Оплаченные фантазии

– Ну хорошо, носила ты очки и линзы или нет, это сейчас доказать невозможно. Но вот насчет предшествующей травмы все было предельно ясно, – сказала я.

– Да, будто бы Жупанов раньше не знал о моей травме черепа и не мог предусмотреть неблагоприятных последствий! Вот жук! – в сердцах воскликнула Алина.

– Значит, ты пыталась, но так и не смогла добиться компенсации морального и материального ущерба? – уточнила я.

– В обществе по защите прав потребителей мне все-таки подсказали, что надо делать. Я прошла так называемое независимое медицинское освидетельствование. Оно подтвердило, что повреждена мышца глаза, но прямой вины Жупанова в этом, видите ли, нет. Все дело во мне, в индивидуальных особенностях моего организма. Вот это заключение. – Ольга протянула мне другую бумажку со словами: – По-моему, у всех врачей существует круговая порука. Они никогда не подтвердят вину своих коллег и будут горой стоять друг за друга. Еще мне показалось, что у Жупанова сильная поддержка в горздраве. Он при мне звонил кому-то и разговаривал на «ты», как с хорошим приятелем.

Я стала читать медицинское заключение, но мало что поняла в специфических терминах. Пробежала глазами еще раз договор и пришла к выводу, что идти в суд действительно бесполезно. Как это ни печально, но законными методами помочь Владимирцевой просто невозможно. Она взяла всю ответственность за последствия пластических операций на себя – согласно хитроумно составленному договору.

– Мама с утра до вечера плачет, глядя на меня, – причитала Ольга. – Отец снова запил, хотя до этого три года держался. А мне – хоть в петлю лезь! Из института я уволилась. Со шрамом-то не решалась перед учащимися колледжа показаться, а уж с таким уродством – тем более. Время потекло для меня в монотонном однообразии, а были такие планы...

– Значит, вы не работаете? – уточнила я.

– Официально не работаю, но кое-какой доход имею. Пишу дома рефераты, курсовые и дипломные работы. На улицу боюсь лишний раз выйти. Если выхожу, то в очках на пол-лица и с шарфом, закрывающим рот. Прохожие от меня шарахаются. Похоже, придется всю жизнь просидеть в четырех стенах. Ни личной жизни, ни детей, ни подруг. Кому-то все, а кому-то – ничего! Алина, Полина, скажите, почему жизнь так несправедлива ко мне?! – этим вопросом Владимирцева выплеснула на нас очередную порцию накопившегося в ее душе негатива. Мы промолчали, тогда она стала оправдывать неудавшуюся попытку мести: – Сначала у меня в душе было лишь отчаяние, а потом я спросила себя – почему судьба так милосердна к тем, кто сотворил со мной такое? Так ведь не должно быть! Расплата обязательно должна настигнуть виновников.

– Я так понимаю, что ты решила отомстить за свое испорченное лицо и вынужденное затворничество. На кого, интересно, ты собиралась плеснуть серной кислотой? – поинтересовалась я.

– Да, я действительно собираюсь отомстить, – ничуть не смутившись, сказала Владимирцева. – Сначала хотела самому Жупанову лицо испортить, чтобы он прочувствовал, каково это. Но мужчин шрамы только украшают, по известному общему мнению. Тогда я решила, что надо изуродовать лицо его супруге. Я как-то раз видела ее в клинике. Красивая женщина...

– Ясно, значит, ты перепутала Жупанову с Алиной, и только по чистой случайности преступление не удалось.

– Да, но я повторю попытку! Еще я хочу отомстить Старыгиной, ассистентке хирурга, и Нечипоренко, анестезиологу. Они тоже виноваты в том, что операция прошла неудачно. Но пока я не придумала, что именно с ними сотворить. Потом, в горздраве есть секретарша, Аня. Она так надменно со мной разговаривала! Так унижала меня! Я хочу и ее поставить на место. Вы ведь мне поможете? – Ольга перевела вопросительный взгляд с меня на Нечаеву. Но мы молчали. Совершенно не осознавая всю абсурдность своей просьбы, она продолжала уговаривать: – Одной сложно спланировать все детали. А втроем будет проще отомстить всем по очереди. Я вам заплачу за содействие. Алина, ну скажи что-нибудь! Ты же обещала мне помочь...

