Дым и зеркала

— Он засело между душом и туалетом.

— Оно?

— Я не рассмотрел, там было столько теней…

О черт.

— Может, мне лучше взглянуть…

Прежде, чем Мэйсон успел запротестовать, и прежде, чем он сам смог передумать и в ужасе убежать, Тони пересек спальню, комнату для одевания и открыл дверь в ванную. Свет, бьющий через окна, не улучшил цветовую гамму, но хотя бы разогнал тени. Тони повернулся к туалету и углу душа и нахмурился. Он не мог понять, что увидел актер, учитывая, что там не было места для…

Чего-то.

Покачивающегося.

Вперед.

Назад.

Руки, обхватившие колени, заплаканное лицо, поднятое к свету.

И снова ничего.

Только пространство, слишком узкое для нескладного тела, которое там не совсем было.

Между лопаток закололо. Тони, держа банку с вареньем как щит, шагнул в комнату. По задней стенке поползли тени, заполняя пятнадцать сантиметров между туалетом и душем корчащимся серым полумраком. Ему показалось?

Глупый вопрос.

Нет.

И что теперь? Что ему с этим делать?

Что бы это ни было, но плач и покачивание не казались очень опасными.

— Ну что, Фостер?

— Черт! — Он дернулся вперед и развернулся. За громким стуком сердца он почти перестал разбирать собственные мысли. Тони указал за окно на ветки кедра, бьющие по стеклу и солгал, сжав зубы:

— Это твоя тень.

Ветер снова утих, и тени пропали.

Мэйсон провел рукой по волосам и огляделся.

— Ну разумеется. Теперь-то ты их видишь? — И я не испугался , добавил его тон. Подобородок поднялся. Даже не думай, что мне было страшно. — Что-ты дерганный какой-то.

— Я не слышал, как вы подошли. — И самое главное, это было правдой. Хотя восхищенный тон использовался специально для обращения с актерами. На телевидении надо было уметь успокаивать.

Мэйсон, разумеется, приосанился.

— Ну конечно. Если я захочу, то могу передвигаться тихо как кошка.

Хотя Тони и признавал, что опыта у него было немного, но по его мнению, шум, который издавали при перемещениях кошки, был совершенно непропорционален их размеру. Но Мэйсону совершенно очевидно нравилась эта фраза, поэтому он кивнул.

— Здесь просто морозилка.

Ну, может и не морозилка, но не жарко.

— Это варенье для меня?

Варенье? Он проследил взгляд Мэйсона, прикованный к его руке.

— А, да.

— Поставь его около корзины. И я уверен, у тебя еще полно дел. — Актер вздернул губу. Оба клыка былина месте. — Важные дела для помощника режиссера.

И, несмотря на сарказм, он был прав.

В корзине бубликов не было, но около грязного ножа на подносе осталось немного мака. Поставив варенье, Тони обернулся и увидел тарелку, наполовину скрытую цветком в горшке, занимавшего большую часть столика около большого кресла у окна. Бублик прямо по курсу.

Мэйсон все приготовил, убрал, потом пошел в ванную и…

Все по порядку. Сначала бублик. Потом ванная.

Он призвал спокойствие, пробормотал семь слов, и первая половина бублика влетела в его руку с чавкающим звуком, свидетельствующим о том, что Мэйсон не пожалел масла и меда.

— Фостер?

— Уже ухожу.

Учитывая происходящее, внезапный плач из ванной уже не показался неожиданным. Когда Мэйсон повернулся на звук, Тони поймал вторую половину бублика.

— Воздух в трубах, — сказал он, направляясь к двери. — Трубы уже старые.

Актер одари его уничтожающим взглядом.

— Я это знал.

— Конечно. — Вот только старые трубы редко звучали такими несчастными или выразительными. Новые звуки уже почти напоминали слова. Почему-то Тони это успокаивало.

Оказавшись в безопасности за дверью, он слепил намазанные маслом и медом половинки вместе и направился к мусорке, стоящей в другом конце коридора. Параллельно Тони придумывал, что скажет, когда Мэйсон обнаружит пропажу бублика.

Я и близко к нему не подходил!

Минимум два метра, и Мэйсон это знал.

