философ, ученый; возглавил движение венгерских якобинцев (Дебрецен был одним из центров этого движения). Заговор Мартиновича был раскрыт в 1795 г., Мартинович и шестеро его единомышленников, руководителей движения, были казнены.

36

Мелиус-Юхас, Петер (1536–1574) — дебреценский реформатский епископ, теолог, проповедник, стремившийся внедрить нормы церковной морали в общественную и частную жизнь.

37

Кромвель, Оливер (1599–1658) — полководец и политический деятель Английской буржуазной революции XVIII в., в борьбе против феодализма опирался, в частности, на пуританскую мораль английского крестьянства.

38

Санджак, вилайет — турецкие административно-территориальные единицы.

39

Имеются в виду войны между сторонниками Реформации и контрреформации.

40

Страссольдо, Карл (XVII в.) — генерал габсбургской армии, командовавший наемниками, которые в 1676 г. в течение 17 дней грабили Дебрецен.

41

Караффа, Антонио (1646–1693) — генерал, главнокомандующий австрийскими войсками на северо-востоке Венгрии, отличавшийся жестокостью и коварством, с которыми он подавлял антигабсбургское движение в Венгрии.

42

Иосиф I (1678–1711) — австрийский император и венгерский король из династии Габсбургов (1705–1711).

43

Кальвин, Жан (1509–1564) — деятель Реформации, основатель кальвинизма, одного из направлений протестантской религии.

44

Кошут, Лайош (1802–1894) — вождь венгерской буржуазной революции и национально-освободительной войны 1848–1849 гг., по инициативе которого Государственное собрание, созванное в Дебрецене в апреле 1849 г., объявило о низложении Габсбургов с венгерского престола.

45

Царские войска, участвовавшие по просьбе Вены в подавлении национально-освободительного движения в Венгрии, возглавляли генералы Паскевич и Рюдигер. Константин также выезжал к войскам в Венгрию.