Страница 57 из 60
Дебаты по поводу ответных мер затянулись до трех утра. Предложения были разные, начиная от полного игнорирования самого факта прецедента уничтожения наших спутников над территорией США, и вплоть до объявления войны и начала ответных действий с использованием всех имеющихся военных ресурсов. Сторонников решительных действий было достаточно много.
Я сидел и внимательно слушал выступающих, смотрел на их лица и думал, что возможно именно сейчас, решается судьба мира. От того, каким будет это решение, зависит мир или хаос воцарятся на Земле. Я слушал и одновременно вспоминал прожитые годы, словно пытался в них разглядеть ответ на вопрос, как получилось, что сегодня мир подошел к той последней черте, которая отделяет его от жизни и смерти. Где, как и почему произошли метаморфозы политической и общечеловеческих взаимоотношений и жизни в целом, которые так изменили облик мира, по сравнению с тем, который я знал. Да, и в той жизни мир не был идеален, но угроза войны не ощущалась так остро, как сейчас. Было противостояние, была угроза терроризма, были огромные арсеналы оружия массового уничтожения, искалеченная природа и экология планеты, все это было, но сейчас к этому добавилось слово война. Война, которая могла, если она произойдет, означать самоуничтожение. Ибо, если она начнется, то все будет зависеть только от того, у кого первым не выдержат нервы, и он нажмет кнопку ядерного чемоданчика. Десять лет назад этого удалось избежать. Тогда мир уже был один раз на грани гибели, но разум возобладал, даже не разум, а инстинкт самосохранения, отвел человечество от края бездны. И вот снова мы подошли к ней вплотную.
Я прервал свои раздумья в тот момент, когда выступал министр обороны. Пожилой, сумрачного вида министр, в тишине, которая мгновенно наступила, когда он взял слово, раздался его раскатистый голос:
— Я как министр обороны, и как член Совета, прекрасно понимаю, что если мы сейчас объявим американцам ультимативные требования, это может, по сути, означать войну. В любом случае, она приведет к гибели миллионов, как бы она не велась, ибо в конечном итоге, она перейдет к использованию либо ядерного, либо химического оружия, а это означает конец всему. Но если мы промолчим, то это будет означать, что мы покажем нашу слабость и тогда они развернут свою программу на полную мощь и начнут уничтожать наши спутники один за другим, а это неизбежно приведет к войне. Следовательно, вывод один, военных действий не избежать в любом случае. Что мы можем предпринять в таком случае? Первыми атаковать без предупреждения или выжидать, когда последует следующий шаг агрессии и будет достаточный повод для ответных мер? Как военный человек, я конечно за немедленные и самые решительные ответные меры, но как член Совета, я за сохранение мира любыми средствами. Поэтому, в свете сказанного, у меня есть предложение, провести ряд мер ответного характера с использованием наших ресурсов внутри США, я имею в виду бандформирования, с помощью которых провести серию активных террористических акций, которые охладили бы активность американцев. Возможно это, наш единственный шанс отодвинуть мир от угрозы начала мировой войны. Шанс ничтожно малый и возможно опасный, так как может наоборот, спровоцировать американцев на начало военных действий, но, тем не менее, я предлагаю принять его в качестве ответной меры. У меня все.
После выступления министра обороны, совещание перешло в конструктивную сторону, и к утру было окончательно решено провести серию актов, включая подрыв двух ядерных зарядов, которые нам удалось, переправить на территорию США еще год назад, и которые предполагалось использовать, в крайнем случае. Было решено, что этот крайний случай наступил. Операция, получившая название «Тайфун-2», была утверждена. Срок её проведения был определен, две недели.
