Страница 26 из 66
Иногда в аул забредал чужой человек, и тогда женщины рассказывали про Него друг дружке, что он чудом выскочил из горящего города — не то малознакомого Пятигорска, не то какого-то и совсем неведомого, а на Тереке не прекращаются бои. Поговаривали, что Советская власть кончилась, началась другая власть. Какая именно — никто не мог толком объяснить. Но зато опять открывался простор для болтунов, вроде Давлета или неугомонной Чачи.
Лю всегда казалось, что с приходом Чачи на дом падает какая-то большая тень, как будто громадная черная и злая птица махнула над крышей крылом. Теперь Чачу нередко сопровождала жена Бота, болтливая Данизат.
Как только усилились слухи о победе белых над красными, выяснилось то, чего прежде никто даже не подозревал: что Данизат женщина не простая, а из родовитой семьи, что сватался за нее богатый горский князь и кузнец Бот только хитростью умыкнул ее из родительского дома. А ведь все помнили, как недавно та же Данизат кричала на всех перекрестках, сколько род их из века в век терпел от князей, и требовала для себя и своего славного мужа-кузнеца долю из шардановского богатства.
Как-то Данизат, прежде чем постучаться к Думасаре, постучалась к вдове Дисе и без промедления начала рассказ: старые порядки восторжествовали, уже нет революции, и Диса с Рагимом должны подавать в шариатский суд на Эльдара и его сообщника Астемира — Сарыма определенно станет женою лавочника…
Нужно признаться, что эти посулы очень располагали Дису слушать вздор, который несла болтунья. Данизат говорила:
— Аллах свидетель, не могу больше терпеть медноголового холопа.
— Кого? — не поняла Диса.
— Мужа моего, кузнеца Бота.
— Да что ты говоришь, Данизат! Аллах покарает тебя.
— Он уже покарал меня, когда помог этому пшитлу овладеть мною. Может быть, к тебе, Диса, и к тебе, Сарыма, аллах отнесется милостивее, и бездельник, которого Бот обучает у себя в кузнице, не требуя никакой платы, этот парень Эльдар, этот большевик, не станет в вашей семье ни мужем, ни зятем… Ах, Диса, как же это ты так промахнулась с лавочником Рагимом!
Слыша эту горькую правду, Диса начинала нервно перебирать края своего платка, а Сарыма, у которой глаза наливались слезами, вскакивала и убегала.
Данизат же продолжала своим грубым голосом:
— Да! Не повезло мне. Я ведь из знатного рода и должна была стать женою князя, а стала женою кузнеца! Чета ли я ему? Вчера приходил из Нартана мой брат и сказал: «Вернись в родительский дом. Ты не пара Боту. Он тебя кормит мамалыгой, а мы мамалыгу варим для собак». Нет, не в силах я жить с медноголовым пшитлом. Опозорила я свой род! Кто не знает наших знаменитых родственников? Конокрада Жандара знали на берегах Кубани и Терека не меньше, чем Жираслана. А храбрейший Шабатуко, мой дядя, был женат на родственнице генерала… Случай помог кузнецу завладеть мною. Но если я терпела его при большевиках, теперь больше не буду…
— Так у тебя же сын! — удивлялась Диса.
— Ну и что же с того, что сын? Пускай остаются вдвоем: щенку легче стать собакой рядом с псом…
Тут Данизат увидела через плетень Думасару и, простившись с Дисой, перешла во двор Баташевых.
— Здравствуй, Думасара. — Данизат понизила голос и с вкрадчивой улыбкой спросила: — Скажи, милая, твоему мужу удалось переплыть через Малку?
— А зачем ему плыть через Малку?
— Как зачем? Разве не слыхала? В Малке всех большевиков потопили. Но мой, говорят, успел переплыть и скрывается где-то в камышах. Может, и ты прячешь своего на чердаке? Не бойся, я никому не скажу.
— Зачем мне прятать мужа? Астемир не вор и не преступник. Если вернется, то открыто войдет в свой дом.
— Он большевик. А большевики хвост поджали. Опять все будет по-старому…
— Как небо ни хмурится, а солнце всегда будет, — обрезала Думасара. — Прощай, Данизат, у меня много Дел.
Однако Думасара, хоть и старалась не подать виду, немало тревожилась.
— Все толкуют одно и то же, — говорила она старой нане. — И, видно, ждет-таки нас беда….
И Думасара не ошиблась.