Нечаева сконфузилась. Она ведь знала: на предложение Владимирцевой я никогда не соглашусь.

– Ольга, неужели ты действительно думаешь, что, отомстив таким образом людям, причастным к твоей неудачной операции, ты обретешь покой? – осторожно поинтересовалась я.

– Ну, наверное, – как-то не слишком убежденно протянула Владимирцева. – Я осознаю, что все они так или иначе наказаны, и мне станет от этого легче. Разве нет?

Я отвела взгляд в сторону, чтобы не встречаться с ее молящим взором, и сказала:

– Это чистейший самообман. Согласна, хирург действительно заслуживает определенного наказания. Но при чем здесь его супруга?

– При том, – сказала Ольга, ничего не объяснив.

Мне казалось, что она все еще не понимает: подобная месть не поможет ей вернуться к прежней жизни. Она просто не знала, как убедить нас с Алиной помочь ей совершить задуманное.

– Оля, извини, – начала Нечаева, – когда я сказала, что Полина тебе обязательно поможет, я имела в виду нечто другое...

– А что еще тут можно иметь в виду? – Несчастная женщина повернулась ко мне и спросила: – Сколько вы хотите за помощь? Много обещать не могу, но буквально на днях один студент заплатит мне за курсовую...

Я – юрист с высшим образованием, и мне только что предложили соучастие в череде тяжких преступлений. Мне стоило обидеться, демонстративно сказать «нет» и уйти с гордо поднятой головой. Но я не сделала этого, понимая, что Владимирцева вовсе не от скуки решилась разливать направо и налево серную кислоту. В моей жизни тоже был период, когда я была одержима жаждой мести. Хотела наказать бывшего прокурора города, по чьей вине погибли мои папа и мама. Только встав на тропу мести, я поняла, что никто не давал мне права лишать другого человека жизни и даже здоровья. Пусть и такого подонка, как Синдяков. Чем я тогда буду лучше его? Я нашла способ наказать убийцу, но при этом он остался жив и теперь до последнего вздоха будет осознавать никчемность своего жалкого существования.

– Оля, давай рассуждать логически, – я заговорила медленно, с расстановкой, чтобы получилось доходчивее. – Пластическая операция не оправдала твоих надежд. Она не только стоила больших денег, но и принесла тебе физические страдания и колоссальный моральный ущерб. Так?

– Так, – подтвердила несчастная. – И виноват в этом прежде всего Жупанов! Он оперировал меня в понедельник, а в выходные дни у него было какое-то семейное торжество. Понимаешь, он держал скальпель с похмелья! Это – преступление! Но все инстанции, в которые я обращалась, не захотели признать этого.

– И что же, мстить теперь всем подряд? Для этого и цистерны серной кислоты не хватит.

– Ну, не всем же мстить одинаково, – возразила Владимирцева.

– Оля, тебе надо абстрагироваться от идеи наказания виновных и сосредоточиться исключительно на себе.

– Сосредоточиться на себе?! – жертва профессионального «искусства» пластического хирурга тронула рукой свое обезображенное лицо. – Такую, какой я стала, я себя ненавижу! Даже в зеркало стараюсь на себя не смотреть. Полина, неужели ты этого не понимаешь?! Нет, пока я не отомщу, не успокоюсь!

Так, все ясно. Эту паранойю следует держать под контролем. Ольга явно зачислила в отряд своих личных врагов чуть ли не половину Горовска. Примется всем им мстить – и быстренько попадет за решетку.

Я посмотрела на Алину. Кажется, она сама не рада, что пообещала Владимирцевой помощь. М-да, тяжелый случай.

– Ольга, ты хочешь, чтобы твое лицо снова стало привлекательным? – спросила я.

– Ну разумеется! Зачем ты об этом спрашиваешь?

– Само собой это не произойдет, – пояснила я. – И твоя месть, с точки зрения ее успешности и результативности, – самое бестолковое занятие, к тому же, м-м... малопочтенное. Выход только один – надо снова делать операцию, возможно, не одну.

– А я не раз читала в журналах, что звезды по нескольку раз перекраивают свое лицо, делая одну операцию за другой, – вставила Алина. – Так что даже у знаменитостей не все сразу получается.