Страница 96 из 108
Операция против Нью-Йорка была запланирована на декабрь.
Челла и дивизион «Большая Медведица» вернулись в Серкио еще в сентябре после традиционного двухнедельного отпуска.
— Мы готовим операцию против Нью-Йорка, — сообщает принц Витторио
— Челла. — Вы в ней будете участвовать.
Молодой ломбардиец почувствовал себя гордым. Он будет принимать участие в деле, которое станет венцом деятельности Децима МАС. Но не успел он насладиться чувством новой чести, возложенной на него, как Боргезе продолжил:
— Но перед тем вам придется в четвертый раз вернуться в Гибралтар. Я немогу послать туда неопытных новобранцев.
Челла соглашается с энтузиазмом.
Операция против Гибралтара была неизбежна. Три ультрасовременные подводные лодки: «Мурена», «Спарид» и «Гронко», по 1000 тонн каждая, оборудованные четырьмя ангарами для транспортировки «баркини», были только что приняты на вооружение в Децима МАС. Новая управляемая торпеда под кодовым наименованием S.S.B., более быстроходная, с зарядом взрывчатки в 800 кг, вместо 300, также была готова к использованию. Тактика нападения совершенно отличалась от ранее применявшейся людьми-торпедами Валерио Боргезе.
«Наши операции всегда планировались на ночь, и даже лучше на безлунную ночь, — объяснял Боргезе, — на этот раз, наоборот, я хочу, чтобы «Мурена» подошла к Гибралтару также ночью, но выпустила «баркини» днем, против транспортов, стоящих на якорях на рейде.
Опыт предыдущих операций показал, что после начала тревоги на рейде заграждения северного входа в порт снимаются, чтобы позволить выйти из порта сторожевым кораблям, миноносцам и буксирам. Одна из новых управляемых торпед, покинувшая предварительно «Ольтерру», должна будет ожидать у самого входа в порт и, воспользовавшись неразберихой, проникнуть в него и атаковать один из крупных боевых кораблей».
6 сентября Витторио Челла, после двухдневного дополнительного отпуска, полученного лично от Боргезе, возвращается в Серкио. Перед воротами на базу он не увидел карабинеров, обычно охранявших ее. В своем кабинете Боргезе охапками брал папки с досье и носил на кухню, где бросал документы в огонь. Только что выступил Черчилль. Италия согласилась сложить оружие. В Берлине, в то время как Гитлер готовился использовать против Гибралтара свое новое оружие, поступившее на вооружение люфтваффе — радиоуправляемую бомбу, гросс-адмирал Дениц, еще ничего не знавший о том, что готовилось, сказал ему:
— Мой фюрер, мы можем рассчитывать на итальянский флот, по крайней мере, на его молодых офицеров, таких как командир Боргезе.
Но в Специи события развивались со всевозрастающей стремительностью. Эскадра готовилась передислоцироваться на Мальту и там сдаться. Линкор «Рим» вышел из порта. Крейсера и контрминоносцы его сопровождают; их атакуют самолеты. Это был конец «Рима» и конец войны для Боргезе и Челлы.
Глядя на своего молодого товарища, Боргезе думал: он молод, у него прекрасное прошлое за плечами, он еще сделает свою жизнь. Командир и его молодой офицер, перед тем как расстаться, долго жмут друг другу руки. Челле предстояла тяжелая дорога. Он думал о Гибралтаре и вспоминал Визинтини. Ему было грустно. «Смерть унесла лучших из нас», — думал он.
Боргезе вернулся в свой кабинет. Каждый вечер он слушает радио. 8 сентября он повернул ручку настройки и услышал объявление о перемирии.
«Это сообщение обрушилось на меня как удар грома, сметая наши планы и наши надежды. В конце концов, что нам оставалось? Только умереть как солдаты, умереть в бою».
Глава 19
Как заболевший дикий зверь Валерио Боргезе залег в своем логове и стал ждать. С 8 сентября, когда он услышал о перемирии, подписанном маршалом Пьетро Бадольо, он все время слушал итальянское радио. Поражение плохо сочеталось с этим человеком, рожденным побеждать. Долгие часы, закрывшись в своем кабинете в Серкио, он размышлял о сложившемся положении, анализируя события последних шести недель.
