Берег надежды

— Время — деньги? — повторил давнюю формулу Игорь Николаевич, но выводов из нее сделать не сумел, зато сумел Никита.

— Время — скорость! А я-то, дурак, никак понять не мог, почему эти новые «феррари» на наших дорогах триста кэ-мэ делают! А они время вместо бензина жрут! Прыг, прыг! Где у меня на дорогу три часа уходит, у «феррари» — двадцать минут!

— Все равно непонятно, — как человек, никогда не имевший машины, Игорь Николаевич сразу не уловил связи между потоком времени, имевшим для рода человеческого вид плавно текущей реки, и какими-то «феррари».

— Ну и дурак. Бизнес это, понимаешь? Бизнес! Нефть — тьфу! А это — настоящий бизнес! Нефтяники могут отдыхать! Это же передел мира — вот что это такое! Но я себя дурить не позволю! Надо возвращаться к нашим, все рассказать и всем вместе потребовать обратно деньги.

— Я понятия не имею, где наш рукав, — мрачно сказал Игорь Николаевич.

— Я тоже. Пошли… ну чего ты?..

— Пытаюсь понять окончательно…

И он действительно пытался — вот только перед глазами все время поворачивался то боком, то носиком большой восточный чайник.

— А чего тут понимать? Мы — сидим, а время — течет! И, заметь, течет из нашего кармана в их карман! Ну, бизнес же! Пошли, пошли, надо выбираться…

Море мирового бизнеса, куда впадали все реки, и норвежская, и нигерийская, Никита, проклял всеми известными словами и повел Игоря Николаевича вверх по течению. И вел его довольно долго. Есть и пить хотелось невыносимо, но речную воду они даже пробовать боялись.

Берег с рядами кресел уже казался любимой и желанной родиной. Он являлся в приятных воспоминаниях, дававших силы брести дальше.

— Я бы сейчас лягушку съел. Только они тут не водятся. А у нас на берегу, наверное, уже горячие пирожки разносят, — тосковал Никита.

— У нас в чайной теперь можно суши заказать, — добавлял тоски Игорь Николаевич.

— Я слыхал, у нас теперь тем, кто остается ждать врага ночью, будут выдавать пледы, чтобы не мерзли, усугублял тоску Никита.

Несколько раз они переходили вброд речушки, впадавшие в большую реку, причем Никита весьма авторитетно утверждал, что это еще не их рукав. У каждого такого устья стоял контрольный модуль, мимо которого они проходили то вздыхая, то ворча, то фыркая.

Наконец Никита но любопытство, временно притихшее, дало о себе знать.

Никита подошел к металлическому кубу и стал его изучать, то приникая к стенке щекой и ухом, то общелкивая куб со всех сторон, и даже обнюхал его основание. — Ты чего? — спросил Игорь Николаевич.

— Слушай, а чем это они тогда присосались? Я тоже так хочу. Где-то в заборе есть дырки, они приезжают и подзаряжаются… Знаешь, наверное, эта хреновина продается на автозаправках, или нет… где-то же она продается! Они на нашем времени ездят, а мы?.. Как дураки?..

— Пошли. А то вообще тут с голоду помрем, — предупредил Игорь Николаевич.

Ему очень не хотелось думать о железных кубах, загадочных аппаратах, противозаконно откачивающих время, и прочих неприятностях.

И тут Никита — очевидно, уже оттаяв после ночного спуска по реке — наконец взорвался.

— Нет, ну какое свинство! Мимо нас миллионы плывут! Миллиарды! А мы?!

Он пнул стальную ногу куба раз, другой, взвыл — не в плетеных сандалиях такие сражения производить, опустился на корточки, быстро разрыл песок и попытался выкорчевать куб с корнями.

Игорь Николаевич заткнул полы юкаты за пояс, медленно перешел очередное устье — воды было по пах, самый неприятный уровень, — и побрел вверх по течению.

Никита выпрямился, но продолжал бушевать.

