Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 68 из 76



— Да ведь в наше-то время, ей-богу, не знаю, Кирикэ, где такую святую найдём, какую ты ищешь. Я так думаю, как бы не прогадать, ежели долго выбирать будем.

— Да нет, хозяин, положись на меня, уж я знаю, что делаю.

Опять уступил Ипат, и вернулись они вечером домой снова ни с чем. Но уж теперь у Ипата и вовсе работа не клеится, и еда не идёт ему впрок, и сон от него бежит, — словом, из рук вон, ему невмоготу. День-деньской ловит божьих коровок, кладёт себе на руку, приговаривает:

Что поделаешь? Заболел парень женитьбой! И ведь как это говорится: когда человек не в себе, подальше держись от него. Как сказано: тлеет огонь в мокрой соломе. Так и с Ипатом — грустит да вздыхает, едва воскресенья дождался.

А когда наступило оно, отправились оба в третье село на хоровод. Как только пришли, вступает Ипат в пляс с дивчиной, у которой глаза, как у бесёнка, сверкают. Научился хитрюга с первого взгляда таких девчат отыскивать, а уж про то, что на сердце у них и чего они стоят, одному Кирикэ, конечно, известно; ибо нет ничего труднее, как человека выбрать! Но Кирикэ был тут же. Что он сделал, никому не известно, но только прикипели у Ипата и у той девчонки сердца одно к другому. Сатана уколол их, как видно. Лишь только вышел Ипат из круга, отводит его Кирикэ в сторону, спрашивает:

— Ну, как, хозяин?

— Да так, Кирикэ! Глаз с неё не спускал, до того мне люба она; ежели не на ней, то ни на ком никогда не женюсь. Довольно ты мне мозги туманил.

— А ведь она, хозяин, подходит, — отвечает Кирикэ. — Правда, есть и у неё одно чёртово ребро; но если жить будем, не умрём, вытащим его.

То-то обрадовался Ипат! Пристал он к девчонке пуще банного листа. То меж собой переглянутся, то словцом перекинутся, то загадкой, то шуткой, то одним, то другим — крепко полюбились друг другу. Не вытерпел Ипат, пошёл к отцу-матери в жёны её просить. Как говорится:

Обрадовались родители хорошему человеку, от всего сердца отдают дочку. Через несколько дней сыграли свадьбу, увёз Ипат невесту вместе с приданым домой — и дело с концом! Зажили они в согласии и любви, что два голубя. И говорит однажды Ипат своему слуге:

— Золотая, Кирикэ, у меня жена! Здорово я её выбрал.

— Золотая, хозяин, ничего не скажешь. Но только знаешь пословицу: где тонко, там и рвётся! Ещё посмотрим. Помнишь, говорил я тебе, что и у этой, какая она ни добрая и кроткая, а всё-таки одно ребро чёртово есть, и вынуть его непременно надо, коли хочешь такую жену иметь, чтобы жить с ней до глубокой старости.

— Ну, уж тогда не знаю. Кирикэ, кто на тебя и угодит. Думаю, только чёрт до нутра твоего докопается!

Года не проходит, приносит жена ему сына. А ещё через месяца три наезжает нежданно-негаданно тесть, зовёт обоих на свадьбу жёнина брата. Кирикэ, всё учуяв, как чёрту положено, отводит хозяина в сторону и говорит:

— Хозяин, пусть жена твоя с ребёнком едет, а сам скажи, что вслед за ними выедешь, если будет время, а нет — пускай не обессудят. Дальше как быть, научу тебя после.

Ипат, привыкнув во всём Кирикэ слушаться, говорит тестю:

— Отец, не могу я ехать. Сам видишь, дел у меня по горло. Еле-еле с работником вместе управляюсь. Жена пускай без меня едет. Если время позволит, выберусь и я за ней следом, а нет прошу не гневаться.

Видит тесть, что ничего не поделаешь, забрал жену и ребёнка Ипата, и отправились в путь.

На второй день свадьбы говорит Кирикэ Ипату:

— Хозяин, настало время чёртово ребро у жены твоей вынуть. Живо садись на коня и поезжай на свадьбу. Вот что тебе делать надо, когда на место прибудешь. Рядом с домом тестя твоего стоит хатенка укромная, где старая сводня живёт, искусная-преискусная в своём деле — ну, хитрее ведьмы. Отправляйся прямо к ней, выдай себя за проезжего. В лепёшку разбейся, небо и землю ей обещай, а уговори её жену твою туда заманить. Вот и увидишь, на что бабы способны и чего женская верность стоит.

