Страница 112 из 117
Из всего сказанного ясно, что решение использовать атомную бомбу было грубой ошибкой не только в моральном отношении, но и в психологическом.
«Даже до того, как один из наших самолетов В–29 сбросил атомную бомбу на Хиросиму, — пишет генерал Арнольд, — военное положение Японии было безнадежным».[509]
Адмирал Нимиц прямо объясняет капитуляцию Японии потерями в торговых судах.[510] Бернард Броди утверждает:
«Стратегически Япония была совершенно разбита до того, как против нее применили атомную бомбу»[[511]
12 участников составления отчета о результатах стратегических бомбардировок пришли к следующему выводу:
«Основываясь на детальном изучении всех фактов и на показаниях оставшихся в живых японских лидеров, авторы отчета полагают, что Япония капитулировала бы до 31 декабря 1945 г., а возможно, и до 1 ноября 1945 г. даже в том случае, если бы атомная бомба не была сброшена, даже если бы Россия не вступила в войну и даже если бы не планировалось и не замышлялось никакое вторжение».[512]
Наконец, атомная бомбардировка была политической ошибкой с неисчислимыми последствиями. Ватиканская газета «Оссерваторе Романо» 7 августа писала:
«Человечество думает не так, как думал да Винчи. Человечество ведает себя именно так, как предполагал да Винчи и чего он опасался. Оно поддалось чувству ненависти и изобрело орудия ненависти. На земле, на воде и в воздухе все шире развертывалось страшное, разрушительное соревнование, для которого были использованы все духовные и материальные дары, данные нам богом. Невероятно, но факт, что это разрушительное оружие остается как искушение для нашего потомства, которое, как мы знаем по горькому опыту, очень мало учитывает уроки истории»[[513]
Ссылка на Леонардо да Винчи касается идеи о создании подводной лодки. Он отбросил эту мысль, когда понял, какое применение может найти подобное изобретение.
Глава одиннадцатая. Первостепенные вопросы войны
В 1919 г., после четырех лет губительной войны, державы—победительницы не извлекли из этого конфликта никаких уроков, и теперь, когда вторая мировая война прошла весь свой цикл, они, судя по происходящим событиям, видимо, снова ничему не научились. Тогда они не сумели понять, что, поскольку война является инструментом политики, в основе политики, для того чтобы она могла быть созидательной, должна лежать нравственность, и если нравственность не будет идти в ногу с наукой, то материальное начало будет руководить государствами и неизбежно превратит их в прах.
Сегодня правит наука, нравственность пала, и политика поэтому потеряла свое значение. Фактически сейчас нет никакой политики, ее место заняло всеобщее стремление к еще более пагубной войне. Вместо сокращения вооружений мы видим их рост и неустанные поиски все более и более могущественных средств разрушения, а это верный показатель того, что плодоносные семена мира еше не посеяны.
Чтобы положить этому конец, следует изучить последнюю войну не только как простое столкновение вооруженных сил, но и как хирургическую операцию. Чем скальпель является для хирурга, тем должна быть для государственного деятеля война, и какими бы ни были причины войны, если цель государственного руководителя только разрушение, ясно, что война станет не чем иным, как скотобойней. Если же цель конструктивна и целительна, тогда война становится подобной хирургии. Вследствие неудачи непонимания, недостатка мастерства, рассудительности или знаний хирургическая операция иногда не удается, но если цель хирурга станет такой же, что и цель бойца на скотобойне, то операция не удастся обязательно; иначе и быть не может. Поэтому, как только определены причины войны, первую проблему ликвидации болезни (войны) следует решать в политической области. Это справедливо не только в мирное, но и в военное время. Вот почему если политика становится безумной, то и война — инструмент политики — не может быть не чем иным, как безумием, сеющим смерть. Для того чтобы война была здоровым политическим инструментом, нужна здоровая политическая цель, а чтобы эта цель была достижимой, она должна быть стратегически возможной. Например, если бы Эквадор поставил перед собой цель завоевать Соединенные Штаты, то эта цель была бы бессмысленна, поскольку стратегически она не достижима. Именно в такое положение поставили себя Англия и Франция в 1939 г., гарантируя целостность Польши. Это было невозможно стратегически и поэтому бессмысленно политически, в особенности когда Германия и Россия разделили Польшу. Обладая достаточно здравым смыслом, чтобы увидеть абсурдность своей стратегической позиции, два западных союзника перенесли свою цель из области политической в область эмоций. Несмотря на это, когда Сталин аннексировал более половины Польши, они не объявили войну России, как должны был и бы сделать, чтобы оправдать свою эмоциональную цель борьбы с Гитлером как «носителем зла». Вместо этого, глядя сквозь пальцы на действия одного неверного, они излили свою желчь на другого неверного и этим лишили свой «крестовый поход» всякой моральной базы.
