Страница 16 из 37
Путешественники, словно почувствовав грозящую им опасность, снова вернулись к своему высокомерию.
— Фернандо Магеллан, — сказал первый. — Португальский исследователь, великий адмирал Королевства Испании и личный мореплаватель Его Величества Карла Пятого. Тебе, без сомнения, известно, что мой корабль «Виктория» первым в мире совершил плавание вокруг света, тем самым неопровержимо доказав, что Земля — это обычный шар!
Мне тут же вспомнились наблюдения моей жены. Действительно, манжеты на рукавах адмирала были из настоящих португальских кружев. Правда, не вполне чистых и не вполне целых. Время проделало печальные пустоты в некогда благородном переплетении нитей.
Второй гость оказался молчалив. Не проронив ни слова, будто храня на кого-то обиду, он вытянул вперед правую руку, до этого момента все время согнутую в локте и засунутую за борт не до конца застегнутого редингота. Содержимое своего кулака он на ладони поднес к моему незнанию. У меня перед глазами сверкнула золотая монета с его профилем, искаженным той же гримасой; вдоль кромки монеты шла надпись: «Bonaparte Premier Consul».
Третий путешественник встал, приподнялся на цыпочки, вдохнул побольше воздуха — казалось, он вот-вот лопнет от того значения, которое придает самому себе. Но довольно долго он ничего не произносил. Я уже испугался, что его удушит собственная важность, как он пробормотал:
— Ротшильд, банкир и барон...
Однако гостья все компенсировала. Оказалось, что она весьма и весьма склонна к монологу.
— Какой вздор! Такого со мной еще никогда не случалось! Просто не могу поверить, что наши хозяева меня не узнали! Ну постарайтесь, постарайтесь! Блондинка, безукоризненная фигура, глаза, родинка! Родинку видите? Во всем мире нет такой дыры, где бы меня не знали! Профессор утверждает, что в мечтах мужчин я существовала еще до собственного рождения. А где же профессор, куда он подевался?!
Действительно, куда делся четвертый путешественник? Видимо, воспользовавшись тем, что наша беседа стала столь увлеченной, он просто улизнул из разговора.
— Профессор! Герр Зигмунд! Профессор! — довольно раздраженно взывала блондинка.
— Я здесь, здесь! — наконец донесся голос из Пещеры, а вслед за ним у ее входа появилось и задумчивое лицо четвертого путешественника. — Должен признаться, я изумлен. Здесь полно снов! Вся пещера просто набита снами. Представляете: сны, и сны, и сны. Самые разные, такие, сякие. Одни как углубления не больше ласточкиного гнезда. Другие как залы, в которых может заночевать три роты солдат. Они капают со сводов и пробиваются из земли! Какая богатая добыча! А вы обследовали пещеру? Как далеко она уходит в глубину? Сколько в ней уровней?
— Обследовали?! — пожала плечами наша дочь. — Так она и состоит из наших снов. Таких Пещер очень много повсюду, на всем Архипелаге.
— Архипелаге?! — поперхнулся адмирал Фернандо Магеллан и тут же развернул свои карты.
Океан на картах вяло переваливался с боку на бок. Нигде не было отмечено ни пылинки суши. Повсюду простиралась бесконечная морская пустыня, по ее синей поверхности ползли сотни волн, увенчанных пеной. Дон Фернандо схватился за меч.
— Говорите! О каком архипелаге идет речь? Говорите, или я вас изрублю...
— Неужели вы не слышали, наш Архипелаг... — я попытался хоть что-то скрестить с его обнаженным оружием.
Но Магеллана это явно не удовлетворило. Поднятый вверх клинок рассек напополам мой ответ. Я обнял жену и ребенка, быстро прошептал для защиты короткую молитву, но тут неожиданно в небо взвился визг гостьи. Причина оказалась совершенно пустяковой. В ее волосы залетела букашка, которую мы называем «кусака». Адмирал смешался, опустил меч, его спутница продолжала визжать.
— Что за дикое место! Что за дикое место! — повторяла она.
— Мадам, не пугайтесь, это просто... — выдохнул я, несколько даже обиженный.
Тут она выпрямилась и разъяренно процедила:
— Что?! Какая я вам мадам! Господи, ведь даже и слепому должно быть ясно! Я Мэрилин Монро!
