Страница 62 из 66
Инал опять взглянул на Эльдара. Тот понял взгляд и отстегнул маузер.
— Бери, Жираслан. Я достану себе другой.
— Сегодня у нас будет много трофейного оружия, — добродушно заметил Жираслан, как бы в утешение Эльдару, и опять по его тону Инал почувствовал, что Жираслан не хитрит, не лукавит, свой план он намерен выполнить по совести.
— Что тебе нужно еще?
— Еще нужны двое джигитов, которые не струсят и которых Аральпов не знает в лицо.
— Кого дашь ему? — опять обратился Инал к Эльдару.
— Из людей дам Жемала и Кучука, — сказал Эльдар. — Этих джигитов Жираслан должен хорошо помнить, а Аральпов их не знает.
— Да, этих джигитов я запомнил, — усмехнулся Жираслан.
— Пусть будет так, — в свою очередь, усмехнулся Инал и заметил доверительно: — Аральпов попомнит этих молодцов после. Верно я говорю, Жираслан?
— Ты верно говоришь, Инал.
— А наш разговор с тобою, Казгирей, мы закончим в Верхнем Батога, — сказал Инал. — Мы с тобой, Казгирей, все-таки подымемся в горы. Сегодня твоим охранителем стану я. Подойди, Жираслан, к карте, умеешь ты понимать карту? Вот здесь мы с Казгиреем будем ждать тебя и Аральпова… хотя бы тот и был без головы… Соображаешь?
— Карту я знаю, но тропы знаю лучше, — ответил Жираслан. — Вот не знаю я, — голос его прозвучал ядовито, — как это кровник стал охранителем своего кровника?
Жираслан оглядел прямым, нагловатым взглядом Инала и Казгирея. Инал отвечал:
— Аллай, как говорят балкарцы. Аллай, Жираслан! Этого не понимает и Казгирей… А сейчас — по коням! .
— Аллах тебе наставник и хранитель, — проговорил Казгирей, благословляя Жираслана на его подвиг, и, соединяя с этим благословением шутку, добавил: — Надо полагать, что бандиты узнают своего истинного шаха и откроют перед ним заставу.
— Какие еще вопросы? — сурово спросил Инал.
— За Астемиром заедем? — поинтересовался Эльдар.
— Не надо, — отвечал Инал. — Без нужды не трогайте его. Так распорядился Степан Ильич. Астемир Баташев уже сделал все, чего мы от него хотели. Теперь он не только воин — учитель…
Инал, Казгирей, Эльдар, Жираслан, Казмай, его четыре усатых сына и молодой джигит Нахо Вороков — все направились к лошадям. К Жираслану были вызваны из отряда Кучук и Жемал. К маленькому отряду Инала и Казгирея, идущему в горы, присоединился балкарец Хабиж, славившийся не только зоркостью глаз, но и знанием горных троп.
Казмая, видимо, очень волновали все эти приготовления и сборы. Он был счастлив тем, что участвует в войске такого прославленного человека, как Инал.
— Мы небольшой народ, — приговаривал Казмай, не интересуясь тем, слушают его или нет. — Трудно одному волу тянуть арбу. У тебя же, Инал, есть войско. Ты ведешь народ, приятно людям состоять в твоем войске.
Примечательно было то, что он почти дословно повторил предсмертные слова деда Баляцо.
БАТОГА
Рассветало, когда Инал и Казгирей с двумя конниками из эльдаровского отряда и четырьмя сыновьями Казмая перевалили заснеженный хребет и начали спускаться по крутой каменистой тропе в глубину ущелья. Кони шли один за другим неторопливо, люди полагались на чутье самих лошадей.
Слабо позвякивали уздечки.
Спуск стал еще круче, тропинка пошла ступеньками. Лошадь осторожно выискивала ступеньку, осторожно ставила переднюю ногу, за нею другую и, поддав седока, переходила на ступеньку задними ногами. Всадники старались помочь коню. Одно неверное движение грозило гибелью и коню и всаднику.
На случай нежелательной встречи у Инала и Казгирея лица были замотаны башлыками по самые глаза. Передним шел конь Казмая. Рассветало, но торопить коней было нельзя.
Наконец передний Конь сделал несколько быстрых, уверенных шагов. Спуск кончился. Казмай не ошибся, вывел именно туда, куда нужно было попасть. Что же, не один раз ходил он по этой тропе за свою жизнь.
