Обитатели холмов

— А ты не знаешь, в чем тут дело с этой кормежкой? — спросил Орех.

— Тебе еще не сказали? Там, в поле, должен быть флэйрах. Они ходят туда чуть не каждый день.

Как известно, обычно кролики едят траву. Но есть одно лакомство, ради которого они готовы бежать куда угодно, даже на огород, — это кресс-салат или морковка, то есть «флэйрах».

— Флэйрах? Разве уже не поздно лезть в огород? — удивился Орех, поглядывая на просвечивавшие меж деревьев далекие крыши фермы.

— Нет-нет, — ответил, услышав Ореха, один из местных. — Флэйрах нам оставляют в поле, обычно у брода. Мы или съедаем все на месте, или уносим с собой, или делаем и то и другое. Но сегодня обязательно надо что-нибудь принести. Дождь вчера лил долго, наверх никто не выходил, и мы съели почти все запасы.

Там, где у зеленой изгороди ручей пересекал широкую тропу, был коровий брод. Вода после дождя поднялась и стояла в ямках, оставленных копытами. Кролики обходили их стороной, а за изгородь пробирались чуть подальше, возле скрюченной старой кислицы. За ней в зарослях ситника стояло какое-то сооружение из бревен и досок высотой в половину человеческого роста. Между бревен цвели кувшинки и спешил себе дальше ручей.

На краю пастбища Орех увидел разбросанные красновато-коричневые и оранжевые брусочки: одни были гладкие, другие — с хвостиками, светло-зелеными султанчиками, отчетливо выделявшимися на темной траве. От брусочков шел острый и терпкий запах, словно их только что сняли с грядки. Запах звал. У Ореха потекли слюнки, и он остановился, чтобы «хратануть». Барабанчик, который бежал рядом, повернулся к нему со своей немыслимой улыбкой. Но теперь Орех, увлеченный запахом, не обратил на нее внимания. Подчиняясь властному зову, он пролез через изгородь и оказался прямо перед оранжевой россыпью. Он подошел к первому брусочку, понюхал и надкусил. Это была морковь.

За свою жизнь Ореху довелось попробовать немало разных кореньев, но морковку он ел дома только раз, когда с проезжавшей мимо телеги свалился мешок. Здесь морковь была старая, наполовину изъеденная жучками или мышами. Но кроликам и она казалась благоуханной роскошью, пиршеством, ради которого можно забыть обо всем на свете. Орех кусал, грыз, жевал, и от вкуса этой нежданно дарованной благодати на него накатывало ощущение счастья. Он скакал в траве, обнюхивал одну морковину за другой, объедая зелень вместе со стебельками. Никто ему не мешал. Хватало, похоже, на всех. Время от времени он инстинктивно останавливался, чтобы послушать ветер, и почти забыл об осторожности. «Пусть будет как будет, — думал он. — Хватит с меня всяких страхов. В конце концов, удрать я успею. Ах, вот так земля! Вот так племя! Ничего удивительного, что ростом они не меньше зайцев, а пахнут как принцы!»

— Привет, Плошка! Наедайся по самые уши! Не дрожать тебе больше по берегам всяких речек, приятель!

— Через пару недель он вообще забудет, что такое дрожать, — проговорил с набитым ртом Дубок. — Мне так тут нравится! Я пойду та тобой, Орех, куда угодно. Вчера ночью, в вереске, я был не в себе. Когда негде укрыться — все плохо. Надеюсь, ты меня понимаешь.

— Я уже забыл об этом, — ответил Орех. — Пойду-ка спрошу Барабанчика, как мы будем переносить все это добро в пещеру.

Барабанчика он отыскал у ручья. Тот, наверное, уже наелся и теперь умывался передними лапками.

— Здесь каждый день так? — спросил Орех. — А где… — И он вовремя оборвал сам себя. «Учусь», — подумал он.

— Ну, коренья-то не всегда, — откликнулся Барабанчик. — Заметил — они прошлогодние? Наверное, выбросили остатки. Бывает, бросают коренья, бывает, бросают зелень или старые яблоки — когда как, Иногда ничего нет, особенно летом, в хорошую погоду. Но в плохую погоду, зимой, почти всегда что-нибудь да найдется. Брюква, капуста, зерно какое-нибудь. Мы ведь и зерно сгрызем, как ты понимаешь.

