Всесожжение

И все же, он был моим другом, и я уважала его. Я даже в целом была с ним согласна, но если я смогу, наконец убраться из этой проклятой больницы, у меня будет свидание с Жан-Клодом. Не считая мои сомнения на счет Ричарда, морали в целом, и ходячих мертвецов в частности, я ужасно хотела на свидание. Одна мысль о том, что Жан-Клод ждет меня, делала мое тело упругим и теплым. Смущающе, но правда. Не думаю, что Дольфа удовлетворило что-нибудь меньшее, чем разрыв с Жан-Клодом. Я не была уверена, что у меня есть выбор – по многим причинам. Так что я просто сидела и смотрела на Дольфа. А он смотрел на меня. И тишина нарастала с каждой секундой.

Нас выручил стук в дверь. Полицейский, не заходя, что-то сказала Дольфу на ухо. Дольф кивнул и снова закрыл дверь. Взгляд, которым он наградил меня, был еще менее дружелюбным, чем это было вообще возможно.

– Офицер Вейн говорит, что к Стивену пришли трое родственников. И еще он говорит, что если все они его родственники, то он съест свой пистолет.

– Скажи ему, чтоб расслабился, – сказал я, – они все члены стаи. А вервольфы считают стаю ближе семьи.

– Но по закону это не семья, – сказал Дольф.

– Сколько своих людей ты хочешь потерять, когда следующий оборотень попробует прорваться через эту дверь?

– Мы можем перестрелять их так же хорошо, как и ты, Анита.

– Но вы все еще должны сделать предупреждение до того, как стрелять, не так ли? Вы все еще должны обращаться с ними, как с людьми, а не с монстрами, или вы закончите карьеру за бумажной работой.

– Свидетели говорят, что ты сделала предупреждение Зейну, фамилии не знаю.

– У меня был приступ щедрости.

– Ты стреляла в него при свидетелях. Это всегда делает тебя щедрой.

Мы опять вернулись к игре в гляделки. Может, дело не только в свиданиях с вампиром? Может, Дольф просто настолько упертый коп, что начал подозревать меня в убийстве людей? Те, кто нападал на меня или угрожал мне, имели обыкновение исчезать. Не много, но достаточно. И меньше двух месяцев назад, я убила двоих людей, чьи тела обнаружили. В обоих случаях – самооборона. Никогда не видела зал суда изнутри. Оба – наемные убийцы со списками жертв длиннее, чем мой рост. Отпечатки пальцев женщины помогли раскрыть несколько политических убийств, о которых Интерпол врал направо и налево. Высокопоставленные плохие парни, о которых никто не плакал, и уж во всяком случае – не полиция. Но это только подтвердило подозрения Дольфа.

– Почему ты порекомендовал меня Питу МакКиннону, Дольф?

Он не отвечал так долго, что я уже решила, будто он и не собирается отвечать. Но, наконец, он сказал:

– Потому что ты лучшая в том, что делаешь, Анита. Я могу не всегда одобрять твои методы, но ты помогаешь спасать жизни, расправляться с плохими парнями. Ты полезнее на месте преступления, чем некоторые детективы из моей команды.

Для Дольфа это была целая речь. Я открыла рот, потом закрыла его, и сказала:

– Спасибо, Дольф. Услышать такое от тебя – это большой комплимент.

– Просто ты провела слишком много времени с проклятыми монстрами, Анита. Я не имею в виду, с кем ты встречаешься. Я имею в виду всех. Ты играла по их правилам так долго, что иногда забываешь, как это – быть нормальной.

Я улыбнулась.

– Я поднимаю мертвых, Дольф. Я никогда не была нормальной.

Он покачал головой.

– Не делай вид, что не понимаешь меня, Анита. Не мех и не клыки делают тебя монстром, не всегда так.

Иногда – это просто то, где ты проводишь черту.

– То, что я играю с монстрами, и делает меня такой ценной для тебя, Дольф. Если бы я вела себя прямолинейно, я не помогала бы тебе так же хорошо в раскрытии противоестественных преступлений.

– Да, иногда я задумываюсь, стал бы я тебя приглашать на консультации, если бы ты была… мягче.

Я нахмурилась.

– Хочешь сказать, что винишь себя в том, кем я стала?

Я попыталась рассмеяться, но выражение его лица меня остановило.

– Как часто ты отправлялась к монстрам по одному из моих дел? Как часто тебе приходилось идти с ними на сделки, чтобы помочь избавиться от плохого парня? Если бы я оставил тебя в покое… Я встала. Потянулась к нему, но опустила руку, так и не коснувшись его.

