Страница 2 из 14
– Это тот, который начал Первую мировую войну?
– И ты туда же. Начитался пропаганды… Если бы не эти высокомерные любители овсянки и жадные лягушатники, все могло пойти совсем иначе. Да и вы, русские, тоже были хороши, если честно.
– Тю на тебя. Опять русские во всем виноваты.
– А, не обращай внимания. Это всё хандра. Говорю же – скучно. Не знаю, как тебе, а мне с парнями во все эти мелкие политические дрязги, которые наверняка не обойдутся без крови, влезать неохота. И даже противно.
– Так и не лезьте.
– Стараемся. Но на нас давят. Мы все-таки здесь сила. Не забывай.
– Забыть об этом трудно. Но нам, наверное, легче, у нас есть Леонид Макарович. Личность вполне самодостаточная и редкая. Власть для него всего лишь инструмент, но никак не повод для самообожания. Мы ему только помогаем, а он нам не мешает.
– Да, Макарыч – достойный мужик. Хоть и бывший журналист. Значит, у вас все хорошо?
– А вы приезжайте в гости, сами увидите.
– Отличная мысль! Я тебя за язык не тянул. Кстати, и повод есть.
– Тебе обязательно нужен повод, чтобы встретиться?
– Не обязательно. Но, тем не менее, он есть.
– И что за повод?
– Очень веский. Тебе, если я правильно помню, через десять дней исполняется двадцать пять лет. Я не ошибся?
– Ни хрена себе, память у некоторых. А ведь и правда исполняется…
Вот так, слово за слово, они и договорились, что Велга организует застолье, а Хельмут Дитц, Рудольф Майер, Курт Шнайдер и Карл Хейниц приедут его поздравить, а заодно и повидаться со всеми.
И теперь весь отряд, а также чуть ли не половина племени Леонида Макаровича и приглашенная делегация Охотников сидели под навесом на свежем воздухе за составленными буквой «П» щедро накрытыми столами.
Вот они, рядом.
Старина Хельмут Дитц. Обер-лейтенант вермахта. Некогда смертельный враг, а ныне закадычный друг. Длинный, худощавый, блондин-саксонец родом из Дрездена. Великий циник и не менее великий романтик. Фаталист и большой ценитель женщин, умеющий добиться взаимности. Всегда доводит начатое дело – будь это бой или дружеская пирушка – до конца.
Рядовой Валерка Стихарь. Неунывающий синеглазый ростовчанин. Невысокий, ладный и ловкий, со стороны похож на подростка. Отлично метает нож. Временами нахальный до наглости и бесшабашный до дурости. За словом и шуткой в карман не полезет. С ним, если и пропадешь, то с музыкой.
Рудольф Майер. Руди. Тоже рядовой, пулеметчик. Родом из Гамбурга, бывший докер. Сильный, широкоплечий крепыш с прямыми черными волосами. Всегда считает, что дальше будет только хуже, но готов, если надо, противостоять хоть богу, хоть дьяволу. Упрямый ворчун с добрым сердцем.
Миша Малышев, рядовой. С Дальнего Востока. Двухметровый богатырь, таежный охотник. Кому-то может показаться неуклюжим, но это обманчивое впечатление. Обладает силой и ловкостью медведя, попадет из обычной трехлинейки в пятикопеечную монету с пятидесяти метров. Дружелюбный мечтатель.
Курт Шнайдер, опять же рядовой. Рыжеволосый, зеленоглазый, жилистый и выносливый. Злой в бою и в работе. Заводится с пол-оборота и по любому вопросу имеет собственное мнение. Храбрый и умелый солдат.
Сержант Сергей Вешняк с Рязанщины. Старше всех в отряде – в этом году ему исполнится тридцать лет. Основательный немногословный крестьянин. Надежный, как сама земля. Простодушен и мудр той самой мудростью, которую принято называть народной. Верит в бога, но свою религиозность напоказ не выставляет. Скромен в быту, несгибаем в бою.
Ефрейтор Карл Хейниц. Худой веснушчатый берлинец, бывший студент. Очень любознателен, старается досконально разобраться в любом вопросе. Аккуратен, хорошо воспитан. Разговаривает вежливо, стреляет точно. На рожон не полезет, но без приказа не отступит. Единственное, чего он слегка побаивается, – это женщины.
