Румынские сказки

— Ну и чудище! — воскликнул Белый Арап. — Что же у него за брюхо бездонное, что за глотка ненасытная, коли не могут утолить его жажду все реки земные? Да у него в кишках, должно быть, целое море плещется. Видно, это погубитель вод, знаменитый Жаждище, родной сын Засухи, тот самый, что рождён под знаком уток, потому и жажда у него безмерная.

— Смейся, смейся, Белый Арап, — ответил Жаждище, а из ушей его и из ноздрей хлынула вода как из мельничных лотков, — только в те места, куда вам надобно зря вы без меня идёте.

— Пойдём с нами, ежели хочешь! — сказал Белый Арап. — Довольно тебе в воде барахтаться, перестанут и бедные лягушки тебя проклинать, да и мельницам дашь поработать, а то уж больно много ты здесь бед натворил. О чём же ты, прости господи, думаешь? Верно, у тебя и в брюхе уже лягушки завелись, коли ты столько воды хлещешь.

Пристал и Жаждище к Белому Арапу, и двинулись они вчетвером дальше. Прошли они немного, — видит Белый Арап новую диковинку, ещё несуразнее: стоит урод: на лбу у него один только глаз, зато с сито величиной. Когда открывает он его, ничего не видит, на всё натыкается, как слепой, а когда закрывает, будь-то ночью или днём, то говорит, что видит этим глазом всё насквозь даже под землёй.

— Вот! — начал он вопить как сумасшедший. — Все вещи мне видны — дырявые они, как решето, прозрачные, как вода родниковая. Над головой своей много всего вижу, видимого и невидимого; вижу и как трава растёт из земли, как солнце за холм катится, луну и звёзды в глубине морской вижу, деревья вниз верхушками, скотину вверх ногами и людей, что ходят с головой меж плечами. Вижу я и такое, чего не пожелал бы видеть никому, чтоб попусту глаз не утруждать: вижу, четыре простофили на меня глазеют, рты разинули, и никак не пойму, чему они дивятся, дивились бы на себя, какие они красавцы писаные.

Белый Арап только головой покачал и говорит:

— Избави бог от человека помешанного, худо ему, несчастному! Не знаешь, что и делать — смеяться над ним или плакать. Видно, таким уж он уродился. Может, это знаменитый Глазище, родной брат Слепого, двоюродный Кривого, племянник Подстерегайлы из села Искайлы, насупротив Попадайлы или из города Ищи-поищи, по соседству с Нигде-не-найти-куда-ни-пойти. Что говорить, на всей земле только один и есть такой Глазище, видит он не по-человечьи, и лишь себя самого не видит — какой он красавец писаный. Словно колобок-комок, сморщенный сморчок, а на лбу глаз торчит, вот никто его и не сглазит!

— Смейся, смейся, Белый Арап, — ответил Глазище, а сам смотрит на него искоса, — но в тех местах, куда путь держишь, без меня тебе худо придётся. Дочку Рыжего царя не так легко добыть, как ты думаешь. Ежели меня там не будет, царь тебе её отдаст, когда ты уши свои увидишь.

— Ступай и ты с нами, коли тебе охота, — предложил Белый Арап. — Тебя за руку не вести как слепого.

Пристал и Глазище к Белому Арапу, и двинулись они дальше впятером. Прошли они так добрый кусок пути, и вот видит Белый Арап ещё большее чудо: какое-то страшилище шагает, охотится с луком за птицами. Только не думайте, что вся его сноровка и сила в том луке скрыта. Как бы не так! Он сам куда своего лука ловчей, а сила в нём такая, что и самому чёрту не по плечу! Ежели он хотел, то вширь раздавался так, что всю землю руками обхватывал. А иной раз до того растягивался и вырастал, что добирался рукой как бы высоко ни захотел, — до луны, солнца и звёзд. Ежели случалось ему стрелой промахнуться, всё равно птицам спасенья не было: хватал он их руками на лету, сворачивал от злости шею и глотал сырыми, с перьями да с костями. Вот и теперь лежала перед ним груда убитых птиц, и он их жадно пожирал, словно изголодавшийся коршун. Подивился Белый Арап и говорит:

— Ну, а уж как этого зовут, сама чёртова бабушка, верно, не знает…

— Назови его по имени, и я тебе тогда скажу, — ухмыльнулся Глазище.

