Шанс (Сборник)

Надо было показать, что я сыт и пришел не охотиться, поэтому я сел в снег и посмотрел на него. Человек заговорил. Наверное, он уже догадался, зачем я пришел. Его голос звучал немного прерывисто, но приятно для слуха. Я понимал не все, хотя слушал очень внимательно. Но пока он не говорил ничего важного. Это чувствовалось по интонациям. Он опасался, что я пришел охотиться, но ведь я показал, что сыт, и потом, он должен был знать, что никто, кроме него, не поможет мне стать прежним. Человек вдруг поднял свою железную штуку. Поднес ее к лицу, и я увидел, что у него есть еще один глаз, огромный, блестящий с черной пустотой на дне. Глаз мне так не понравился, что я едва не зарычал на него, но сдержался, вспомнив — человек хочет вернуть мне прежний покой…

И вдруг, неизвестно откуда, рыча и захлебываясь от бешенства, выскочил лохматый пес. Человек вскрикнул и бросился к нему, пытаясь удержать. А тот огрызался и осыпал меня всеми известными ему ругательствами:

— Ну ты, кошкин сын! Только попробуй подойти к хозяину!

Надо было проучить пса за нахальство, но он принадлежал человеку и готов был защищать хозяина, хотя я мог прихлопнуть его одной лапой.

— Успокойся, лохматый, и никогда не пытайся съесть то, что больше тебя.

— Я еще вчера почуял твой мерзкий кошачий запах! Убирайся отсюда!

— Слушай, лохматый, я не собираюсь трогать твоего хозяина. Я пришел не на охоту, хотя ты слишком глуп, чтобы понять это.

Он крутился на месте, пытаясь вырваться и добраться до меня, а я смотрел на пса сверху вниз, и наслаждался его бессильной яростью.

— Ты — полосатый вор! Хозяин застрелит тебя, а из твоей шкуры сделает ковер и постелит у себя в палатке.

— Смотри, не подавись от злости. А то придется сделать ковер из твоей жалкой шкуры… если только он не боится блох.

— Хозяин, пусти! Пусти меня! Я ему покажу! — взвыл пес, щелкая зубами.

Я наморщил нос, фыркнул, выражая презрение, и пошел прочь, а он еще что-то долго кричал мне вслед. Глупый пес. Я оглянулся и посмотрел на лагерь. Человек обнимал его за шею и пытался успокоить. Ладно, я припомню тебе «полосатого вора»…

По ясности и прозрачности красок этот день был похож на акварельный рисунок. Над долиной вдруг открылось высокое, чистейшей голубизны небо. По нему неслись косматые облака — целые горы облаков, между которыми скользили солнечные лучи. Неожиданно потеплело, и в воздухе неведомо откуда появились пьянящие, нежные, почти весенние ароматы. Снег потяжелел и плотной, слипшейся массой оседал под ногами при каждом шаге. Деревья словно ожили, вдруг зашумев ветвями, прежде скованными морозом. По небу в порывах теплого резкого ветра кружили птицы.

Полчаса назад я поднялся на один из небольших холмов и теперь лежал между двух валунов, прильнув к биноклю. Несколькими десятками метров ниже, среди кустов, прилепившихся к каменному склону, прятался мой недавний знакомый.

После второй встречи в лагере я видел его еще несколько раз в самых неожиданных местах. Однажды наблюдал, как он тащил что-то через мелкий кустарник, наверное, только что пойманный обед. В другой раз, как катался по снегу, мурча и фыркая. Объедал замерзшие ягоды голубики с обледеневших кустов, морщась и облизываясь. Он не прятался и совершенно ничего не боялся.

Удивительно, что Стив, исходив всю долину, лишь один раз нашел следы тигра, полузасыпанные снегом, я же, не охотник, человек далекий от лесной жизни, видел зверя так часто. Иногда мне казалось, будто он специально старается выбрать место для охоты так, чтобы я мог его заметить.

Стив зеленел от зависти, когда я мельком упоминал о каждой новой встрече. Много раз я видел, как ему хочется пойти вместе со мной, чтобы увидеть наконец неуловимого хитреца. Но гордость охотника не позволяла показать свою беспомощность перед горожанином и признать мою неожиданную удачу.

Вот и теперь. Совершенно случайно, наблюдая за косулями, выкапывающими мох из-под снега, я заметил едва уловимое движение в кустах.

