Страница 7 из 33
— Конечно, — кивнул я.
Он небрежно махнул рукой и охранник привычным жестом воткнул нож под лопатку предмету нашего обсуждения. Тот без звука завалился вперед.
— И кто же у нас тут имеется? — ласково спросил Пьер, разглядывая выстроенную шеренгу.
Один из официальных людей, постарше возрастом, вскинулся:
— Какое вы имеете право врываться в дом? Я член парламента и центрального комитета национал-социалистичекой партии! Вы ответите за произвол и за то, что сделали!
— А! — Радостно сказал Пьер. — Гражданин Ильяс Сааде. Это я удачно зашел. И небрежно ударил собеседника стеком в солнечное сплетение. Тот сложился пополам и рухнул на пол.
— Не люблю, когда на меня кричат, и особенно, когда у человека при этом изо рта слюна брызгает, — сообщил он остальным. — Вежливее себя надо вести. Тем более, подобным людям. Еще в 1948 году деятельность вашей так называемой партии была запрещена правительством за призывы изменения государственного строя. А в 1949 году, когда вы, — он с размаху пнул ботинком лежащего в живот. Тот скорчился в утробной позе и перестал подавать признаки жизни вообще, если не считать непроизвольные стоны, — устроили попытку государственного переворота, которая была подавлена, СНСП была вообще объявлена вне закона. Ты что, думаешь, что новый переворот удастся? Уже нет. И тобой я займусь лично.
Один из задержанных бросил на меня быстрый взгляд.
— Ты что-то хочешь сказать? — поинтересовался я.
— Я второй секретарь египетского посольства, — сказал он на приличном английском. — Амин Селу. Мои документы у одного из ваших людей.
Я поднял руку. Один из солдат протянул мне паспорт.
— Мне бы не хотелось, чтобы произошла серьезная ошибка, продолжал он. — Даже в этой ситуации у меня дипломатическая неприкосновенность.
— Ну что ж, — сказал я, перелистывая страницы и внимательно сверяя фотографию с оригиналом. Действительно дипломат. Очень странные у вас знакомства, для официального лица, в доме, набитом нелегальным оружием и подозрительными людьми. Но ничего не поделаешь. Это не моя компетенция, проводите его до ворот…
Пьер резко повернулся ко мне всем телом и звенящим от ярости голосом поинтересовался:
— Может, спросишь мое мнение?
Артист, подумал я с восхищением. Публика в восторге. Если кто выйдет на свободу, точно расскажет, как египтянина отпустили на все четыре стороны. Претензии предъявлять некому, мало ли что могло случиться в городе, где постоянно стреляют. Не договаривались бы заранее, сам бы поверил, что тупой американец отпустил разведчика. Только дальше двора он не уйдет.
— Ничего не поделаешь, — повторил я, разводя руками. — Надо соблюдать конвенции. Но ты не обижайся, я тебе уступлю парочку не особо ценных клиентов, они все явные заговорщики, — мы улыбнулись друг другу.
Все это время с верхнего этажа в коробках сносили все найденные в комнатах бумаги и сваливали их в коробки, которые выносили к грузовику. Разбираться было некогда. Потом этим займутся специалисты.
— Смотри внимательно, — сказал я лейтенанту, вставшему за моей спиной. Неудобно, совершенно вылетело его имя из головы. Прошли те времена, когда я каждого солдата в батальоне знал. Большой начальник теперь, общаюсь не ниже командира роты.
— Считая слева, второй, восьмой и вон тот — с разбитой рожей. Остальные нас не интересуют.
— Ты, ты и ты! — тыкая пальцем, заорал он. — Встать! Они медленно выпрямились, не так просто ходить после стояния на коленях на каменном полу. К каждому отработанно подошли двое спецназавцев и, заломив им руки, повели во двор. Там их спеленают и наденут мешок на голову. В таком положении не очень-то попрыгаешь, не кино. Со двора заходили марониты, сменяя спецназовцев.
— Это твои клиенты, — сказал я Пьеру, с довольным видом разглядывающему одного богемного типа.
— Ты прав, мал-ин хадол (они все негодяи) — плотоядно оскалился он. — Тебе они совершенно ни к чему. Вот этот, например, — он показал на одного из богемных типов, — тоже давно разыскиваемый известный деятель. В 1951 году участвовал в убийстве премьер-министра Риада ас-Сольха. Сбежал из страны в Сирию. Но не забудь свое обещание.
