Соблазненные луной

Я начала уже добиваться продления этого союза. Мы нуждались в гоблинах. Они были нам почти необходимы. Но всякий раз, когда я думала, что Рис преодолел свои комплексы на их счет, я обманывалась.

– В одном ты прав, Рис. Гоблины не считают однополый секс чем-то дурным или постыдным. Нравится это тебе – ну и прекрасно. Кроме того, они много чаще бывают латентно бисексуальными, чем сидхе. Если им представляется шанс испытать новое удовольствие или такое, которое может больше не повториться, – они этот шанс не упускают.

Рис бросился к стеклянной стене, выходящей на бассейн. Мне достался прелестный вид на его спину, но руки Рис скрестил на груди, а плечи сгорбил от злости и напряжения.

– Но точно так же, как с условиями по поводу повреждений, ты можешь поставить условием определенный пол партнеров. Даже среди гоблинов есть такие, кто слишком гетеросексуален, чтобы интересоваться необычными возможностями. Ты мог выставить такое условие, и никто мужского пола не притронулся бы к тебе.

Холод дернулся, словно хотел подойти к Рису. Меня он одарил не вполне добрым взглядом.

Голос Риса снова привлек к нему наше внимание.

– Тебе доставляет удовольствие напоминать мне, что худший из моих кошмаров – моя собственная заслуга? Что не будь я заносчивым сидхе, не потрудившимся узнать хоть что-то о живущем рядом народе, то знал бы о своих правах у гоблинов. О том, что даже отданный на пытку имеет права. – Он повернулся к нам: ярость зажгла светом его единственный глаз. Кольцо небесно-голубого, еще одно – цвета зимнего неба, и третье, ярчайше-васильковое, вокруг зрачка просто горели. Краски буквально светились яростью, а под кожей у него уже заструился молочный свет. Ярость пробудила его магию.

Когда-то я пугалась Риса в таком состоянии, но слишком уж часто он приходил в ярость. Зрелище стало привычным. Обиды Холода и гнев Риса были просто частью их личностей. Приходилось принимать их как данность.

Вот если бы Рис вспыхнул вдруг бледным светилом – я бы встревожилась. А нынешняя маленькая демонстрация не значила ничего.

– Ты все так же заносчив, Рис. Ты ведешь себя так, словно гоблины совершили с тобой такое, чего никогда не могло бы случиться при Высших Дворах сидхе. Но если бы Королева Воздуха и Тьмы повелела или Король Света и Иллюзий выразил такое желание – это было бы сделано. А у сидхе вообще нет ни законов, ни правил, защищающих жертв пытки. Тебя пытают, и все. Может, гоблины пытают, насилуют и калечат чаше, чем сидхе, зато у них больше законов, защищающих жертву. Захотели бы тебя трахнуть сидхе – и они сделали бы это так, как им заблагорассудится. Так скажи мне, Рис, какая раса более цивилизованна?

– Нельзя сравнивать сидхе и гоблинов, – заявил Холод с высокомерием, присущим далеко не одному сидхе. Подозреваю, когда принадлежишь к правящему классу несколько тысячелетий, забываешь, каково приходится тем, кем правят.

– Ты же не хочешь сказать, что гоблинские порядки лучше, чем наши? – оторопело спросил Рис; удивление в его голосе возобладало над злостью.

– Я так не говорила.

– А что ты сказала?

– Я сказала, что мнение сидхе о том, что с ними ничто и никто не сравнится, не соответствует действительности. Мой отец говорил, что гоблины – это пехота армий сидхе. Что не будь гоблины нашими союзниками, благие уничтожили бы Неблагой Двор столетия назад.

– Не забывай о слуа, – возразил Рис.

Слуа были кошмаром Неблагого Двора. Самыми жуткими, самыми чудовищными из нас. Их боялись все фейри, и сидхе в том числе. Они были неблагой версией Дикой Охоты, и не было места, где от них спрятаться, куда убежать. Иногда – очень редко – погоня могла растянуться на годы, но слуа никогда не прекращали охоту, если только Королева Воздуха и Тьмы не приказывала ее прекратить. Слуа были самым устрашающим оружием в арсенале королевы. Говорили, что даже король Таранис вздрагивает от шума крыльев в темноте.

– Да, и слуа, которых сидхе предпочли бы не считать даже принадлежащими к роду фейри, не то что признать, что кое у кого из нас в жилах течет их кровь.

– Мы этим тварям не родственники, – оскорбился Холод.

