Страница 17 из 18
Страх ни на секунду не оставлял кроликов — они постоянно слышали вой волков, тявканье лис, пронзительный крик ястребов. Олень чувствовал запах своих смертельных врагов и представлял их крючковатые когти и острые зубы. Ледяные взгляды питонов и рысей приводили его в исступление. На пространстве меньше одной квадратной мили собрали около тысячи животных, половина из которых впадала в помешательство от близости недостижимой добычи, другая — от беспрестанного страха. Скрыться друг от друга было невозможно, пленников окружали глубокие рвы или крепкие клетки. Звери ходили и ходили кругами до полного отупления, словно связывали себя невидимыми узлами, и рассудок их слабел с каждым днем.
Но к безумию вело не только непосильное напряжение инстинктов. Узники зоопарка буквально умирали с тоски. Если один день похож на другой как две капли воды, если перед глазами одна и та же картина — три стены и решетка, — ум неизбежно начинает гаснуть. Три шага — ты на краю своего мирка, поворот, еще три шага — и ты на другом его краю, и бежать некуда, только в воспоминания.
Камио еще не утратил ясность ума, но был от этого недалек. Безысходность делала свое дело, отчаяние уже разверзлось под лисом, словно зияющая черная пасть, и он мог свалиться туда в любую минуту. В нем сохранились лишь искорки того свободного духа, что был ему некогда присущ. Эти искорки он раздувал, высмеивая овчарок-сторожей да огрызаясь на посетителей.
Наступила ночь, люди покинули зоопарк, и звери остались одни. Камио, по обыкновению, кружил по клетке и что-то негромко бурчал. На повороте он задел дверцу, и она громко скрипнула. Сначала лис не придал этому значения, но, когда он сделал по клетке еще пару кругов, его вдруг осенило: что-то не так. Дверь не скрипит, если она на запоре.
Он подбежал к двери и налег на нее всем телом. Она вновь скрипнула и приоткрылась примерно на дюйм, так что можно было просунуть в щель морду.
Камио глазам своим не верил. За время заточения он убедился в надежности своей тюрьмы.
Наконец лис решился, изогнул лапу крючком, просунул в щель и раскрыл дверь пошире. Путь на волю был открыт, ничто не мешало ему выскользнуть в темноту ночи. Как видно, служитель позабыл запереть клетку. Мгновение спустя лис, бесшумно ступая, уже крался мимо клеток, где были заперты другие животные. Чувства его были настороже. Стоило вырваться из клетки, и к нему вернулась острота слуха и обоняния, казалось безвозвратно утраченная.
Когда Камио проходил мимо клетки волка, тот окликнул его:
— Привет, брат. Выпусти и меня.
Камио замедлил шаг.
— Рад бы, но как? — ответил он. — Не представляю, как управляться с этими замками. Тут человечьи пальцы нужны. Ты уж прости.
Волк, хоть и был разочарован, понимающе кивнул:
— Что поделаешь, брат...
Взгляд его вновь остекленел, и он застыл, безнадежно опустив голову на лапы.
Камио направился прямиком к ограде. Он выбрался из клетки, но до настоящей свободы было еще далеко. Зоопарк окружала высокая каменная стена и ограда из металлических прутьев, между ними ночью разгуливали две сторожевые собаки. Конечно, главной их обязанностью было не ловить беглецов, а охранять экзотических обитателей зверинца от воров. К тому же вырвись из клетки, скажем, лев, овчарки вряд ли сумели бы его остановить. Но Камио знал, что псы всей душой ненавидят волков и лис и, подвернись им только случай, набросятся на него и разорвут.
У клетки льва Камио остановился и вгляделся внутрь. В темноте сверкнула пара недобрых глаз, взгляд их остановился на Камио. Из пасти огромного желтого зверя, развалившегося в полумраке клетки, вырвался грозный рык, и лис, хотя и не понимал львиного языка, поборол любопытство и поспешил убраться подобру-поздорову. Нет, решил он, за львами лучше наблюдать на расстоянии, тогда они внушают благоговейный трепет. Вблизи же у них слишком злобный и свирепый вид. В сравнении с гигантской кошкой прутья клетки выглядели хлипкими и ненадежными, и Камио не испытывал ни малейшего желания искушать судьбу. Лис еще долго ощущал терпкий запах застоявшейся силы, пропитавший львиную клетку. Осмотревшись по сторонам, Камио сообразил, как взобраться на стену. Сначала он вскочил на вал у вольера медведя, потом перепрыгнул на искусственную скалу в загоне горных козлов. Стена была утыкана железными зубцами, через которые он перескочил лишь с третьей попытки. Наконец, оцарапав живот о зубцы, он оказался по ту сторону. Царапины, впрочем, были не глубоки и, уж конечно, не могли остановить лиса.