— Это не только мое слово, это решение правительства. Мы работаем вместе.
— Вместе, но не в одной команде, — почти прошептал он. — Мы и вы. Не впутывай сюда друзов.
Эти вечные счеты, уходящие на столетия в глубину, — мысленно скривился я. Восток есть Восток и Западу его не понять. Мне, так точно. В подобных делах главное — необходимость. А если от соседа по окопу воняет, терпи.
Я отдал честь и вышел, за мной потянулись остальные.
— А ведь они их всех кончат, — задумчиво сказал взводный.
— Вот и хорошо, — ответил кто-то, таких отпустить, начнут в спину стрелять.
— Всем заткнуться и приготовиться, — скомандовал я. — Если какая-то сука еще раз откроет рот и скажет что-нибудь на иврите, до пересечения границы, пойдет служить в инженерные части. Последнее время очень требуются любители работать лопатой и красить заборы. Давай, Бузгало, заводись, — это уже водителю.
— Что, опять радио слушал? И что, можно поймать что-то приличное? — устраиваясь поудобнее, спросил я.
— Есть радиостанция на английском. Прямо в прямом эфире рассказывают, где американцы высаживаются. Корреспондент сидит на крыше высотного здания и в бинокль наблюдает.
— А кроме Ливана?
— Плохо командир, — вздохнул он. — Кругом горит. Багдад взяли и Хусейн каких-то генерала Касема с полковником Арефом повесили, но на юге страны продолжаются бои между иракскими и иорданскими войсками. Сирийцы двинулись было в сторону Иордании, и тут же на друзско-сирийскую границу начали перебрасывать израильские части. Прямо над Дамаском наши сбили четыре МиГа. Насер заявил, что все происходящее — угроза для ОАР со стороны Израиля, и сказал, что запретит проход через Суэцкий канал не только израильским судам, но и кораблям третьих стран, перевозящим грузы для нас. Есть непроверенный слух о начале мобилизации в Египте. Все израильские правительства заявляли, что запрет на проход по каналу для нас прямой повод для начала военных действий — casus belli. Бегин не отступит, а Насер не может поступить по-другому, если уж сказал публично. Это война.
— Вот от кого не ждал подобных настроений, так от тебя. Был бы ты пижамник-иракец, а то гордый курд из знаменитого города Киркука. Плохо тебя воспитало семейство Барзани… Именно в этом случае американцы просто вынуждены нас поддержать. Посмотрим, что дальше будет. И не забывай, что ты и в армию пошел, чтобы Родину защищать, а не на пляже греться. Вам, курдам, положено, нож в зубы — и пошел вперед.
— Да я ничего, командир, если надо, еще и руки для ножей есть. Известное дело, мы самые опасные, — радостно заулыбался он. — Неприятно просто. Режут друг друга арабы, а он на нас окрысился. При чем тут Израиль, если в Сирии уже не то тринадцать, не то четырнадцать военных переворотов было, в Ираке два, да и сам Насер тоже короля скинул?
— А на кого все проблемы валить? На соседа! Тормози!
Навстречу нам выруливала колонна из нескольких бронетранспортеров под американским флагом. Мы радостно помахали им руками, сверкая белозубыми улыбками.
— Вовремя мы закончили, — сказал пулеметчик, садясь свободнее. — Пора уносить ноги. В следующий раз могут и спросить, кто мы такие.
— Вот и двигай, Бузгало, — ответил я. — Сигнала тревоги не было. Пока все в порядке, все уходят по графику. Заткнулись и собрались, ничего еще не кончилось. Начинается самое опасное — отход. Пока все группы выйдут, нервы еще поиграют. Веселиться будем дома…
Еще пару недель назад меня бы долго носили на руках и радостно хлопали по плечу. Ценой трех раненых, из которых только один тяжелый, удалось накрыть полностью сирийскую и египетскую резидентатуру в Ливане. 38 человек было тихо вывезено в Израиль, включая высокопоставленных офицеров разведки и второго секретаря египетского посольства, курировавшего их действия. Сейчас стало не до моих успехов.