– Их царь Шолто – наполовину сидхе, Холод. Ты его отлично знаешь. Его мать – неблагая сидхе.

– Ну, только он. И больше никто.

Я покачала головой.

– Слуа – это Неблагой Двор даже в большей степени, чем сами сидхе. Одна из самых сильных наших сторон в том, что мы принимаем всех. Благой Двор отвергает тех, кто для них недостаточно хорош, и тем укрепляет Неблагой Двор. Мы принимаем всех фейри, кто им не подошел. Именно этим мы от них отличаемся – в лучшую сторону, как я считаю.

– Что ты пытаешься нам объяснить? – спросил Рис не столько раздосадованно, сколько озадаченно.

– Кураг похож на школьного задиру. Он задирает тебя только потому, что ты радуешь его своей реакцией. Если бы ты не подавал виду, как все это тебя задевает, игра скоро бы ему надоела.

Рис крепче обхватил себя руками.

– Для меня это не игра.

– А для него – игра. Замечательно, что ты настолько справился со своими чувствами, что можешь присутствовать при моих разговорах с гоблинами, но, честно говоря, я так много думаю о твоих переживаниях, что не могу как следует сосредоточиться на деле.

– Прекрасно! – воскликнул он. – Значит, я с тобой не пойду. Видит Консорт, я буду счастлив не смотреть на его уродливую рожу.

– Если тебя нет, Кураг все время спрашивает о тебе. То и дело интересуется: "А где же мой красавчик-страж? Бледненький такой..."

– Вы мне не говорили...

Я пожала плечами:

– Ну так теперь говорю.

– Почему ты не сказала мне раньше?

– Дойл сказал, что это тебя только расстроит, а что-то изменить ты не в силах. – Я шагнула к Рису, положила ладонь на его скрещенные руки. – Я с ним не согласна. Я думаю, что ты сильнее, чем считает Дойл. Я думаю, что ты можешь преодолеть эту боль и помочь мне повернуть все в нашу пользу.

– Как? – подозрительно спросил Рис.

Я отняла руку.

– Впрочем, не важно. Забудь. – Я повернулась к коридору.

– Подожди, Мерри. Я серьезно. Как я могу помочь тебе сторговаться с... ним?

– Дойл прав: если я случайно уроню какую-нибудь деталь моего купальника, это здорово облегчит переговоры. Кураг – жуткий бабник.

Рис пожал плечами.

– А я чем могу помочь?

– Надень халат и сверкни своим роскошным телом, если он заупрямится. Если ты сумеешь не реагировать на его слова, что бы он ни говорил, твое присутствие его отвлечет. Не по сексуальным мотивам, а просто потому, что всем гоблинам нравится вкус мяса сидхе. Самое худшее в мире между нами и гоблинами, по их мнению, – это что они больше не могут нас есть.

– Ты требуешь слишком многого, – сказал Холод.

Я посмотрела в его красивое высокомерное лицо и опять покачала головой:

– От тебя я ничего не требую, Холод.

– Как ты можешь требовать, чтобы Рис сидел и позволял гоблину думать о себе как о еде? Мы ложимся под гоблинов!

– Чтобы Кураг согласился продлить союз, я лягу под десяток гоблинов – буквально. – Мне надоело быть вежливой. Сколько можно слушать, как им не нравится мой план?..

Лицо Холода выразило все испытываемое им отвращение.

– Оскорбительна сама мысль о том, что кто-то из женщин-сидхе отдастся гоблинам. Мысль о принцессе крови и будущей королеве, возлежащей с ними, переходит все пределы. Даже королева Андаис никогда не опускалась так низко, чтобы приобрести расположение гоблинов.

– Китто наполовину гоблин и наполовину сидхе, и к добру это или к худу, но я привела его в силу, в силу настоящего сидхе, через секс. Никто не ожидал, что полукровка-гоблин может стать настоящим сидхе.

– Их кровь недостаточно чиста, – не унимался Холод.

– Пусть мне это не по вкусу, – вмешался Рис, – но магия Китто – это магия нашей крови. Я видел, как он сияет ею. – Он вдруг показался усталым. – О Китто не подумаешь, что он и наполовину гоблин. Он много лучше.

– Мерри, – сказал Холод, приближаясь ко мне. – Пожалуйста, Мерри, не делай этого. Не обещай привести в силу новых полукровок-гоблинов. Ты их не видела. Мало кто из них так симпатичен, как Китто. Большинство гораздо больше походят на гоблинов, чем на сидхе.