Дым и зеркала

— Что у тебя со щекой?

— Веревкой хлестнуло.

— Хочу ли я знать подробности?

— Едва ли. — Он подвинулся, давая Зеву встать рядом на верхней ступеньке. — Оставайся справа от меня, около лампы. И помни, — добавил Тони, когда они начали спускаться, — все, что слышит Ли, оно… Черт!

Лицо Ли появилось из тьмы у подножия лестницы. На секунду показалось, что оно парило в воздухе само по себе.

— Я уже начал думать, что ты не вернешься к нам.

Тони пожал плечами и постарался сделать вид, что он не тащит с собой невидимый призрачный топор. Еще повезло, что Ли — Каулфилд — тоже его не видел. Он не был уверен на все сто процентов, но полному отсутствию реакции можно было предположить, что его никто не видел.

— Я же сказал, что их не сразу придется убедить.

— Вопрос в том, в чем ты их убеждал. Привет, Зев.

— Ли.

— Не Ли, — прорычал Тони.

— Практически. — Он прищурил зеленые глаза; в свете лампы зрачки превратились в темные точки. — Что ты здесь делаешь, Зев?

— Велика вероятность, что тебе… твоему телу… понадобиться помощь, чтобы выбраться, когда Тони закончит что надо. — Он взмахнул рукой, выражая жестом все возможности, заключенные во фразе «что надо». — И к тому же, — Зев тоже прищурился, — я не собираюсь позволить Тони пройти через это одному.

— Значит, ты пришел подержать его за руку?

— Я подержусь за что угодно, лишь бы ему было проще.

Ли привередливо стряхнул с брюк немного грязи.

— Я поражаюсь тому, насколько прогнила мораль в этом времени. Извращения принимаются за нормальное поведение.

Тони с ухмылкой повернулся к Зеву.

— Ты ничего не говорил об извращениях.

— Не хотел тебя обнадеживать. — Тот философски пожал плечами. — Можем не успеть.

— Логично.

— Ну оставайся с ним, раз ты так настаиваешь, — рявкнул Ли. «И стань первой жертвой».

Наверно, это был самый громкий подтекст, который Тони когда-либо слышал. А, учитывая среднюю громкость за всю ночь, это о чем-то, но говорило.

— Иди первый. — Он взмахнул лампой. — Я хочу видеть, что ты не накалываешь меня насчет Ли.

— Я ничего не накалываю!

— Не накалываешь, не обманываешь. Те же яйца, только сбоку. Так что забудем обо всем.

Ли демонстративно повернулся и двинулся вперед.

— С каких пор ты цитируешь Гершвина? — прошептал Зев, когда они опустились к воде.

— Иногда мне нравится погружаться в стереотипы. — Вода казалась теплее, чем раньше. Тони искренне надеялся, что только из-за того, что у него и так были мокрые ноги.

— Как насчет Гилберта и Салливана?[27]

— Да никогда на свете.

— Значит, не очень глубокое погружение.

— Это же я.

Существо казалось ближе к лестнице, чем раньше. Но Тони был почти уверен, что, как часть фундамента, оно не могло передвинуться. Когда Ли занял свое прежнее место около стены, Тони сообразил, что с занятыми руками от зеркала в кармане будет столько же помощи, сколько от программы на прошедшую неделю.

— Отдавай лампу своему другу, — последнее слово было пропитано отвращением, — а потом иди сюда и слейся с нами.

— Чувак, как же это пошло звучит. — Он жестом велел Зеву отодвинуться назад, прошел к колонне и повесил лампу на гвоздь. — Тут она, по крайней мере, едва ли пострадает.

— «Чувак»? — Ли вздернул губу. — Ты очень странно выражаешься.

— Ничего, успеешь привыкнуть. — Он никогда бы не подумал, что станет скучать по плачу Карла. Вернее, по отсутствию плача, символизирующему начало нового проигрыша. Им надо было заполнить время, причем так, чтобы это не смотрелось подозрительно. Он встал перед Зевом. — Значит, прощаемся.

Слабая улыбка в обрамлении темной бороды — Зев безмолвно согласился пожертвовать собой ради всеобщего блага.

Ну, или не совсем жертвовать.

«Без разницы…»

Как минимум они расстались не из-за физической несовместимости. Тони наконец смог оборвать поцелуй, чтобы не пропустить проигрыш. И чтобы сохранить хоть пару работающих мозговых клеток.