— Значит, еду здесь найти несложно. Тогда вся долина должна просто кишмя кишеть кроликами. По-моему…

— Если ты наелся, — перебил Барабанчик, — и не торопишься, задержись немного — поучишься носить. Такую морковку таскать легко — легче только салат. Ее просто берешь в зубы и бежишь назад, в большую пещеру. Я обычно беру сразу по две, но у меня большой опыт. Конечно, ты, как и все, никогда не делал запасов, но ты быстро научишься. Склад иметь полезно. Еда нужна крольчихам для малышей, пока те не выросли; а в плохую погоду это невероятно удобно для всех. Пошли — если поначалу тебе покажется трудно, я помогу.

Ореху не сразу удалось захватить как следует полморковки, но потом он все же исхитрился и по-собачьи понес ее через поле и дальше к норам. Несколько раз он останавливался и бросал ношу на землю. Но рядом бежал Барабанчик, а Ореху хотелось показать, что и у пришельцев вожак не лыком шит. У входа в одну из больших нор он попросил Барабанчика задержаться, и они вместе смотрели, как справляются остальные. Похоже, все просто лезли из шкуры вон, хотя Плошке пришлось туговато.

— Смелей, Плошка, — сказал Орех. — Думай о том, с каким удовольствием ты съешь ее вечером. Пятику тоже не легче: он не больше тебя.

— А я не знаю, где он, — сказал Плошка Ореху — Ты его не встречал?

Только теперь тот сообразил, что давно не видел Пятика. Орех заволновался, и они с Барабанчиком побежали назад через поле. По дороге Орех, как умел, рассказал о своем несколько своеобразном братце.

— Надеюсь, с ним все в порядке, — сказал он. — Думаю, сначала лучше отнесем еще пару морковок, а потом уж поищем. Как ты думаешь, где он может быть?

Он ждал, что скажет Барабанчик, но ответ его озадачил. Помолчав, Барабанчик сказал:

— Смотри-ка, видишь, сколько галок собралось возле морковки? Они уже несколько дней здесь торчат. Нужно послать кого-нибудь отогнать, чтобы не мешали работать. Правда, галки — большие, это не так-то просто. А ласточки…

— Какое они имеют отношение к Пятику? — резко сказал Орех.

— Лучше, — сказал Барабанчик, срываясь с места, — я сам их погоняю.

Но он занялся не галками — Орех видел, как Барабанчик подобрал очередную морковину и побежал домой. Орех рассердился и, увидев Плющика с Одуванчиком, побежал назад с ними. Вдруг на склоне он заметил Пятика. Орех бросил морковку, вскарабкался наверх и устроился рядом с братом на голой земле под густыми нависшими ветками. Пятик молча смотрел куда-то за поле.

— Ты не хочешь научиться носить морковку, Пятик? — наконец спросил Орех. — Это не так трудно — нужно только половчей захватить.

— Я не хочу иметь к этому никакого отношения, — ответил Пятик охрипшим голосом. — Вы похожи на собак — на собак с поноской.

— Пятик! Ты что, хочешь меня разозлить? Но я не собираюсь ссориться из-за твоих глупых обзывалок. Мы просто помогаем нашим хозяевам работать.

— Это мне нужно сердиться, — сказал Пятик. — Беда в том, что я этого не умею. Меня никто не слушает. Половина наших считает, что я сумасшедший. И в этом виноват ты, Орех, потому что ты-то знаешь — никакой я не сумасшедший, но слушать меня все равно не хочешь.

— Значит, это место тебе и сейчас не нравится? А я говорю, ты ошибаешься. Никто не бывает прав всегда. И ты — разве ты не можешь ошибиться, как любой другой? Дубок ошибался там, на вересковой пустоши, а ты — сейчас.

— А они? Носятся в поле со своей поклажей, как белки с орехами. Они, по-твоему, нормальные?

— Я бы сказал, что они позаимствовали у белок отличную идею, и потому они лучше нас.

— Значит, ты думаешь, что человек оставляет здесь коренья, потому что такой добрый? А ты спросил себя — что у него на уме?

— Он просто выбрасывает сюда всякое старье. Сколько раз любому из нас случалось подкрепиться на мусорной куче возле людского жилища! То вялым салатом, то старой репкой. Ты же сам знаешь — это всякий съест, если найдет. И могу тебе точно сказать, Пятик, я тут пока не отравился. А если бы человек хотел кроликов пострелять, сегодня утром у него была возможность это сделать. Но он же стрелять не стал.