Но, даже перебравшись за стену, он все еще не выбрался на свободу. Оставалась решетка, преграждавшая посетителям вход в зоопарк, и к тому же надо было избежать встречи с овчарками. Лис наполовину пересек залитое бетоном пространство между стеной и железной оградой, когда ночной ветер принес ему предостережение. Он замешкался, не зная, как лучше поступить — стремглав кинуться к решетке и попытаться через нее перескочить или затаиться где-нибудь: чутье собак не так остро, как его собственное, и, возможно, они его не обнаружат.
Пока он размышлял, два пса, те самые, которых он дразнил днем, выскочили из-за поворота. Оба были чем-то возбуждены. Только тут Камио заметил, что за решеткой расположились люди — их было семь или восемь — и все ели мясо, нанизанное на палочки и распространявшее восхитительный аромат. Люди оживленно перелаивались, — похоже, то был человечий молодняк. С бешено колотящимся сердцем Камио скользнул в тень козлиной скалы и замер.
Псы, неистово ругаясь, принялись кидаться на решетку. Сначала люди испугались и подались назад, но вскоре убедились, что собаки не в состоянии причинить им вред, и разразились злорадным лаем. То были яркие, непоседливые создания, затянутые в шкуры из чужой кожи и обвешанные цепями. Одна из человечьих самок, с малиновыми, как дюжина закатов, волосами, стала дразнить псов — она протягивала им кусочек мяса и хохотала, наблюдая за их неудачными попытками дотянуться до пищи.
Наконец человечьему молодняку наскучило издеваться над собаками, и компания двинулась прочь. Овчарки с пеной у рта изрыгали вслед людям проклятия. Когда люди скрылись, псы отошли от решетки и, угрюмо переговариваясь, направились туда, где притаился Камио.
Лис затаил дыхание. Аромат жареного мяса все еще витал в воздухе. Но если собаки подойдут слишком близко, даже они неизбежно почувствуют лисий запах.
Один из псов остановился и поскреб за ухом.
— Пошли, пошли, — заторопил второй.
Ему, видно, не терпелось сделать еще круг, убедиться, что все в порядке. Но его напарник зевнул во всю пасть:
— Да погоди ты.
Вдруг он перестал чесаться, замер с поднятой лапой и потянул носом воздух:
— Ничего не чуешь? Клянусь, что...
— Очень даже чую, — насмешливо ответил второй, — чую это проклятое мясо и больше ничего.
— Нет, не то... не то... — Пес вздернул голову. — Лиса! Это лиса!
— Чего?
Второй пес повернулся и двинулся назад. Камио понял — нельзя терять ни секунды.
Он молнией выскочил из укрытия, перепрыгнул через того пса, что чесал ухо, и бросился к решетке. Вторая овчарка налетела на него сбоку, но Камио успел увернуться от лязгающих челюстей.
Добежав до ограды, он подпрыгнул, но едва достал до середины, напрасно пытаясь зацепиться за железные прутья лапами.
Соскользнув, он свалился прямо на спину одного из псов и перекатился через него. Зубы собаки вцепились в заднюю лапу лиса, но прежде, чем челюсти сжались, Камио успел вырваться. К счастью, кость осталась цела. Второй пес нацелился на его живот, но лис завертелся волчком, и собачьи челюсти щелкнули, как ножницы, вырвав лишь несколько шерстинок.
Задыхаясь, Камио вновь кинулся к ограде. На этот раз собаки пытались окружить его с двух сторон. Он отчаянно петлял, уворачиваясь от преследователей, и в результате этих маневров псы столкнулись лбами и полетели кубарем. Мгновенно смекнув, что нельзя упускать случай, Камио вскочил псам на спины, используя их как стартовую площадку. Оттолкнувшись от сплетенных клубком собачьих тел, он подпрыгнул вверх. Псы поняли, что послужили беглецу трамплином, и зашлись от ярости, но было уже поздно.