Страница 64 из 76
Наконец, после всех препятствий и опасностей, добрались они до какой-то пещеры. Снова села женщина на крылья спутника своего; едва шевеля ими от усталости, полетел он, и очутились они вдруг на другом свете, где райская благодать — да и только!
— Это Ладан-монастырь, — сказал жаворонок. — Здесь живёт Фэт-Фрумос, которого ищешь ты долгие годы. Уж не знакомо ли тебе что-нибудь здесь?
Разбежались глаза у неё от такой красоты и блеска, но, всмотревшись внимательнее, узнала она чудо-мост и дворец, в котором так недолго прожила с Фэт-Фрумосом, и слезами радости наполнились её глаза.
— Погоди! Не спеши радоваться. Ещё недостойна ты этих мест, и не все ещё испытания кончились, — сказал жаворонок.
И показал ей колодец, к которому велел приходить три дня кряду, рассказал, с кем она там встретится и что говорить должна, и что делать ей с прялкой, мотовилом, подносом и золотой наседкой с цыплятами — подарками трёх сестёр: святой Середы, святой Пятницы и святой Думиники.
Потом попрощался со своей спутницей и полетел без оглядки обратно, боясь, как бы не покалечили ему и вторую ножку. А бедная странница, проводив его глазами, полными слёз, побрела к колодцу.
У колодца достала она прялку и села на землю отдохнуть. Немного погодя приходит по воду служанка. Как увидела незнакомку с дивной прялкой, что сама золотую пряжу в тысячу раз волоса тоньше прядёт, кинулась к госпоже своей поведать про диво-дивное.
А госпожой служанки была ключница Фэт-Фрумоса — та ведьма, от которой сам чёрт поседел и которая воду в камень превращать умела и постигла все бесовы уловки. Одного не умела она — мысли людские отгадывать. Как проведала она про диво-дивное, сразу же послала служанку за незнакомой странницей. Когда же та во дворец явилась, сказала ей ведьма:
— Говорят, есть у тебя прялка золотая, что сама прядёт. Не продашь ли мне эту прялку и что за неё просишь?
— Дозволь мне ночь провести в той комнате, где царь почивает.
— Почему бы и нет? Давай прялку и жди здесь до вечера, пока царь с охоты вернётся.
Отдала странница прялку и ждёт. А беззубая ведьма, зная про царёв обычай каждый вечер чашу молока перед сном выпивать, такого ему молока приготовила, чтобы спал он без просыпу до самого утра. Вернулся царь с охоты, лёг в постель, — шлёт ему молоко ведьма. Как осушил он чашу, так и заснул на месте мёртвым сном. Позвала тогда ведьма странницу в царскую опочивальню, как было меж ними условлено, а сама ушла, сказав:
— Оставайся тут до рассвета, пока не приду за тобой.
Говорила ведьма шёпотом и ступала тихонько.
Опасалась, как бы не услышал её из соседней комнаты верный царский слуга, что каждый день с царём на охоту ходил.
Как только удалилась колдунья, бросилась бедная странница на колени перед спящим супругом, стала руки ломать, приговаривать:
— Фэт-Фрумос! Фэт-Фрумос! Протяни твою руку, обними мой стан, чтоб рассыпался проклятый обруч, чтоб явилось на свет дитя твоё!
Так стонала бедняжка и терзалась до самого утра, а царь словно неживой — ничего не слышит. На рассвете пришла ведьма туча-тучей, вытолкнула несчастную, велела тотчас же убраться, куда глаза глядят. Пошла бедная странница, вне себя от горя и обиды снова у колодца уселась, мотовило достаёт. Когда же вновь явилась служанка по воду и новое чудо увидела, опять побежала к своей госпоже, рассказала, будто есть ещё у незнакомки мотовило золотое, что само пряжу разматывает и много чудеснее золотой прялки. Сейчас же послала жадная баба за нею служанку, той же уловкой прибрала золотое мотовило к рукам, а наутро снова прогнала бедняжку.
В ту ночь почуял верный царский слуга, что происходит у царя в опочивальне, сжалился над несчастной странницей и решил перехитрить коварную ведьму. Когда встал царь с постели и отправились оба на охоту, рассказал он подробно царю обо всём, что случилось в последние две ночи… Встрепенулся царь, словно сердце в нём пробудилось. Потом потупил взгляд и заплакал. А пока из глаз Фэт-Фрумоса ручьями слёзы катились, убитая горем жена его сидела у колодца, а рядом на подносе — золотая наседка с цыплятами — последняя надежда! И снова приводит господь ту служанку к колодцу. Увидев новое, ещё большее чудо, не стала она воды набирать, кинулась к своей госпоже, говорит:
— Госпожа, госпожа! Новое диво-дивное! Есть у той женщины золотой поднос и золотая наседка с цыплятами тоже из золота, такие прекрасные, что глаз не отвести.
Посылает колдунья не мешкая за странницей, а сама думает: «Чего она ищет, не видать ей как своих ушей…»
И так же коварно завладела золотым подносом и золотой наседкой с цыплятами.
Когда же вернулся царь вечером с охоты и принесли ему молока, он сказал себе: «Этого молока пить я не буду», — выплеснул его украдкой и сразу же притворился глубоко спящим.
А колдунья, подумав, что царь заснул, и веря в силу своего зелья, снова привела странницу в царскую опочивальню с тем же уговором, что в прошлые ночи, а сама удалилась. Снова припала несчастная к царской постели и, заливаясь слезами, запричитала:
— Фэт-Фрумос! Фэт-Фрумос! Сжалься над двумя неповинными душами, что вот уже четыре года страшной карой терзаются. Протяни правую руку твою, обними меня, чтоб рассыпался обруч железный и явилось на свет дитя твоё. Не под силу мне больше это бремя!
Только сказала она это, как Фэт-Фрумос, словно во сне, протянул руку. Лишь коснулся стана её — со звоном рассыпался обруч, и без всяких страданий разрешилась она младенцем.
Поведала царица мужу, сколько горя натерпелась с той поры, как он покинул её.
Не дожидаясь рассвета, поднялся царь, весь двор на ноги поставил, велел колдунью к себе привести со всеми сокровищами, обманным путём у царицы отобранными. И ещё велел привести кобылку необъезженную, дикую и мешок, полный орехов; привязать к хвосту кобыльему тот мешок и ведьму и отпустить кобылу на все четыре стороны. Как велел, так и сделали. Поскакала кобыла, и где орех падал, там и от ведьмы падал кусок; когда же совсем отвалился мешок, то и ведьмина голова отвалилась.
А была эта ведьма той самой свиньёй, которая с поросятами в луже нежилась и от которой старику Фэт-Фрумос достался. Колдовскими чарами превратила она Фэт-Фрумоса, господина своего, в поросёнка чесоточного, шелудивого, с тем чтобы поженить его на одной из одиннадцати дочерей своих, с которыми из лужи убежала. За это и казнил её Фэт-Фрумос ужасной казнью. А слугу своего верного великими дарами одарили царь с царицей и от себя не отпускали до конца его дней.
А теперь припомните, люди добрые, что не справил Фэт-Фрумос свадьбу в своё время. На этот раз отпраздновал он сразу и свадьбу и крестины такие, каких никогда ещё не бывало и, верно, не будет. И лишь только подумал Фэт-Фрумос, тут же явились и родители молодой царицы, и дед со старухой, взрастившие его, снова в царский пурпур одетые. Посадили их всех во главе стола. Кого только не было на богатой и пышной свадьбе! И длилось веселье три дня и три ночи, и ещё и поныне длится, если не кончилось.