Волчьи ягоды. Сборник

— Вот я ей дам! Чтоб не морочила голову сразу двоим.

— Ма, да он вот такой дяденька, во! То Нинка, глупая, не разобралась. Хи-хи-хи да ха-ха-ха…

— А ну цыц! Мал еще в таком деле!..

Ванжа зарделся. Больше не приходил к Сосновским, как ни приглашал Василек. Но по-прежнему не упускал случая встретить Нину на улице.

Он как раз поравнялся с домом Сосновских, когда на крыльце появилась Елена Дмитриевна.

— А я к вам! — сказала она, увидев оперуполномоченного.

Ванжа удивился:

— Ко мне?

— Нина не пришла домой. Я всю ночь глаз не сомкнула, ждала…

Елена Дмитриевна заплакала. Ванжа смотрел на ее сразу постаревшее лицо, видел, как она силится и никак не может застегнуть пуговицы наспех накинутой кофточки. Перед глазами возник Ярош — статный, кудрявый, с холодной улыбкой на устах: «Вы проводите ответственную операцию под названием «Сирень»?.. Честь имею!» Так вот как далеко зашел он в своих ухаживаниях! Нина даже ночевать не пришла домой.

— Успокойтесь, Елена Дмитриевна, — угрюмо сказал он. — Загулялась девушка, бывает… Вот и пошла прямо на фабрику.

— Я звонила. На работе ее нет… Скажите, вы же в милиции служите, — красные от слез глаза Елены Дмитриевны смотрели на Ванжу умоляюще, — с нею что-то случилось? Я боюсь…

— Пойдемте в райотдел, напишите заявление. Такой порядок… И пожалуйста, не плачьте, на нас уже люди смотрят.

Елена Дмитриевна наконец застегнула пуговицы.

— Я не буду. Знаете, как вас увидела, сразу стало легче. Мне же самой на работу, я в типографии работаю, а тут… Вы уж простите, что я к вам так. У вас своих дел хватает. Но верю, вы поможете. Дружбой с вами Вася не нахвалится. А он у меня такой, к кому попало не припадет…

Казалось, она боится молчания, потому-то и говорит, говорит, глотая слова, и никак не может или не желает остановиться.

Выпросив у дежурного по райотделу мотоцикл, Ванжа поехал на улицу Котовского. Дверь открыла маленькая круглолицая женщина.

— Вам кого?

— Тут живет Ярош? Ярослав Ярош, — уточнил Ванжа, заглядывая в чистую бумажку.

— Я его мать. А что случилось?

— Не волнуйтесь, ничего особенного. Оперативный уполномоченный Ванжа. Мы разыскиваем один мотоцикл…

— Слава в отпуске. Как раз сегодня поехал. Поездом, понятно. Путевка у него в Мисхор. А мотоцикл — в радиокомитете. У нас, видите, пятый этаж…

— Кстати, у вашего сына какой мотоцикл?

— «Ява».

— Ну а нас интересует Иж. Выходит, я напрасно вас потревожил.

— Ничего, я понимаю, служба у вас такая. А у меня сердце екнуло. Славик пришел вчера какой-то нервозный.

— С работы?

— Не знаю, было уже восемь часов. Может, ходил на свидание да поссорился с девушкой. Кто их разберет… А потом подался на запись на той проклятущей «Яве». Зачем только отец купил ее? Носится где-то, а у матери сердце ноет.

— Какая запись?

— Я не спрашивала.

— А почему вы думаете, что он поехал на мотоцикле?

— За ужином сказал: на запись еду. На мотоцикле.

— Так-так… Ну, я пошел, заговорился, а это мне, сами понимаете, ни к чему. Моя забота — найти мотоцикл. Проводили, значит, сына?

— Где там! Не позволил. Возвратился на рассвете, торопился. Весь в отца, тот тоже не любит, чтоб его провожали.

В радиокомитет Ванжа входил уже сильно встревоженный. Слишком загадочно выглядело ночное путешествие Яроша. Человеку через несколько часов на поезд, а он садится на мотоцикл и мчится на какую-то запись. Что может записывать звукорежиссер среди ночи и какая в этом нужда?..

Главный редактор оторвался от бумаг, разложенных на столе, положил шариковую ручку.

— Месячник безопасности движения?

— Нет, товарищ…

— Савчук Андрей Андреевич. Так вы не из ГАИ?

— Оперуполномоченный уголовного розыска Ванжа.

Лейтенант вынул из кармана удостоверение.

— Любопытно! С ГАИ поддерживаем постоянную связь, а с вашим братом не было случая. Приземляйтесь.

— У вас работает Ярош?

— Звукорежиссер? А в чем дело?

— Что вы можете о нем сказать?