Хотя понятие «близко» стало относительным. Он ухитрялся передвигать небьющиеся предметы почти на три метра. А вот бьющиеся по-прежнему упорно взрывались. В заметках Арры ничего не говорилось о взрывах, но до теней она занималась спецэффектами для ЧБ Продакшнз. Возможно, для нее разлетевшиеся по комнате осколки бутылки пива считались незначительным последствием. К счастью, Зев в тот день заехал за ним пораньше на их свидание и не отказался отвезти в больницу, где из руки вытащили самый большой осколок. Представление Тони о жонглировании пивными бутылками было разбито. И он даже не смел задумываться, какое представление у него сложилось о волшебстве.

В телеиндустрии фраза «волшебник спецэффектов» стала уже клише. Арра Пелиндрейк, последние семь лет взрывающая вещи и оживляющая трупы, под нее подходила. Впрочем, учитывая, какие эффекты создавал новый парень, оказалось, что она не так уж хорошо разбиралась в тонкостях спецэффектов двадцать первого века. Но тем не менее, она была настоящей волшебницей. Тени и зло, управляющее ими, последовало за ней через врата, созданные между их миром и этим. Битва почти сорвалась, но Тони смог убедить ее начать сражаться. И когда все закончилось, Арра отправилась домой. Успев при этом ошарашить его фразой «ты тоже можешь быть волшебником». Тони отказался пойти с ней, поэтому она оставила ему свой ноутбук, напичканный пасьянсами «Паук», которые, видите ли, могли помочь ему заглянуть в будущее, и тем, что он называл «Волшебнохренью 101» — потрясающе невразумительные инструкции на тему «Как стать волшебником».

Он не был волшебником, он был помощником режиссера, пытавшимся пробиться наверх, чтобы на экранах отразилось его видение, чтобы его видение притягивало мужское население от 19 до 29 к экрану. Тони не собирался прикасаться к ноутбуку.

И в последние несколько месяцев он мог неделями к нему не подходить. Один раз, по крайней мере. Целых три недели. После того, как ему из руки вытащили зазубренный осколок пивной бутылки.

В волшебстве, как и на телевидении, все дело было в управлении энергией.

И, изредка, хлебными изделиями.

Дверь Мэйсона начала открываться, и Тони, не успев подумать ничего кроме «черт», как можно тише заскочил в комнату, около которой оказался в тот момент. Он решил, что фокус «я и близко не подходил к твоему бублику» прокатит гораздо лучше, когда руки не будут облеплены маслом, медом и маком.

Запах невысохшей краски подсказал, что это за помещение, когда Тони не успел еще и повернуться.

Ванная на втором этаже.

В ней не было теней. Хотя солнце сюда не заглядывало, дневного света, бьющего в открытое окно, хватало, чтобы свежая полуматовая краска блестела. Трубы здесь меняли в пятидесятых, но все остальное осталось нетронутым. Поэтому-то эта ванная и потребовалась для съемок.

Странно, ванная Мэйсона, которую сделали лет на тридцать позже, казалась старее и… населенной призраками.

Это просто тень от кедра и воздух в трубах, — напомнил он себе.

Ну если тебе так хочется, — хмыкнул внутренний голос.

Иди к черту.

Тяжелая дверь заглушила все звуки из коридора. Он не знал, ищет ли его до сих пор Мэйсон, охотясь на свой пропавший бублик.

По крайней мере, если работает кран, я смогу помыть руки.

Прижав единственный незапачканный участок кожи на правой ладони к старой ручке, Тони включил холодную воду. И начал ждать. Когда он уже собрался ее закрывать, решив, что воду еще не включили, из крана хлынула красновато-коричневая жидкость, отдающая металлом и гнилью.

Его сердце чуть не выскочило из горла; он отшатнулся назад.

Кровь!

Нет, стоп. Ржавчина.

Когда дыхание пришло в норму, пошла уже прозрачная вода. Чувствуя себя идиотом, Тони сполоснул ладони, вытер их о джинсы и закрыл кран. Взглянув в отражение в большом, каком-то забрызганном зеркале над раковиной, он нахмурился.

За ним на стене… Как будто кто-то провел пальцем по влажной краске. Когда Тони повернулся, угол падения света изменился, и метка пропала. Зеркало — отпечаток пальца. Нет зеркала — нет отпечатка.