После отставки Муссолини 25 июля он поверил, как почти все в армии, что король и новый глава правительства готовы продолжать войну. Он понял буквально слова послания старого маршала Бадольо:
«Италия останется достойной своих военных традиций. Мы отстоим священную романскую землю».
Но уже с начала августа Бадольо завязывает первые контакты с союзниками в Лиссабоне и в Танжере, чтобы в конце концов прийти к этому перемирию, на взгляд Боргезе, позорному для Италии. Он чувствовал себя оскорбленным, преданным. Его безграничная вера в своего короля была поколеблена.
Он постоянно вспоминал те дни, последовавшие за 25 июля, когда своей уверенностью, поддержанной многими его товарищами, молодыми флотскими офицерами, он в некотором роде спас монархию. В то время ему было известно, по крайней мере, о четырех операциях, которые были подготовлены по приказу Гитлера еще до окончания конференции 27 июля (первая, «Айхе», имела своей целью освобождение дуче, перед которым фюрер чувствовал личную ответственность, другая, «Студент», должна была реставрировать фашистский режим в Италии и включала в себя оккупацию Рима, третья, «Акс», предназначалась для захвата итальянского флота и наконец четвертая, «Шварц», должна была обеспечить овладение немцами ключевых позиций в Италии). Перед угрозой, которую эти планы представляли для будущего самой монархии, Боргезе не скрывал, что, хотя он и хорошо относился к Германии и всегда готов был помогать ей, но, оставаясь прежде всего монархистом, верным савойскому королевскому дому, он не мог потерпеть никаких акций, направленных против монархии.
В Берлине гросс-адмирал Дениц в своем докладе представил примерно такие же аргументы Гитлеру:
— Многие молодые флотские офицеры, среди них самые блестящие, к нам благосклонны, — говорил он, — но не надо раздражать их, нападая на короля. Они этого не потерпят. Было бы лучше немного подождать, но быть готовыми к действиям в любой момент, как только наступит психологически благоприятное для этого время.
Гитлер позволил себя убедить, правда, не без колебаний, и итальянская монархия была в тот момент спасена. Война продолжалась, как и раньше, предоставляя людям-торпедам принца Боргезе возможность одержать новые громкие победы на службе королю Виктору-Эммануилу III, которому они лично приносили присягу.
Но перемирие, тайно подписанное 3 сентября и объявленное 8-го, все испортило, раскрыв «предательский маневр, наносящий удар в спину немецкого друга и союзника».
Эта двуличность вызывала у Боргезе, человека долга и чести, отвращение, желание громко завопить о предательстве и отказаться от самого святого, того, что он привык обожать с самого раннего детства: королевского дома Савойи.
Такие мысли бродили в голове Боргезе в то время, когда союзные войска без помех высадились в Салерно, южнее Неаполя. В ответ, в тот же день, немецкие войска начали проведение операций «Акс» и «Шварц». Порты и торговые суда, стоявшие в них, попали в их руки, но большая часть итальянского военного флота смогла уйти на Мальту. По иронии судьбы, эта неприступная для итальянцев крепость стала убежищем для их флота. Боргезе и весь штаб Децима МАС остались в Серкио.
Вскоре немецкое командование предлагает ему сотрудничество. Он отказывается. В тот момент он не был еще готов к такому шагу. Его прошлое крепко прилипло к коже. Он пока не мог себя преодолеть. У него еще сохранились некоторые иллюзии. Может быть, Виктор-Эммануил III просто стал жертвой предателя Бадольо, думал он, и скоро поймет это и восстановит положение и свой престиж? Действительно, человеку такого происхождения, как Боргезе, наследнику вековых традиций, тяжело однажды начать бороться против того, за кого он еще вчера готов был отдать свою жизнь.
— Поскольку король лично не принимал решения, порочащего его честь, мы должны оставаться ему верными, — говорил он своим людям.
Его репутация, дружба со многими офицерами Кригсмарине, завязавшаяся во время поездок в Германию, среди которых был и гросс-адмирал Дениц, оставили к нему, несмотря ни на что, хорошее отношение со стороны немцев. Децима МАС не была, как другие итальянские подразделения, насильно зачислена в немецкую армию. В виде исключения Валерио Боргезе было предоставлено время на размышление.