— Честное слово, выберемся — все тут разгромлю к чертовой бабушке! У меня все прихвачено…

Игорь Николаевич шел, не оборачиваясь, Никита постоял, пнул на прощание железную ногу и побрел следом, выкрикивая:

— Да сюда ветеранов прислать на трех бэ-тэ-эрах! С калашами, с гранатами! Они тут живо разберутся! Все разнесут! Восток, блин! Сам камуфлу надену и на головном бэ-тэ-эре пойду!.. Мировой бизнес, блин! Я им его в задницу затолкаю… Мочить, мочить и еще раз мочить…

Он завелся всерьез. Очередную речку вроде бы узнал, сам пошел вперед — вверх по ее течению, но при этом так и сыпал угрозами. Игорь Николаевич даже посмотрел на него пару раз с уважением — кажется, этот может показать всей восточной мудрости кузькину мать. Поведение Никиты в доме, где обнаружили склад врагов, свидетельствовало: мужика лучше не злить. Конечно, темперамент у него — как у капризного дитяти, все ему сей же миг вынь да положь… Но для Игоря Николаевича любое открытое проявление чувств было недоступным ему самому героизмом. Даже такое, как у Никиты.

Речка оказалась неправильная, пришлось возвращаться обратно. Жажда так допекла — выпили подозрительной водицы из большой реки. Не умерли. Пошли дальше. Ночевали в кустах, вырыв в песке ямки, чтобы хоть ветром не обдувало.

И только наутро, еще дважды сбившись с пути, они выбрели по мелководью туда, где стояли знакомые кресла, знакомый экран и сидели ожидающие.

— Ну, ща я их… — тихо сказал Никита и нехорошо посмотрел на экран — видимо, с него и решил начать.

А Игорь Николаевич вдруг увидел в полупустом первом ряду Еву. Вернулась!..

Он побежал к ней. Никита, ничего не поняв, двинулся следом..

Ева, как всегда, грызла чипсы, перелистывала журнал и смотрела на реку. Игоря Николаевича она заметила, лишь когда он опустился перед ее креслом коленями на влажный серый песок.

— Ева!.. — хрипло позвал он.

— Мочить… — мотая ошалевшей башкой, пробормотал Никита. Ева, узнав жениха, радостно улыбнулась и протянула к нему руки.

— Я знал, что ты придешь, я знал, что ты не можешь так уйти… — твердил совсем измочаленный Игорь Николаевич, а Никита озирался в поисках дрына.

— А куда же я денусь? — с милой тихой обреченностью спросила она.

— Ну вот… вот и встретились…

— Во! — заорал Никита.

На берегу появились две новинки — белый павильон у самой воды и указатель с дощечкой, а на ней слова «Обменный пункт» и стрелочка. Внизу была приколота бумажка с курсом вечернего, утреннего, среднесуточного, финского и итальянского часов.

Дрын, к которому крепилась дощечка, был не деревянный, как полагается, а из какого-то светлого металла. Но Никиту это вполне устраивало — и он решительно пошел выкорчевывать указатель.

— Ты не представляешь — оказывается, третьего врага ждешь с восьмидесятипроцентной скидкой! — поделилась Ева. — Вот, читай, у меня интервью взяли…

Она раскрыла журнал, показала разворот с картинками.

— Какого врага?.. — растерянно спросил Игорь Николаевич.

— Тебе не все ли равно? Ну, есть у меня еще один враг, я про него даже забыла, представляешь?.. Забыть про врага! Ужас! А потом, конечно, вспомнила.

Игорь Николаевич молча поднялся с колен.

— Ты что? — Спросила Ева.

— Сюда, Игореха! — крикнул сражавшийся с указателем Никита. — Мочить будем! Помогай! Мочить!

Оказалось, дрын в песок воткнули не просто так — а в бетонную лепеху, и она, закаменев, крепко его держала.

Вдвоем они вытянули эту лепеху из неглубокой ямы, и Никита поволок ее, чтобы она набралась инерции и раскрутилась в его руках, словно гигантская булава.

Тут к нему подбежала девушка в повязке.

— А мы вас всюду ищем! — воскликнула она и схватилась за мобилку: — Враг номер семьсот тридцать пять — двенадцать, выводите на течение!

После чего она, схватив Никиту за руку, повернулась к Игорю Николаевичу:

— Вы не волнуйтесь, ваш враг тоже скоро проплывет, вы сядьте, отдохните…

— А пошли вы все вместе с этими!.. — невежливо выразился Никита, но девушку это не смутило.

— Вы ведь похоронный марш заказывали? И костюм? Идемте скорее! Скорее, враг через три минуты будет здесь!

Она за руку поволокла Никиту в белый павильон.

— Игореха, подожди, я скоро! — крикнул Никита, оставляя в руках у Игоря Николаевича страшный дрын с бетонной лепехой. И был втянут в двери павильона.