Я не стал возвращаться домой, а сразу выехал на работу. Не раздеваясь, устало опустился на диван, который стоял в комнате по соседству с кабинетом. Потом снял пиджак, галстук и, накрывшись пледом, попытался заснуть. Несмотря на усталость, сон не шел. В голове отчетливо вырисовывались напряженные лица присутствующих на совещании руководителей, фрагменты выступлений. Я пытался понять, что же в конце концов произошло, и что будет, после того, как операция завершится, и два крупных американских города превратятся в руины, а вместе с ними за несколько секунд умрут миллионы мирных жителей, которые так никогда и не узнают, что произошло, и почему вдруг такое яркое солнце вспыхнуло у них над головой. Они не успеют испугаться или почувствовать боли, они просто испаряться, но еще сотни тысяч, а может и миллионы, получат облучение, ожоги и травмы и будут мучительно долго умирать после этого.
Неужели мир достоин того, чтобы, достигнув расцвета, шагнув, пусть совсем недалеко, но все же в космос, уничтожил самого себя? Я перевернулся на бок и накрыл голову пледом, пытаясь спрятаться от света, проникающего сквозь занавески на окне. Пролежав минут десять, я встал, понимая, что уснуть не удастся, слишком много всего навалилось за этот день. Все смешалось, успех испытаний, сбитые спутники, совещание, и наконец, решение о нанесении ответного удара. Я прошелся по комнате, вышел в кабинет и заглянул в окно. Вдоль дорожки прохаживался часовой, вдали у раскидистой березы виднелся ещё один. Часы показывали шесть утра. Отойдя от окна, задернув тяжелые шторы и подойдя к столу, уселся в кресло. На столе лежали черновики записей, которые делал по ходу совещания. Бегло посмотрев на испещренные листы бумаги, остановился на последней записи:
— 02 октября последний срок операции. Не позднее 20 определить цели, задействовать резидентуру, вывести людей из зоны поражения, провести ликвидацию исполнителей операции из числа внутренних «ополченцев», привести все ракетно-стратегические войска в полную боевую готовность. В день проведения операции, вывести состав Совета в зону А, на случай ответной атаки противника. Провести утром совещание и наметить план проведения операции.
Неужели это конец, точнее начало конца? Я посмотрел в темноту кабинета, и словно увидев чью-то тень, произнес:
— Что делать будем?
И сам себе ответил:
— А впрочем, ответ дан, решение принято. Даже я уже не в состоянии остановить запущенный механизм.
И словно кто-то, стоящий в полумраке, спросил:
— Но почему? Ведь ты обладаешь реальной властью, ты член Совета, твой голос имеет вес? Разве не в твоей власти остановить все это?
Я криво усмехнулся, понимая, что разговариваю сам с собой и потому, мысленно ответил:
— Нет, даже моего влияния и веса не хватит, чтобы остановить операцию. И потом, кто сказал, что я хочу этого? Разве не я принимал все эти годы самое активное участие в наиболее важных операциях против американцев и их союзников? Под моим руководством, в бытность руководителем комитета внешней и внутренней разведки, были проведены наиболее значимые диверсии в Европе, Америке, других странах. Именно с моей подачи, начались переговоры, а затем активная поддержка всех экстремистских формирований внутри США, поддержка оружием, деньгами, внедрение в их ряды наших людей. Именно я, упорно подпиливал тонкую нить мирного сосуществования двух миров и теперь, когда настал последний отсчет, вдруг засомневался в правильности того, чем занимался последние несколько лет. Нет, отступать некуда, есть только один путь, вперед.
Я аккуратно перегнул пополам лист черновых записей совещания, потом разгладил его и положил в папку, на которой значилось — «Текущие дела». Еще раз взглянув на дверь, ведущую из кабинета и никого не увидев, я прилег на диван и заснул.
Часы показывали начало одиннадцати. Я выглянул из кабинета в приемную и, увидев Виктора, попросил его, чтобы он пригласил ко мне Кушнареву.
Ольга вошла в кабинет спустя несколько минут. Стройная, подтянутая, словно ей было не пятьдесят пять, а не больше сорока. В руках неизменная папка для донесений и записей по ходу беседы.