Ли и так вздернул верхнюю губу, но теперь он поднял ее настолько, что Рэймонд Дарк удавился бы от зависти.

— Извращения!

— Слишком часто протестуешь. — Зев выглядел довольным.

— Он тебя не хочет. — Голос Ли, отвращение Каулфилда.

— Кажется, он про меня, — пробормотал Тони.

— Ага, я понял.

Каулфилд развел руками Ли.

— Он хочет это!

Зев фыркнул.

— А кто не хочет?

Это на секунду выбило Каулфилда из колеи.

— Он удовольствовался тобой.

— Еще б.

— Эй! — В пылу спора Тони достал зеркало. — Я не удовольствовался! Правда! — повторил он, но, похоже, ни Каулфилд, ни Зев ему не верили. Оставалось только надеяться, что Ли ничего не вспомнит, когда освободится. — Даже если ты что-то хочешь, еще не значит, что тебе будет не хватать чего-то еще. Например, мне нравятся хот-доги, но я буду доволен, если мне дадут…

— Блинчики?

— Не начинай.

Теперь у Тони было зеркало. Ему показалось, или около края круга света мелькнуло что-то серое? Два прозрачных силуэта, ждущих подходящего момента? Или это просто говорила его надежда?

— Я хочу, чтобы Ли стоял рядом с Зевом, когда я подойду к тебе.

— Хорошо. — Актер отошел на шаг от стены. Одному призраку хватило бы места немного порисовать.

Или двум призракам.

Ли сделал еще один шаг, содрогнулся и остановился.

«Удачи», — раздался хрип в ушах Тони, и он почувствовал внезапную боль, когда Люси Льюис вернулась на лестницу, на свое место во время проигрыша.

Тони посмотрел на отражение в зеркало…

Глаза в перекатывающейся тьме выпучились в его сторону.

Сформировали лицо. Голову. Тело. Каулфилд.

А без зеркала?

Едва различимый розовый обнаженный силуэт, выгибающийся на стене.

Он не знал, в безопасности Ли или нет.

Он не знал, умирает Ли или нет.

Даже если потом они ухитрятся отвлечь Каулфилда до следующего проигрыша, Тони уже не сможет держать топор.

Сейчас или никогда.

Никогда.

Сейчас.

Стиснув зубы и спотыкаясь, Тони подошел к стене, как-то ухитрился поднять руку и из последних сил рубанул топором. А потом он не то чтобы отпустил рукоять в нужный момент, просто заставил пальцы распрямиться в надежде, что потом сработает инерция. Топор, вколотый в голову Крейтона Каулфилда, стал видимым.

Ли закричал.

Они не… Он не…

Тони с плеском бросился к Ли, но никак не мог до него добраться.

Струи очистителя, казалось, брызнули слишком высоко.

«А, нет. Это я на коленях».

Он не помнил, чтобы падал.

Боль распространилось из левой ладони по руке к плечам, груди и вниз, до правого бедра. Волны. Обжигающей. Боли. И голова, и рука садовника были меньше, и держал он их совсем не так долго. Присутствие Люси сгладило повреждения, позволив ему продержаться так долго. Но теперь это пропало. Вода была холодной. Вода должна была помочь. Он стал заваливаться вперед.

Стоп.

Это кричал не Ли. Тони постарался сфокусировать взгляд. Ли тоже стоял на коленях, глядя в воду так, будто не мог поверить, что он видит, и закусив кровоточащую губу. Но он не кричал.

Кто тогда?

Точно. Голый извивающийся мужик с топором в голове. Струи тьмы стекали по его лицу. Широко распахнув глаза, Каулфилд высвободил руку и попытался ухватить рукоять топора. Его пальцы прошли насквозь.

Вторая рука высвободилась сама. Будто ее выплюнули.

Потом ноги.

Кажется, собранную силу не особенно вдохновляло времяпрепровождение на стене.

Тони шарахнулся в сторону, когда разлагающееся тело рухнуло в воду лицом вниз. Всплыло. Перевернулось на спину. Разрубленная голова, но ни следа топора.

Он закричал, когда кто-то ухватил его за плечи.

— Это я. — Габариты и голос Мауса было невозможно ни с кем спутать.

А, точно, кавалерия прибыла.

— Так, не рассиживаемся. Кажется, стенка сейчас взорвется!

27

Прим. переводчика: авторы четырнадцати комических опер, написанных в конце XIX века.