Опять весь день тут и там дымился горизонт, солнце зашло во мглу, а поздно ночью, когда луна в последней четверти начала высовывать свой рог, у дома Астемира послышались фырканье лошадей, скрип колес, и чей-то басистый голос приглушенно позвал Думасару. Выйдя к воротам, женщина ахнула, сразу все поняв.
Перед Думасарой стоял, едва держась на ногах, Бот. К подводе были привязаны два расседланных коня; в одном из них Думасара узнала того самого коня, на котором весной прискакал в аул Астемир. Бот держал поводья от пары других лошадей, впряженных в повозку, а в повозке под буркой лежали люди в черкесках, с папахами, надвинутыми на глаза.
— Наказал нас бог, — проговорил Бот. — Принимай гостей, Думасара. Астемир ранен, и все мы больные.
Думасара бросилась к повозке, откинула бурку.
— Да это же Степан Ильич! — воскликнула она.
Как оба, и Астемир и Степан Ильич, переменились! Худые, небритые, с заострившимися носами.
— О, горестный день! — воскликнула Думасара. — Я позову кого-нибудь на помощь. — Она побежала за Баляцо.
— Это же Степан Ильич! — удивился и старик, разглядев больных. — Ай-ай-ай, какая беда!
С помощью старика ослабевший Бот раскрыл ворота, Думасара засветила в доме огонь. Втроем они осторожно перенесли Астемира и Степана Ильича и уложили рядышком в углу, застелив земляной пол соломой.
Астемир был ранен пулей в ногу. Но не это было страшно — Астемир и Степан Ильич метались в горячке. Лютый жар и озноб одолевали их.
— Аллах, помоги им… — тихо молился Баляцо.
Два его сына, демобилизованные солдаты, тоже были в отряде Астемира и Эльдара. Старику не терпелось спросить о них, но было боязно: а вдруг он услышит, что они убиты?
Думасара молчала, скорбно сложив руки, из ее глаз катились слезы.
— Крепись, сестра, — говорил старик, ободряя этими словами самого себя. — Тут нужна твердость духа, тут нужна вера…
Думасара разразилась безудержными рыданиями. Сползла с постели старая нана, проснулись Лю и Тембот.
— Так-то, — забасил Бот. — Вся беда в том, что их нельзя здесь оставить. Их будут искать.
— Что же делать, что делать? Ой, алла, ой, алла!.. — причитали женщины.
Дед Баляцо что-то соображал, потом решил:
— Кто будет искать их в заколоченном доме? Разве только мыши.
— Правильно рассуждаешь, дед, — согласился Бот. — Нужно перенести их в бывший дом хаджи Инуса… А твои Казгирей и Аслан живы и здоровы. Казгирей сам стал командиром, повел свой отряд в Чегемское ущелье.
— Слава аллаху! Я говорю «ага», — просиял Баляцо и расправил усы. — А ну-ка, ребята, ступайте открывайте дом хаджи, несите туда побольше сена. Да чтобы все было шито-крыто.
— Вот не думал хаджи Инус, что в его доме будет больница для Астемира Баташева, — пошутил Бот, хотя ему самому было не до шуток, он тоже был ранен, и его тоже знобило.
Думасара осталась дежурить у ложа больных, а Тембот и Лю должны были по очереди помогать ей и посматривать по сторонам.
— А где же Эльдар? — спохватилась Думасара, когда все, казалось, устроилось и она вышла на порог.
— Эльдар тоже тут. Он сторожит коней, — сказал Бот.
И как бы в подтверждение этих слов за плетнем послышался голос Эльдара.
— Эй, что так долго возитесь? Эй! — окликал негромко Эльдар. — Думасара! Тембот!
— А ты, Бот? Как же ты? — беспокоилась Думасара.
— Эльдар заберет коней и уйдет в горы, а я — домой. Куда же мне еще? Домой! Кузнец нужен всем, кузнеца не будут трогать… Эльдар! Мы все тут — и Думасара и Баляцо, нет только Сарымы…
Эльдар, рослый и крепкий, подошел, ласково обнял Думасару.,
Кони заржали, как бы напоминая о том, что время не терпит, скоро начнет светать. Эльдар быстро увязал постромки и поводья, мужчины помогали ему. Из-под соломы, устилающей подводу, Эльдар и Бот извлекли несколько винтовок и сумки с патронами.
— Куда их?
— Туда же, под солому, к больным.