— В Киев переманивали. Не захотел. А туда кого попало не приглашают. Вы, товарищ лейтенант, берите, как говорят, быка за рога. Минут через десять у меня совещание. Ярош что-то натворил?

— Нет, — сказал Ванжа. — Во всяком случае, мне хотелось бы так думать. Но он, возможно, последний, кто видел девушку, которая прошлой ночью исчезла.

— Исчезла? Не Нина ли?

— Вы ее знаете?

— Слыхал, что именно так зовут его невесту.

— Невесту?

— Кто-то говорил, что дело идет к свадьбе.

— Где сейчас Ярош?

— В отпуске. С сегодняшнего дня. Должен был ехать в Крым. Могу уточнить, куда именно.

— Не надо. В Мисхор. В последнее время вы давали ему какие-либо поручения? Я имею в виду — записать что-нибудь? Скажем, вчера.

— Нет. А почему это вас интересует?

— Прошлой ночью, за несколько часов до отхода симферопольского поезда, Ярош ездил на мотоцикле делать запись.

— Понятия не имею.

— Значит, не поручали. Скажите, Андрей Андреевич, а что можно записывать ночью?

Савчук пожал плечами.

— Все. Конечно, ночь не очень подходящее время…

— Как вы записываете?

— Смотря что. В распоряжении радиокомитета есть специальный автобус с надлежащей аппаратурой. Он сейчас в ремонте. Но вы же сами сказали, что Ярош воспользовался мотоциклом. Следовательно, записывал он на портативном магнитофоне Р-5, других у нас нет.

— А мне можно его посмотреть?

— Именно тот? Нет. Я разрешил ему взять магнитофон с собой. Ярошу давно хотелось создать звукофильм о море.

— Я хотел бы еще узнать, почему личный мотоцикл Яроша содержится в служебном помещении?

Савчук нахмурился.

— А вам, извините за неучтивость, что до этого? Уход и бензин — за Ярошем, а места «Ява» занимает немного. Не вижу криминала.

— Мотоцикл сейчас в гараже?

— Не знаю, но это можно выяснить.

— Да не обижайтесь, Андрей Андреевич, к вам у меня претензий нет. Просто я сам должен осмотреть «Яву». Судя по всему, Ярош брал мотоцикл ночью. У него есть ключи от гаража?

— Ни в коем случае! Днем ключи у завхоза, ночью — у сторожа.

— У сторожа? Вот и прекрасно. Мне необходимо с ним встретиться.

— Он сейчас дома. — Савчук вызвал секретаршу. — Надюша, домашний адрес сторожа. Только побыстрее. И приглашайте редакторов. С квартальными планами. Вы поняли?

Главный поднялся, направился к столику, где стоял графин с водой, но на полпути остановился.

— Товарищ лейтенант, вы уверены, что с этой девушкой, Ниной, случилось что-то такое… одним словом, плохое?

— Как вам сказать… Мы знаем только, что ни дома, ни на работе ее нет.

— А не могла она поехать с Ярошем?

— Бросив работу? Не предупредив мать?

— Вы правы. Да и он бы этого не позволил. М-да… В таком случае… Ярослав тут ни при чем, его я знаю как облупленного!

— Будем надеяться. Я прошу вас, товарищ Савчук, не разглашать нашего разговора. В интересах дела. А сейчас распорядитесь, пожалуйста, чтоб меня провели в гараж…

Почти новенькая «Ява» стояла в углу. Ванжа заглянул в бензобак, отметил, что горючего осталось на донышке, но тут же подумал, что это ничего не дает, так как неизвестно, сколько его было перед ночной поездкой Яроша. Решив, что, возможно, потребуется экспертиза, он пригласил в качестве понятых обеспокоенно вертевшегося невдалеке завхоза и одного из работников гаража. Затем смел с подфарника на платочек слой пыли, вынул из спиц увядший, но еще зеленый стебель, как видно, обрывок значительно большего, и совсем голый — ни листьев, ни корня, ни верхушки.

Оформив протокол, Ванжа подумал, что час назад, поднимаясь по лестнице на пятый этаж в квартиру Яроша, он желал одного — услышать из его уст, где же сейчас Нина, был почти уверен, что вот-вот все выяснится. Возможно, дверь откроет сама Нина, и как это ни будет горько ему, Василию Ванже, зато он определенно будет знать, что не случилось ничего страшного, непоправимого. Час назад… А теперь собирает доказательства. Доказательства чего? Причастности Яроша к преступлению? Но какому преступлению? И что за это время изменилось? Что он узнал? Прежде всего ночная запись. Воспользоваться ею он может, только вернувшись из отпуска. Тогда зачем Ярошу было так спешить?