Страница 2 из 2
Однако мало-помалу горечь уходила из его сердца. Оставалась только грусть. И вот как-то раз он снова пошел своей прежней дорогой, мимо ее фермы. Он издалека увидел крышу ее дома. Вот здесь, здесь она живет с другим! Яблони стояли в цвету, петухи пели на навозной куче. В доме, как видно, никого не было; все ушли в поле, на весенние работы. Он остановился у забора и заглянул во двор. Возле конуры спала собака, трое телят один за другим брели к луже. У ворот толстый индюк распустил хвост и важно разгуливал, красуясь перед индюшками, словно оперный певец на сцене.
Бенуа прислонился к столбу и почувствовал, что ему снова хочется плакать. Но вдруг из дома до него долетел крик, громкий крик о помощи. Он растерялся и стал прислушиваться, судорожно вцепившись в перекладину забора. Новый крик, протяжный, отчаянный, вонзился ему в уши, в сердце, в тело. Это кричала она! Он бросился вперед, пробежал через лужайку, толкнул дверь и увидел ее: бледная, как смерть, с блуждающим взглядом, она корчилась на полу в родовых схватках.
Он остановился на пороге, побледнев и дрожа сильнее, чем она.
— Это я, я тут, — пролепетал он.
Она проговорила, задыхаясь:
— Ох, не уходи, Бенуа, только не уходи!
Он смотрел на нее и не знал, что сказать, что сделать.
Она снова закричала:
— Ох! Ох! Мочи моей нету! Бенуа!
У нее снова начались схватки.
И вдруг его охватило страстное желание помочь ей, успокоить ее, облегчить ее муки. Он нагнулся к ней, поднял, уложил на кровать. Она все стонала. Он раздел ее, снял с нее кофту, платье, юбку. Она кусала себе пальцы, чтобы не кричать. И он помог ей, как привык помогать животным — коровам, овцам, кобылам: принял у нее крупного крикливого малыша.
Он обтер его, завернул в тряпку, которая сушилась перед очагом, и положил на кучу белья, приготовленного для глаженья на столе. Затем вернулся к роженице.
Перенес ее на пол, чтобы сменить простыни, и опять уложил в постель. Она прошептала:
— Спасибо, Бенуа, ты добрая душа.
И всплакнула, словно пожалев о чем-то.
А он — он уж не любил ее больше, совсем, совсем не любил. Все было кончено. Почему? Каким образом? Он не понимал и сам. То, что произошло сейчас, излечило его лучше, чем могли бы излечить десять лет разлуки.
Измученная, вся дрожа, она спросила:
— Девочка или мальчик?
Он спокойно ответил:
— Девочка, и складная такая!
Они помолчали. Потом слабым голосом мать попросила:
— Покажи мне ее, Бенуа.
Он взял малютку на руки и, держа ее, словно причастие, поднес матери, как вдруг дверь открылась и вошел Изидор Валлен.
В первую минуту Изидор не понял, что произошло; потом вдруг догадался.
Бенуа сконфуженно бормотал:
— Иду это я мимо... иду мимо... и вдруг слышу — она кричит. Ну, я и вошел... Вот твой ребенок, Валлен!
Муж со слезами на глазах повернулся к Бенуа, взял маленькое, беспомощное создание, поцеловал его, постоял несколько секунд, задыхаясь от волнения, потом положил ребенка на кровать и протянул Бенуа обе руки.
— Дай руку, Бенуа, дай руку! Теперь между нами все сказано, верно? Хочешь, будем друзьями, настоящими друзьями, а?..
И Бенуа ответил:
— Как не хотеть, понятно, хочу!