— Даже не знаю, как его и окрестить. Назову Птицежорище, не ошибусь назвав Ширеширище — и того меньше, Вышегорище — тоже правильно будет. Назовём-ка его Птицежор-вышегор-ширеширище, — решил Белый Арап, жалея загубленных птиц, — это имечко как раз подходит к его нраву и привычкам. Наверно, это сам знаменитый Птицежор-вышегор-ширеширище, сын стрелка и внук лучника, кушак земли и лестница небесная, птичья чума и людское пугало, иначе его никак и не назовёшь.

— Смейся, смейся, Белый Арап, — ответил Птицежор-вышегор-ширеширище, — только лучше бы ты посмеялся над самим собой, потому что не знаешь, какая беда тебя подстерегает. Ты думаешь, очень просто заполучить дочку Рыжего царя? Видно, не знаешь, что за чёртова ведьма эта девка: захочет и обернётся птицей, хвостиком вильнёт — и от вас уйдёт, поминай как звали. Попусту вы туда тащитесь, напрасно только себя утруждаете, ежели и меня с собой не прихватите.

— Коли хочешь, айда и ты с нами, — сказал Белый Арап. — Сразу и за цело возьмёшься — Морозище за патлы схватишь, носом в солнце уткнёшь, может согреется немного, не будет больше зубами стучать, как старый журавль клювом, а то, глядя на него, и у меня мурашки по спине бегают.

Пристал Птицежор-вышегор-ширеширище к Белому Арапу, и пошли они дальше вшестером. Где проходили — страх наводили: Морозище дотла все леса сжигал, Голодище землю глодал, песком заедал, а сам от голода орал, Жаждище всю воду из озёр и прудов выпивал, ничего не оставлял, — так, что рыбы на суше метались, лягушки змей водяных глотали, а те ар жажды визжали, Глазище же всё насквозь, как сам нечистый, видал и только всем на удивление и на страх верещал, что ему в глаз попадал…

Так и нёс он всякую чепуху несусветную.

А Птицежор всех птиц хватал и подряд без разбору пожирал — ощипанных и неощипанных, так что из-за этого пугала никто пернатых около дома не мог разводить.

Лишь один Белый Арап никому не причинял никакого зла, никого не обижал, а с товарищами честно делил все прибытки и убытки, да и со всеми был в дружбе: знал, что они ему понадобятся при дворе Рыжего царя. О скупости, злости и жестокости этого царя шла молва по всему миру: людей он ничуть не жалел, для него всё одно — что человек помер, что пёс околел. Но как говорится — на каждого вора найдётся свой разбойник. Думается мне, что из пяти пугал, приставших к Белому Арапу, хоть один-то справится с Рыжим царём, и придётся этому царю иметь дело с настоящими людьми, а не с безмозглыми чурбаками, как по сю пору. Только заранее знать нельзя, как всё сбудется.

Вот ведь как бывает — у одного все карты на руках, у него и хлеб и нож, режет себе сколько хочет, а ты знай поглядывай, а сделать ничего не можешь! Как говорится: кто в силе, тот и кости грызёт, а кто слаб — и мякиша не разжуёт. Так и Белый Арап со своими товарищами: может, им и удастся заполучить дочку Рыжего царя, а может и нет. Пока они всё идут и идут вперёд, а там уж как посчастливится. Мне-то какая печаль?! Моё дело сказку сказывать, а ваше слушать.

Прошли Белый Арап и его спутники ещё добрый кусок пути и, наконец, дошли до того царства, дай нам, бог, много сил, потому впереди сказка ещё длинная. А как прибыли, ввалились все шестеро на царский двор — Белый Арап во главе, остальные за ним, один другого краше, наряднее да пригожее, в рваньё одеты, тряпьём убраны, совсем как рать царя Гороха.