Голубая кровь

Пока Корделия говорила, они выехали с Шестой авеню на Седьмую, и городской пейзаж снова сменился. Шайлер видела Карнеги-холл, возле билетных касс которого выстроилась очередь из нескольких человек, прячущихся от дождя под зонтиками.

— На протяжении тысячелетий дьяволы Серебряной крови выслеживали, убивали и поглощали Голубую кровь. Они нарушали кодекс вампиров, напрямую вмешиваясь в человеческие дела и обретая власть в мире людей. Их было невозможно остановить. Но представители Голубой крови никогда не прекращали борьбу с ними. Это был единственный способ выжить. Последняя Великая война между Голубой и Серебряной кровью закончилась перед самой гибелью Римской империи, когда Голубой крови удалось свергнуть Калигулу, сильного и коварного вампира Серебряной крови. После поражения Калигулы в течение многих веков представители Голубой крови мирно жили в Европе.

— Тогда почему мы переехали в Америку? — спросила Шайлер, когда лимузин остановился на Восьмой авеню.

— Потому, что нас беспокоили религиозные преследования, начавшиеся в семнадцатом веке. Поэтому в тысяча шестьсот двадцатом году мы отбыли на «Мейфлауэре» в Новый Свет вместе с пуританами, надеясь обрести мир на новом континенте.

— Но и здесь не было мира? — спросила Шайлер, вспомнив дневник Кэтрин.

— Не было, — кивнула Корделия, прикрыв глаза. — Мы обнаружили, что Роанок опустошен. Все, кто там жил, пропали. В Новом Свете тоже была Серебряная кровь. Но это оказалось еще не самым худшим.

— Почему?

— Потому что убийства начались снова. В Плимуте. Погибала молодежь. Много. Голубую кровь можно застать врасплох только во время Закатных годов, в период перехода от человеческой формы к истинной вампирской сущности. Для нас это время наибольшей уязвимости. Пока мы не управляем своими воспоминаниями, мы не знаем своей силы. Мы слабы, нами можно манипулировать и управлять, и, в конце концов, дьяволы Серебряной крови могут поглотить нас.

Они ехали по Вестсайдскому шоссе мимо сверкающих новых построек у реки, по направлению к Риверсайдскому парку.

— Кое-кто отказывался верить, что виной всему Серебряная кровь. Они не желали видеть то, что было у них прямо под носом, настаивая, что поглощенные могут когда-нибудь вернуться. Они слепо отрицали угрозу. А через несколько лет убийства прекратились. Шли годы, ничего не происходило. Потом столетия и по-прежнему ничего. Серебряная кровь стала мифом, легендой, превратилась в старую сказку. Представители Голубой крови обрели в Америке богатство, влияние и положение в обществе, и со временем большинство из нас полностью забыло о Серебряной крови.

— Но как? Как мы могли забыть что-то настолько важное?

Корделия вздохнула.

— Мы стали самодовольными и упрямыми. Отрицание — сильный соблазн: к нынешнему времени всякие упоминания о Серебряной крови полностью вычищены из наших исторических книг. Сегодня вампиры Голубой крови отказываются верить в то, что в мире есть кто-то сильнее их. Тщеславие не позволяет им признаться в этом.

Шайлер встряхнула головой, пытаясь оправиться от потрясения.

— Те из нас, кто продолжал предупреждать остальных и настаивал на постоянной бдительности, были изгнаны из Совета и сейчас не имеют в Комитете никакой власти. Никто больше не прислушивается к нам. Никто не слушает нас со времен основания Плимута. Я пыталась тогда что-то сделать, но у меня не хватило сил, чтобы взять верх.

— Джон пытался поднять тревогу, — вставила Шайлер, вспомнив записи в дневнике. — Твой муж.

— Да. Но нам не удалось. Майлз Стэндиш — сейчас он носит имя Чарльза Форса — стал главой Совета старейшин. С тех пор он был нашим предводителем. Он не верит в опасность, исходящую от Кроатана.

— Даже когда Кроатан убивает детей?

— По словам Чарльза, это не доказано.

— Но Джек сказал, что из Эгги была выпита вся кровь, как и из двоих других, которых нашли раньше. Должно быть, их поглотила Серебряная кровь!