«На этот раз мы выступаем в настоящий крестовый поход, — писал Фрэнсис Нейлсон в своем дневнике 11 октября 1939 г., — ему предстоит быть совершенно другим, нежели «священная война», которая началась в 1914 г. Та война была сравнительно легкой, ибо она окончилась, когда разбили немцев, и каждый знает историю этого апофеоза. Этот же крестовый поход с целью искоренения гитлеризма может продолжаться до тех пор, пока не будет уничтожен последний человек, который хочет господствовать над другим человеком».
Когда Готфрид Бульонский, один из вождей первого крестового похода, выступил для покорения неверных, были люди, которые верили, что победа над язычниками будет нетрудным делом, потому что бог на стороне крестоносцев. Но положение сложилось иначе, и пришлось совершать много походов. Эрнест Баркер говорит:
«Крестовые походы можно считать не удавшимися. Они завершились не занятием Востока христианами Запада, а завоеванием Запада восточными магометанами».
Это звучит весьма обескураживающе для современных крестоносцев, но поход, который предприняли Чемберлен и Даладье против тевтонского Саладина, может занять больше времени, погубить больше жизней и уничтожить больше материальных ценностей и в то же время не приведет к пресечению алчности диктаторов. Следует помнить, что Саладин появился только в XII в., до того, как он выступил на сцену, было много ему подобных.[514]
Самым худшим в крестовых походах является то, что их идеологические цели оправдывают применение любых средств, как бы ужасны и жестоки они ни были. Так, хотя Латеранский собор в 1139 г. запретил, угрожая анафемой, пользоваться арбалетом «как оружием, ненавистным богу и недостойным для христианина», однако он же разрешил его применить против неверных. И в Тридцатилетнюю войну, когда простой народ был вовлечен неистовой пропагандой в борьбу, люди поверили, что для очищения или поддержания религии, в зависимости от обстоятельств, их святая обязанность убивать врагов самыми зверскими способами.[515]
Такое же положение было во время второй мировой войны — войны против ереси, войны между догмами. Так, немцы по расовым идеологическим причинам уничтожили сотни тысяч евреев и заперли сотни тысяч людей в концентрационные лагери.
Характерно, что Черчилль, который многие годы гремел против сталинизма, во время войны сосредоточил весь свой авторитет и колоссальную энергию на разгроме самого смертельного врага Сталина и с помощью Америки открыл ворота Восточной Европы для вторжения русских.
509
«General Arnold's Third Report», 12th November 1945, p. 33.
510
«Report on Bombing Japan», 7th October 1945, p. 1, 2.
511
«The Absolute Weapon: Atomic Power and World Order», 1946, p. 92.
512
«The United States Strategical Bombing Survey (Pacific War)», p.26.
513
«Таймс», 8 августа 1945 г.
514
Nеilsоn P., The Tragedy of Europe: A Diary of the Second World War, vol. 1, 1940, p. 120–121.
515
В качестве иллюстрации см. 18 гравюр Жака Калло под названием «Бедствия и несчастья войны», 1632.