И, наконец, Аня Громова. Нынче Малышева. Наша белая колдунья, травница и теперь уже жена Миши. Три месяца назад родила прелестную дочурку. Красивая, добрая и умная. Идеал женщины, повезло нашему таежному медведю, что и говорить.
Это был тот самый стол, за которым они сидели почти год назад и впервые слушали рассказ вождя племени о том, что произошло на этой Земле.
Только в тот раз, припомнил Велга, держались мы плотной группой, опасаясь внезапного нападения или другой какой неожиданности. А теперь боевые друзья-товарищи явно расслабились и чувствуют себя в полной безопасности. Оно и правильно. Серьезные проблемы устранены нашими же силами, и новые, хочется надеяться, в ближайшее время не возникнут. Вот и славно. Значит, сегодня гуляем, а завтра день сам покажет, чем заняться.
Тосты за здоровье именинника следовали один за другим, и где-то после шестого Велга начал половинить, чтобы окончательно не захмелеть. Даже при наличии обильной и разнообразной еды-закуски свекольный самогон, произведенный умельцами из племени Леонида Макаровича, был способен лишить ориентации в пространстве и выбить с нравственных позиций кого угодно. Даже прошедших огонь, спирт и воду бравых разведчиков Второй мировой войны.
Кстати, о тостах, подумал Велга. Самое время сказать ответный, а то как-то неудобно получается. Он плеснул себе в стакан и поднялся.
– Слово предоставляется имениннику! – немедленно сообщил Дитц. – Говори, Саша. Очень надеюсь, что ты не станешь нас благодарить. А то мы подумаем, что уже тебе надоели.
– Черт с вами, – согласился Велга. – Тем более что я вам и так ежедневно благодарен за то, что вы есть. Но вот выпить отдельно за здоровье нашего хозяина Леонида Макаровича я предлагаю всем. Потому что, если бы не он, вряд ли бы мы сидели сейчас за этим столом и чувствовали себя как дома в самом прямом и приятном смысле этих слов. За вас, Леонид Макарович!
Велга чокнулся через стол с вождем.
– Спасибо, Саша, – растроганно сказал тот. – Я рад, что вам здесь хорошо.
– А уж как мы этому рады, Макарыч, и передать невозможно! – воскликнул Валерка Стихарь. – Ты для нас прям как отец родной, век мне левбердона не видать! За тебя!
И ростовчанин лихо опрокинул в рот содержимое стакана.
– Ну, все, – заметил негромким баском сидящий рядом с Велгой отец Пётр, накладывая себе на тарелку жареной свинины с хреном. – Раз Валера начал поминать левый берег Дона, значит, чинная часть застолья подошла к концу, и теперь начнется наша русская гульба.
Православный священник оказался прав. Тост, произнесенный Велгой, оказался последним тостом, которые присутствующие выслушали хотя бы с относительным вниманием. После этого общее веселье достигло той стадии, когда любые попытки внешнего управления теряют смысл и остается только расслабиться и отдаться естественному течению праздника душой и телом. Так Велга и поступил…
Левая рука затекла.
Он открыл глаза, повернул голову и в новорожденном свете утра разглядел длинные ресницы, припухлые губы и волосы, светлой волной укрывающие шею и частично грудь. Грудь была восхитительно хороша. Впрочем, как и все остальное.
Ага. Все правильно. Теперь вспомнил. Очень мило…Как же ее зовут? Вроде бы Таня. Или Тая? Нет, все-таки Таня. Танюша, Танечка. Охотница, лесная девушка. Пришла вместе с делегацией Охотников, которая специально явилась поздравить меня с днем рождения. Уважают. Это приятно. И хорошо, что Охотница. Они девушки независимые и делают то, что считают нужным. Значит, меньше проблем. Хотя, признаться, было изумительно. Было так изумительно, как давно не было. Нет, но какова нахалка! Пришла, увидела, э-э… полюбила.
Велга осторожно, чтобы не разбудить девушку, высвободил онемевшую левую руку и, растирая ее правой, сел на постели. Сон улетучился окончательно. Голова казалась на удивление ясной.
Странно, вроде бы выпил вчера немало, а похмелья никакого. Вот что значит хорошая закуска. Или это искусство прелестной Татьяны? Они, лесные, владеют тайными лекарскими приемами. В подарок за любовь излечила от похмелья. Тем более, я ночью вроде бы не подкачал.