Вид у Корделии был мрачный.

— Да, я тоже это предположила. Но никто не прислушивается к словам старухи, потерявшей почти все, что у нее было. Я никогда не верила в то, что Серебряная кровь исчезла окончательно. Я всегда считала, что они просто затаились, наблюдают и ждут, пока настанет время для их возвращения.

— Видимо, оно настало. Это единственное объяснение! — подхватила Шайлер. — Но полиция арестовала моего друга Дилана. Он не мог этого сделать! Дилан — человек. Они забрали его вчера.

Корделия встревожилась.

— Я слышала, что официальная причина смерти — передозировка наркотиков. По крайней мере, мне казалось, что именно так решил Комитет.

— Вот и нам так сказали, а теперь говорят, будто Эгги задушили.

— В каком-то смысле это правда, — пробормотала Корделия.

— Ты должна нам помочь. Как нам узнать, кто относится к Серебряной крови? Почему они здесь? Где они? Как нам их найти?

— Что-то разбудило их. Кто-то их укрывает. Любой, кого мы знаем, может оказаться одним из них. Серебряная кровь маскируется под Голубую, они могут быть среди нас. Для того чтобы превратить Голубую кровь в Серебряную, нужно много времени. Я полагаю, что какой-то сильный вампир Серебряной крови вернулся и начинает набирать себе новых последователей.

— Так что нам делать? — спросила Шайлер, когда машина вырулила на их улицу.

— Ты теперь знаешь о Серебряной крови и, по крайней мере, понимаешь, что происходит. Ты можешь приготовиться.

— Как?

— Есть один момент. Это обнаружила твоя мать. Серебряная кровь по-прежнему связана законами небес и священной речью.

Остальное она прошептала на ухо Шайлер.

Лимузин остановился перед домом, и Корделия вышла на тротуар.

— Больше по этому поводу я ничего не скажу. Я уже нарушила кодекс, рассказав тебе эту историю. Что же касается той проблемы, о которой ты упомянула, то прости, но тебе придется поговорить с Чарльзом Форсом. Он единственный, кто сейчас может помочь твоему другу.

ГЛАВА 36

Собрания Комитета возобновились с понедельника. Они были отменены на несколько недель, и молодым участникам никаких объяснений не предоставили. Во время собрания началось серьезное обсуждение предстоящего бала Четырех сотен. Никто и словом не упомянул о смерти Эгги или аресте Дилана. Вместо этого все радостно болтали о рождественском празднике. Бал Четырех сотен был самым долгожданным событием года, самым роскошным, самым великолепным и самым эксклюзивным, туда приглашались только особы Голубой крови.

Шайлер пришла на собрание только затем, чтобы попробовать все-таки поговорить осмысленно с Джеком, который продолжал ее сторониться. Младшие участники собраний были поделены на подкомитеты, и Шайлер присоединилась к группе приглашений только потому, что там, похоже, ее ждало меньше всего работы. Как она и думала, единственной задачей было составление списка гостей, который потом утверждался Старшим комитетом, после чего участникам группы предстояло вложить в конверты заранее подготовленные и напечатанные приглашения, надписать адреса и отправить почтой.

— Я беспокоюсь о Дилане, — сказала Блисс после окончания собрания. — Где он? Полиция по-прежнему ничего не говорит. А папа твердит мне, чтобы я не лезла в это дело.

— Знаешь, я тоже беспокоюсь, — кивнула Шайлер и покосилась на Джека, который в этот момент беседовал с миссис Дюпон и Мими.

— Тут глухо, Шайлер. Я знаю близнецов Форс. Они всегда и во всем вместе.

— Я должна попытаться, — с тоской произнесла Шайлер.

Она все еще не могла поверить, что парень, недавно так страстно целовавший ее, теперь не обращает на нее никакого внимания и ведет себя так, словно между ними ничего не было. У нее в голове не совмещался тот Джек, который говорил ей о своих снах и заблокированных воспоминаниях, с тем, который сейчас весело обсуждал, какой оркестр или джаз-группу пригласить на грядущий бал.

— Ну, смотри, — вздохнула Блисс. — Не говори, что я тебя не предупреждала.