Просто совершенство

– Клодия… – шепнул он в розовое ушко.

Как долго он ждал этого – почти вечность. И теперь понимал, что дольше не выдержит, и напоминал себе, что Клодия заслуживает большего, чем стремительная и бездумная близость.

– Джозеф… – низким гортанным голосом произнесла она.

Он отстранился и вновь, погрузился в нее, ритм любви захватил обоих, неуклонно нарастая, пока наслаждение не достигло наивысшей точки, сияние не рассыпалось мириадами ослепительных искр и он не излился в нее.

Слишком рано, с раскаянием подумал он, ощущая, как тело наполняется сладостной истомой.

– Как похотливый мальчишка… – со стыдом пробормотал он.

Она тихо рассмеялась, повернула голову и легко поцеловала его в губы.

– По моим ощущениям – вовсе нет.

Он перекатился и привлек ее к себе. Теперь оба лежали на боку, лицом друг к другу.

Она совершенно права: все произошло так, как и следовало. Все было отлично, более того – идеально.

На сегодня достаточно, а другого случая, возможно, у них не будет. Джозеф старался запомнить каждую подробность, продлить время. Он прижимал к себе Клодию и мечтал, чтобы эта минута не кончилась никогда.

С неба светила луна, дул прохладный ветер, Джозеф обнимал нежное, разгоряченное тело любимой женщины и был счастлив.

Клодия знала, что ни на минуту не пожалеет о случившемся, как ни разу не пожалела о поцелуе в Воксхолле.

И вместе с тем она понимала, что это их единственный шанс и единственный вечер. Сегодня же Джозефу придется вернуться в Элвесли.

Мисс Хант приложит все старания, чтобы не упустить такую выгодную партию, как маркиз Аттингсборо, – в этом Клодия ничуть не сомневалась. Герцогу Энбери и графине Саттон даже не понадобится долго упрашивать обиженную невесту. И конечно, Джозефу не останется ничего другого, кроме как забыть о расторжении помолвки, тем более что о нем еще не объявлено публично. Ведь он джентльмен.

Значит, сегодняшний вечер – все, что у них есть.

Нет, Клодия не собиралась жалеть. Страдать – может быть, но любым страданиям рано или поздно приходит конец.

Стараясь не поддаваться дремоте, она любовалась луной и звездами над озером, слушала еле слышный плеск волн, чувствовала, как высокая трава холодит ступни, вдыхала запах древесной коры и одеколона Джозефа, ощущала вкус его поцелуев на слегка саднящих губах.

Несмотря на усталость вплоть до изнеможения, еще никогда она не чувствовала себя такой живой.

Лицо Джозефа скрыла темнота, но Клодия заметила, когда он задремал, а затем проснулся, слегка вздрогнув. Как жаль, что нельзя остановить или хотя бы замедлить время!

На следующей неделе она вернется в школу, займется подготовкой к урокам, будет составлять расписания на предстоящий год. Начало любого учебного года волнует и будоражит. В вихре дел она забудет обо всем.

Но пусть это случится потом.

Не сейчас, позже. Настоящее еще не кончилось, не уступило место будущему.

– Клодия, если… возникнут последствия… – нерешительно забормотал он.

– О Господи, – перебила она, – ничего не будет! Мне уже тридцать пять лет.

Нелепая и неуместная ложь. Ей всего лишь тридцать пять, и недомогания ежемесячно напоминают ей, что она еще способна родить ребенка. Но об этом Клодия не думала. А когда подобная мысль пришла ей в голову, отмахнулась. Вот глупая!…

– Всего лишь тридцать пять, – поправил он, словно прочитав ее мысли, но если и собирался продолжить фразу, то передумал. Да и что он мог сказать? Какими словами? Пообещать жениться на ней? Если мисс Хант потребует, чтобы он сдержал обещание, данное ей, ему уже не вырваться на свободу. И даже если она все-таки разорвет помолвку и отпустит его…

– Ни за что не стану тратить этот вечер на тревоги и сожаления, – заявила Клодия.

Именно от такой бездумности Клодия предостерегала старших девочек перед окончанием учебы, особенно тех, кто учился бесплатно, не имел родных и, следовательно, рисковал сильнее, чем ученицы, за которых могли вступиться родные.

– Да? – переспросил Джозеф. – Вот и хорошо.

Он нежно водил ладонями по ее обнаженной спине, ласкал губами мочку уха и шею, она крепче обнимала его, целуя в шею, подбородок и губы. А когда в низ живота Клодии уперлось нечто твердое, она поняла, что вечер еще не кончен.

Они по-прежнему лежали на боку, он положил ее ногу к себе на бедро, придвинулся и вновь вошел в нее.

На этот раз он действовал не так отчаянно и поспешно. Движения были размеренными, резкими, она отзывалась на них, чувствовала, как его твердое достоинство проникает в ее жаркое и влажное лоно, наслаждалась каждым мгновением близости. Они целовались медленно, приоткрыв рты.

Внезапно Клодии показалось, что она и вправду красива. И не только красива, но и женственна, и страстна – словом, наделена всеми качествами, в которых так долго отказывала себе, убежденная, что ей уже не найти свою любовь. И он был прекрасен, он любил ее и предавался с ней страсти.

Каким-то чудом ему удалось избавить ее от неуверенности, накопившейся за восемнадцать лет. Она словно заново родилась – учительница и женщина. Директриса и любовница. Преуспевающая и уязвимая. Строгая и страстная.

Она стала собой – без ярлыков, оправданий и ограничений. Стала совершенством.

Как и он.

Так вот что это такое. Просто совершенство.

Он приподнял ее бедра и придержал ее, нанося еще более глубокие удары, которые тем не менее остались не торопливыми, а размеренными. Целуя ее, он шептал слова, которые она понимала сердцем, хоть и не различала на слух. Он по-прежнему находился в ней, она прижималась к нему, и вдруг что-то в ней открылось, впустило его – и он отозвался на призыв. Перестав существовать по отдельности, они стали единым целым.

Долгое время они обнимались молча, затем он отстранился, а ей сразу стало досадно, что они снова разделены и останутся такими до конца своих дней.

И все-таки о случившемся она не жалела.

– Надо проводить тебя до дома, – сказал он, садясь и оправляя одежду. Клодия натянула чулки, одернула юбку и привела в порядок лиф платья. – А затем я вернусь в Элвесли.

– Да. – Она быстро вынимала из прически шпильки и подкалывала выбившиеся пряди.

Джозеф поднялся и подал ей руку, Клодия взялась за нее и встала. Они застыли лицом к лицу, не соприкасаясь.

– Клодия, – произнес он, – я не знаю, как…

Она приложила палец к его губам, как однажды сделала в Воксхолле.

– Не сегодня!- Она покачала головой. – Пусть этот вечер останется идеальным. Я хочу запомнить его таким, какой он есть. На всю жизнь.

Он обвил ее талию и поцеловал палец.

– Возможно, завтрашний вечер тоже будет совершенством, – предположил он. – Как и все последующие дни.

Она только улыбнулась. В сказку с таким счастливым финалом она не верила ни на минуту, но решила подумать об этом не сейчас, а завтра или послезавтра…

– Ты приедешь на бал? – спросил он.

– Да. Я бы отказалась, да не хочу расстраивать графиню и леди Рейвенсберг, а мое отсутствие может их обидеть.

И даже если бы хозяйки бала не повторили приглашение, разве она усидела бы дома? Возможно, завтра вечером она увидится с Джозефом в последний раз. В самый последний.

Он поцеловал ее в запястье и отпустил.

– Я рад.