– Я не твоя дочь, Дольф. Ты не мой опекун. Я помогаю полиции, потому что мне это нравится. У меня это хорошо получается. И кого еще ты можешь вместо меня позвать?

Он кивнул.

– Ага, кого еще?.. Те оборотни могут зайти и… проведать больных.

– Спасибо, Дольф.

Он глубоко вдохнул, и громко выпустил воздух.

– Я видел окно, через которое швырнули твоего друга, Стивена. Был бы он человеком – был бы мертв. Просто удача, что никто не погиб.

Я покачала головой.

– Думаю, Зейн был осторожен по отношению к людям, по крайней мере. С его силой ему проще убивать, чем калечить.

– Почему же он был осторожен?

– Потому что он в тюрьме, и ждет, что его выпустят под залог.

– Они не выпустят его, – сказал Дольф.

– Он никого не убил, Дольф. Если только ты встречал случаи, когда кого-нибудь не выпускали под залог за нападение и оскорбление действием?

– Ты рассуждаешь как коп, Анита. Вот почему ты хороша.

– Я рассуждаю и как коп, и как монстр. Это и делает меня такой.

Он кивнул, закрыл блокнот, и засунул во внутренний карман пиджака.

– Да, это и делает тебя такой… – он не закончил и, впустив трех вервольфов, вышел.

Кевин был высокий, смуглый, неопрятный и пах куревом. Лоррейн была чопорная и аккуратная, как школьная учительница младших классов. От нее пахло духами "White Linen" и, глядя на меня, она нервно моргала. Тедди, его выбор имени, а не мой, весил фунтов триста, сплошные мышцы. Он был стрижен так коротко, что его голова смотрелась слишком маленькой для такого массивного тела. Мужчины выглядели испуганно, но пожатие Лоррейн оставило ощущение силы, дрожащей на моей коже. Она выглядела как маленький испуганный кролик, но у нее было достаточно силы, чтобы быть большим злым волком.

Через двадцать минут я уже могла уходить. Несочетаемое трио вервольфов поделило смены так, чтобы один из них все время находился в палате. Доверяла ли я этим волкам охранять мальчиков? Да. Потому что если они оставят свой пост и допустят, чтобы Стивена убили, я действительно собиралась убить их. Если они приложат все усилия и просто окажутся недостаточно сильны – ладно, но если они все бросят… Я взяла Стивена, а теперь еще и Натаниеля, под свою защиту. И я не шутила. Я убедилась в том, что все трое это прочувствовали.

Кевин сказал лучше всех:

– Если появится Сильви, мы просто пошлем ее к тебе.

– Так и сделайте.

Он помотал головой, играя незажженной сигаретой. Я запретила ему закурить, но ему доставляло удовольствие просто держать ее.

– Ты пометила ее территорию. Надеюсь, ты сумеешь убрать за собой.

Я улыбнулась:

– Красноречиво, Кевин, очень красноречиво.

– Красноречиво или нет, Сильви оторвет тебе задницу, если сможет.

Я улыбнулась еще шире. Просто не могла с собой справиться.

– Позволь мне самой заботиться о моей заднице. Мое дело сохранить ваши задницы, а не свою.

Все трое посмотрели на меня. Что-то было такое в их лицах – почти одинаковое выражение, но я не могла его понять.

– Быть лупой – больше, чем просто драться за превосходство, – тихо сказала Лоррейн.

– Я знаю, – сказала я.

– Правда? – переспросила она, и в ее вопросе было что-то детское.

– Думаю, да.

– Ты убьешь нас, если мы тебя подведем, – сказал Кевин, – но умрешь ли ты за нас? Рискнешь ли ты тем же, чем просишь нас пожертвовать?

Кевин нравился мне гораздо больше, пока не был столь красноречив. Я смотрела на этих троих незнакомцев.

Людей, с которыми я только что познакомилась. Рискнула бы я ради них жизнью? Могла ли я просить их о том, что сама не хотела делать?

Я стояла и смотрела на них. На Лоррейн, которая так вцепилась в свою сумочку, что ее маленькие руки дрожали. На Тедди, который смотрел на меня спокойно и понимающе, но в глазах его был вызов и ум, который вы могли не заметить, если бы обратили внимание только на его тело. На Кевина, который выглядел так, как будто выполз из переулка, где справлял нужду, или из бара, выпив свою порцию виски. В этом было что-то большее, чем цинизм. Это был страх. Страх, что я окажусь такой же, как все. Использую и ни черта не сделаю для них. Райна была такой, и теперь Сильви. Стая должна быть их убежищем, их защитой, а не тем, чего они боятся больше всего на свете.