— Что ты, Кирикэ, что ты! Тут уж я головой поручился бы…

— Не будь ты щедрым таким, хозяин. Прибереги свою голову, она тебе ещё пригодится…

— А не узнают меня там, Кирикэ?



— Нет, хозяин, хоть на свадьбу иди, уж я так сделал, что никто тебя на узнает.

Ипат, желая убедиться во всём, послушался и поехал. Как только до той деревни добрался, завернул к бабе и, заведя речь издалека да обиняками, стал под конец просить её привести к нему в тот же вечер жену Стана такого-то, что в селе таком-то живёт.

Бабка как услыхала, рот ладонью прикрыла, затрясла головой.

— Милый человек, как я могу такое сделать? Тем паче, что муж у неё добрый, и статный, и богатый, и сама она не из тех, что ты думаешь.

Отвязал Ипат от седла флягу с водкой, дал отхлебнуть бабе несколько раз, после кошелёк протянул, битком набитый деньгами, и сказал:

— Если, бабуся, окажешь мне эту услугу, ещё лучше тебя отблагодарю. Будь спокойна, ни одна душа не узнает об этом.

Призадумалась баба, вроде и не охота ей дело делать, но и от кошелька отказаться не хочется. Постояла в раздумье, потом взяла кошелёк и говорит:

— Ни дна тебе, ни покрышки, добрый человек! Известно мне, что такое тоска сердечная, пропади она пропадом!.. Не знаю, право, как дело станет; со стыда сгораю, как подумаю, что явлюсь к этой женщине с такими словами… Но, однако, пойду, посмотрю; удастся — хорошо, а нет — на меня не пеняй; знаешь сам, что нелёгкие это дела и редко мы в них успеваем.

— Уж ты поверь мне, бабуся, если сделаешь дело, за мной не пропадёт.

— Что ж, — говорит бабка, — попытка — не пытка. Кто знает, откуда заяц выскочит! Тем паче, что мужа-то здесь нет.

К вечеру оставляет она гостя одного в хате, а сама на свадьбу идёт, по соседству. Отводит женщину в сторонку, шепчет ей на ухо бог весть что, сулит чудеса разные, совсем ей голову закружила.

— Бабуся, — говорит женщина, — как же нам сделать, чтобы всё хорошо устроить?

— Уж не бог знает, как это трудно, молодка-красотка, — отвечает баба. — Ступай в комнату, где ребёнок твой спит, разбуди его, он тогда плакать начнёт. Потом ущипнёшь его малость, он заорёт вовсю. Отец у тебя сердитый, не вытерпит, велит отнести его к бабке, ко мне, значит. Ты и бери ребёночка вместе с корытцем — и в мою хату. А уж дальше…

Послушалась женщина бабы, делает, что та ей велела, и является вечером к Ипату с младенцем на руках. Не успела войти — и ну хихикать, о свадьбе всякую всячину рассказывать, а мужа не узнаёт, хоть убей!

Напоил Ипат обеих до бесчувствия, вынул младенца из корытца, как его Кирикэ научил, и домой! Кирикэ, завидя его, к воротам выбежал.

— Ну, хозяин, — говорит Кирикэ, — обманул я тебя или нет?

— Нет, Кирикэ, нет. Теперь я сам вижу, что баба сотворить может. Больше ни часу не стану с ней жить. Выгоню её к чёрту, сорную траву!

— Ни-ни, хозяин, не делай такого! Жена у тебя, каких мало. Я-то знаю, кто тут виноват. Пускай сначала она домой вернётся, тогда мы у неё чёртово ребро вынем, и сам увидишь, что за женщина из неё будет.

Между тем очнулись жена Ипата и баба, смотрят — ни гостя, ни младенца. Начали выть, причитать потихоньку, волосы на себе рвать, а что проку? Сунулась баба туда-сюда, может, след какой отыщется — напрасно! Как сквозь землю ребёночек провалился.

— Ой, горе моё, горюшко, — причитает баба. — Нажила себе беду с тобой! Чёрт ли знает, что мне теперь делать!

Тут-то и надоумил её бес.

— Женщина, слышь, другого пути нет, как только кота моего взять, завернуть его в тряпки, уложить в корытце, хату изнутри поджечь и уйти. Когда всю хату пламенем охватит, начнём плакать, кричать: пожар! Покамест люди со свадьбы сбегутся, пока то да сё, хата и рухнет. От кота одни кости останутся. Люди найдут их, подумают, что сгорел ребёнок, — может, всё и обойдётся.