Только предложение показать Остров смогло смягчить гнев наших гостей. Их пятеро и нас трое — в таком составе отправились мы к самой высокой точке суши. В начале пути, пока тропинка поднималась под незаметным для глаза углом, путешественники беспардонно болтали, без счета соря словами на каждом шагу. Деваться было некуда, и я остановился, чтобы объяснить им, как здесь следует себя вести.
— Господа, прошу вас соблюдать тишину. До вершины остался переход в пять бесед, будьте любезны, не говорите вслух.
— О чем это вы? Что за пять бесед? Отвечай, сколько верст до места? Сколько шагов? Беседами не измеряют расстояние между двумя точками! — гости продолжали галдеть, и из-за их криков нам не удавалось толком удалиться от хижины.
— Здесь ваша система мер не действует, — осмотрительно произнесла моя жена. — Здесь расстояния измеряются словами.
— Как я вам и сказал, беседами, — добавил я. — Придется вам с этим смириться, если вы хотите добраться до вершины нашего Острова.
Путешественники еще некоторое время пошумели, но, осознав, что так никуда не попадут, один за другим подчинились моей просьбе.
— Все в порядке? Вы не устали? — я хотел поднять настроение путешественнику с гримасой.
— Ненавижу острова, — ответил он мне с таким чувством, что я тут же отказался от следующего вопроса.
Это обстоятельство было вполне кстати. Подъем не был крутым, и первую часть пути мы одолели быстро, почти тотчас поднявшись до второй беседы.
Великого адмирала Фернандо Магеллана интересовало, как получилось, что и остров, и упомянутый архипелаг не внесены в его карты. Он считал это результатом заговора, государственной измены.
— Мошенничество, вот что такое этот ваш жалкий клочок земли! — заключил он и подчеркнул свой вывод угрозой. — Закон говорит ясно: тот, кто не поставит в известность Испанское адмиралтейство и Королевскую корону относительно существования хотя бы обычной мели, должен быть наказан за самый страшный вид обмана, что значит — заслуживает публичного повешения. Будь мы у нас на борту, клянусь, ваши жизни уже украсили бы собой реи на наших мачтах!
Какая-то горячая сухость застряла у меня в горле. Я знал, что путешественники сами, без нашей помощи, не смогут найти вершину Острова. Но не приведут ли они в исполнение свои угрозы, когда мы окажемся наверху? Пока не поздно, я попытался высказать и свое мнение:
— Уважаемый дон Фернандо, когда более четырехсот лет назад вы совершали плаванье вокруг света, ваши корабли проходили именно здесь. Попытайтесь вспомнить, если не совсем забыли эти прозрачные островные воды, тогда здесь был край земной тверди. После вашего плаванья свет округлился, поменял свою форму на шар, а граница утонула в Океане истории. Тогда вы не удостоили вниманием этот край, стремясь все дальше и дальше. И те, кто последовал за вами, не замечали вершин былой горной цепи, они бездумно стремились вперед, желая раздвинуть границы мира.
— Не будьте столь дерзки, я не готов снова пачкать свой меч о вашу болтовню! — проревел Фернандо Магеллан. — Как вы отваживаетесь защищать отжившие представления о том, как выглядит мир? Как глиняная равнина? Пыль, окруженная бездной? Я плаваю уже очень давно, но такая наглость еще не засоряла мои паруса! Какая горная цепь?! Какие пучины?! Какой океан истории?!
Тот самый сухой комок буквально заткнул мне горло. Только взгляд на жену и ребенка придал мне сил продолжать:
— Да, горная цепь. Именно такая, как я и описал! Горная цепь повествования, которая была границей и защитой мира. Земля была плодородной долиной среди этих гор! Все, что возникло на свете, спустилось по отрогам этого повествования! И именно так все и было до тех пор, пока вы не растянули сети из меридианов и не утащили ими на дно истории все повествование! Мертвые узлы у вас называются метрами и милями! В новейшие времена вы заговорили о световых годах, а ведь вы не слепец, и сами, наверное, замечаете, что каждый день становится все мрачнее предыдущего! Сколько их, этих световых лет, отделяет нас от полной темноты?! Есть ли конец нашествию истории?! Что будет тогда, когда вы усвоите все мнимые знания?! Великий адмирал, что будет, когда повсюду останется одна только необъятная пучина Океана истории, когда не сохранится ни пяди суши, ни самого маленького кусочка повествования?!