Под всадниками, глубоко в ущелье, находился аул Батога, где в сакле Казмая все еще продолжалась пирушка главарей банды.
Инал, Казгирей и Казмай внимательно прислушивались. Водили ушами кони. Но, кроме далекого, глухого гула реки и легкого шелеста ручейка где-то рядом, не было слышно ничего.
Конь Казгирея шел бок обок с конем Инала. Стремя позвякивало о стремя. Идущий впереди Казмай придержал коня, сказал:
— Подождите здесь, а я проеду вперед: уже слышны собаки.
В самом деле снизу донесся собачий лай. Всадники задержали коней.
Всю дорогу Казгирей ехал молча. Инал понимал его состояние и упорно думал над тем, как быстрее, решительнее и вернее покончить со всеми этими контрреволюционными вспышками.
Чувствуя потребность хоть как-нибудь разрядить напряжение, Казгирей проговорил:
— Если там, в ауле, стреляли, мы все равно могли не услышать.
— Да, — согласился Инал, — и так могло случиться. Будем ждать. Если все в порядке, Жираслан поднимется сюда.
Но нетерпение поскорее узнать, как идут в Батога дела, нарастало все больше, и у Инала созревало другое решение: не ждать, а идти навстречу событиям.
Разумеется, идти вниз было очень опасно. Инал понимал это, но уверенность в том, что правота его дела должна взять верх, была сильнее сомнений. Он не допускал мысли, что кто-нибудь в народе может не понять его и поднять на него руку. Разумеется, какой-нибудь злоумышленник, бандит, сообщник Аральпова может выстрелить в него из-за угла, из любой щели. Но это меньше всего смущало Инала. Он не задумывался над этим, считая страх перед бандитом унизительным.
Больше всего его продолжало заботить, как поведет себя Жираслан, выполнит ли свое обещание. Он перебирал в памяти события и разговоры прошлой ночи, сопоставлял и взвешивал факты.
И вдруг, как бы повторяя недавний вопрос Эльдара к Жираслану, Казгирей хмуро спросил:
— Что будем делать дальше?
— Ты о чем? — оторвался Инал от своих мыслей.
— Как думаешь поступить с нам»? Опять будешь разжигать недовольство? Или решил заморить нас?
— Это кого же я хочу заморить?
— Нас, деятелей правоверного учения.
— Ого-го, вон ты о чем! Вон где твои деятели! Там! — И Инал показал плеткой в сторону Батога.
— Там Аральпов, — возразил Казгирей, — а у нас за спиной весь народ, его вера, его прошлое. Мы с тобой вернемся, и меня спросят люди в мечети и в суде: «Что нам есть? Почему Инал не дает нам пайка?» Что мне ответить? Что будем делать?
— А делать будем вот что — это предложил Коломейцев и это уже согласовано с Москвою… Слушай, Казгирей! Нам нужен представитель в Москве. Постоянный представитель. Это не шутки. Ты туда поедешь. А в Москве, кстати сказать, от голода не пропадешь, тебе дадут паек лучший, чем здесь, а главное — там ты будешь подальше от греха.
Сообщение было неожиданным.
— Вот как! — воскликнул удивленный Казгирей. — А меня спросить не считаете нужным?
— О чем спрашивать? Разве ты хочешь, чтобы абреки продолжали орудовать твоим именем? Или жалко расстаться с ними? И от них ждешь пайка?
Не отвечая резкостью на резкость, Казгирей сухо сказал:
— Мне невозможно расстаться с народом. Это ты решаешь так легко, потому что для тебя Степан Коломейцев или любой другой русский советчик дороже мудрости твоего народа, накопленной веками.
— Снова о том же! — Лицо Инала опять стало сердитым. — Знай, Казгирей! Русские люди, которых ты не хочешь уважать, такие люди, как Степан Ильич, — Инал разволновался и терял самообладание, — такие люди, как Степан Ильич, — святые люди. Ему ты обязан тем, что не знаешь страха кровной мести, — а почему? Это Степан Ильич Коломейцев когда-то учил меня различать истину, тот самый свет, что позже с такой яркостью увидел старик Баляцо из Шхальмивоко. Я не был в Бахчисарае в академии вместе с тобой, тут, в народе, была моя академия. Вот почему легенды нашего народа я знаю не хуже тебя. Не хуже тебя знаю его мечты! — воскликнул Инал.
Уже хорошо были видны деревья, кустарники, под которыми лежал снег. Звенел ручей, выбегающий из-под громадного, как дом, древнего замшелого камня.