Тигр лежал, почти вжавшись в снег, и, сдвигаясь с места буквально на несколько сантиметров, подавался вперед. Замирал и снова полз.

Удивительная картина. Молочно-белый наст, на нем стройные длинноногие животные с настороженными, грациозными движениями и совсем рядом — невидимый для них зверь, припавший к земле. Темные полосы на его шкуре сливаются с синими тенями, ему нужен только один прыжок, чтобы схватить вон ту, самую маленькую лань с золотым пушком на чутких ушах и влажным, черным носом. Мне жаль ее… немного, но симпатии мои на стороне полосатого хищника…

И вдруг прямо над своим ухом я услышал сухой, тихий щелчок и громкий шепот:

— Тихо. Не шевелись.

Я оглянулся, мгновенно узнавая и голос, и сдержанное нетерпение, звучащее в нем. Увидел холодную сталь карабина, наведенного вниз, рукав потрепанной куртки и, наконец, спокойное, сосредоточенное лицо Стива, целящегося в тигра из-за моего плеча.

Я резко развернулся, ударяя по стволу ружья. Грохот выстрела, рычание тигра и мой крик, многократно усиленные эхом, прозвучали почти одновременно… Пуля ушла в сторону и выбила ледяные искры из скалы. Косули в испуганном порыве взмыли над разрытым снегом и унеслись прочь. Тигр, мгновенно став видимым, в несколько прыжков пересек открытое поле и растворился среди каменных глыб. Стив еще раз выстрелил ему вслед и швырнул разряженный карабин на землю.

— Дьявол! Ты что, спятил?!

Я подобрал бинокль, поднялся и стал спускаться с холма. Стив шел следом, потрясая ружьем, и кричал на всю долину:

— Зачем ты это сделал?! Знаешь, что бывает за такие штуки?! Надо было тебя пристрелить из второго ствола! И любой суд бы меня оправдал! Слышь, ты, защитник животных?! Ты зачем сюда приехал? По скалам лазить? Вот и лазь!..

Охотник еще долго перечислял обиды, которые я ему нанес, включая дружбу с Волком.

Мы спустились вниз, на едва заметную тропу между камней, упавших со скалы, когда Стив вдруг схватил меня за плечо, и тут же я услышал низкое, раскатистое рычание, которое доносилось как будто со всех сторон одновременно. В паре метров перед нами из снега материализовалась белая тень с горящими топазовыми глазами.

Тигр припал к земле, готовясь к прыжку. Уши прижаты. Все мускулы кошачьего тела напряжены. В приоткрытой пасти с длинными клыками клокочет угрожающее рычание. Мы думали, что он сбежал, испугавшись выстрелов, а хищник притаился среди камней и ждал нас, чтобы отомстить за неудачную охоту.

— Он шел за нами, — едва слышно прошептал Стив.

— И что теперь? — так же тихо спросил я.

— Карабин разряжен…

Тигр зарычал громче. Глубокий взгляд нечеловеческих глаз метнулся с меня на охотника и обратно. Я был готов поклясться, что на звериной морде появилось почти торжествующее выражение.

Я стоял перед ними.

Один, с прозрачными глазами, смотрел на меня прямо, не опуская взгляда. Другой — что уже давно ходил по моему следу с ружьем, испускающим отвратительный запах смерти — думал только о том, как бы… «зарядить карабин»? Я не понял, что это значит, но почувствовал, как он отчаянно боится меня. И мне захотелось немедленно броситься на него, хотелось причинить боль, услышать его крик. Я знал, что он не даст мне покоя, так и будет ходить по моему следу, пока однажды я не услышу этот страшный гром, который едва не оглушил меня сегодня.

Я посмотрел на человека с ясными глазами. Он никогда не хотел сделать мне больно, его защищал лохматый пес, и сейчас тот, другой, прятался за его спину. И я зарычал, потому что понял, что не смогу убить опасного с ружьем…

Еще долго я смотрел, как они спускаются вниз, и чувствовал какую-то странную тоску, беспокойство. Огромное беспокойство. Сделав несколько шагов вперед, я остановился. Мне хотелось броситься вслед за человеком, который тревожил меня, и в то же время убежать от него как можно дальше… Я снова разделился. Одна часть моей души тосковала по горькому запаху дыма и резкому — железа, другая до дрожи боялась и ненавидела их. Наверное, я беспокоился оттого, что был голоден. Но голод не проходил, даже когда я был сыт…