Русские оружейники

Конечно, Шпагин мог бы привлечь чертежников, перенести все работы в конструкторское бюро, но он еще не был уверен, что его замысел увенчается успехом. Поэтому работал дома, втайне от всех.

Идея перенесения основных частей автомата на штамповку казалась ему находкой. Ведь если б удалось этого достичь, тогда производственный цикл сократился бы в несколько раз и в короткий срок заводы смогли бы наладить массовый выпуск автоматов.

Сколько бы человеческих жизней было сохранено! И как знать, может быть, это приблизило бы конец войны. Высокая цель прибавляла ему силы, воодушевляла.

Карта вырубки была наконец составлена окончательно. Из картона, фанеры, деревянных планок и брусков Шпагин вырезал детали затвора, спускового механизма и других частей автомата, стремясь при этом к предельной простоте конструкции.

Когда черновой макет автомата был готов и Шпагин уже душой чувствовал, что он придумал что-то свое, новое, не существовавшее в оружейной технике, он решился обо всем поведать Дегтяреву. Он хотел поступить так же, как когда-то Дегтярев, показавший Федорову черновой макет своего знаменитого впоследствии пулемета ДП.

И хотя Шпагин был теперь опытным конструктором с двадцатилетним стажем работы в творческом коллективе, а Дегтярев по-прежнему был его учителем и другом, он все же не без трепета принимал решение показать Дегтяреву макет своего автомата.

Двадцать лет зная Дегтярева, Шпагин не помнил случая, чтобы Василий Алексеевич покривил душой или проявил невнимание к талантливому предложению другого изобретателя. Он был уверен – Дегтярев скажет правду! Больше того, он верил, что, как бы ни было горько Дегтяреву отказаться от своей системы, он откажется от нее, если будет убежден, что новый автомат принесет большую пользу Родине.

35

Дегтярев уже давно догадывался, что Шпагин работает над каким-то макетом. Но что он разрабатывает: автоматическую винтовку, карабин, автомат или пулемет – об этом догадаться было трудно. А как только Шпагин положил перед ним сверток, Дегтярев сразу сообразил, в чем дело:

– Автомат?

– Да, Василий Алексеевич… Принес как учителю, на ваш суд.

– Ну что ж, развязывай, поглядим.

Шпагин дрожащими руками стал распаковывать сверток. Дегтярев, закурив трубочку, спокойно наблюдал. Он всегда умел сдерживать себя и быть внешне спокойным, хотя глаза его загорелись: в них светилось любопытство и желание побыстрее узнать, над чем долгие месяцы трудился его молодой друг.

Шпагин между тем развернул макет. Он стоял потупившись, ожидая, что скажет Дегтярев. Ему не хотелось давать никаких объяснений, да Дегтярев и не нуждался в них. Рассматривая макет, он без объяснений понимал, что Шпагин задумал автомат очень своеобразный, и уже в этом примитивном макете старый конструктор увидел зародыш выдающегося изобретения.

Однако, по собственным неудачам зная, как горьки бывают разочарования, Дегтярев решил пока не высказывать Шпагину всего, что подумал о его макете. «Сейчас кажется, что все хорошо, но как покажет себя в работе готовый образец – не известно».

Рассматривая макет, Дегтярев старался отметить для себя, какие усовершенствования вносил Шпагин в его ППД, так как принцип автоматики был тот же самый – свободный затвор, действующий на отдаче и возвратной пружине. Но чем больше он присматривался к макету, тем меньше находил в нем сходства со своим ППД. Принцип работы механизма еще ничего не значит! И немецкий «Рейн-металл», и финский «Суоми», и его ППД – все эти автоматы построены по одному принципу. Но в то же время каждый из них отличался своеобразием. И это было естественно.

Каждый конструктор, создавая новую машину, должен превзойти те, которые были созданы до него. Но если в этих ранее созданных машинах есть что-то хорошее, он не должен пренебрегать этим хорошим ради оригинальности.

В истории оружия, как и в истории других видов техники, были определенные исторические эпохи. Была эпоха гладкоствольных ружей. Ее сменила эпоха нарезного оружия. Ружья, заряжавшиеся с дула, сменило оружие, заряжавшееся с казны. Наконец, с изобретением Максимом первого пулемета настала эпоха автоматики. И здесь между изобретателями многих стран развернулось соревнование, как бы негласный поединок, за скорейшее создание новых типов и систем автоматического оружия. При этом каждый изобретатель дополнял другого, внося что-то свое, новое, лучшее. Каждое улучшение, каждая новая конструкция по значимости была равна своеобразному мировому рекорду. На каком-то историческом отрезке времени новый тип оружия становился лучшим в мире. Только при этом непременном условии он мог завоевать право на существование. И весьма редко бывали случаи, чтобы два типа одного и того же оружия, созданного разными конструкторами, принимались к производству одновременно. Обычно второй тип принимался лишь в том случае, если он оказывался лучше первого. Дегтярев отлично понимал, что если будет принят автомат Шпагина, то его ППД снимут с производства.

Но он меньше всего думал об этом. Война с белофиннами ценою жизни многих тысяч наших бойцов подтвердила срочную необходимость производства автоматов, и эти автоматы должны были все время совершенствоваться. Они должны быть лучше, чем у противника! Вот об этом и думал Дегтярев, рассматривая макет Шпагина.

Он не очень верил в успех штамповки. Наоборот, он был ее противником. По собственному опыту он знал, как много значит для надежности оружия хорошая обработка каждой детали. Но ведь Шпагин предлагал новое, именно то, чего еще никогда не было. Может быть, в этом новом таилось будущее оружейной техники? Дегтярев задумался. В нем боролись два чувства: сказать или не сказать об этом Шпагину? Он боялся неосторожным словом убить в человеке надежду и погубить хорошее дело в самом зародыше. Сказать только хорошее – тоже плохо. Над автоматом еще предстоит большая, упорная работа. Что же делать? Как поступить? Дегтярев поднял голову и встретился со взглядом Шпагина, в котором была и тревога и надежда.

– Ну что, что ты скажешь, Василий Алексеевич? – дрогнувшим голосом спросил Шпагин.

Дегтярев встряхнулся, решительно вскинул голову:

– А вот что: подбирай себе лучших слесарей и немедленно принимайся за дело. Нужно срочно создавать опытный образец! Я возлагаю на твою модель большие надежды.

– Спасибо, Василий Алексеевич! – горячо сказал Шпагин и, смахнув навернувшиеся на глаза слезы, выбежал из кабинета.

36

Шпагин давно дружил со слесарем Сергеем Горюновым, большим знатоком автоматического оружия и искуснейшим мастером. Они были почти одного возраста, и им на протяжении многих лет приходилось работать бок о бок. Шпагин знал, что Горюнов, как и он, в душе изобретатель. Особенно Шпагин ценил его сообразительность и почти ювелирное искусство в отладке и пригонке различных частей оружия. Многолетняя дружба вселяла надежду, что Горюнов не откажется от новой работы, а о лучшем помощнике трудно было и мечтать.

Как-то возвращаясь с работы, Шпагин догнал Горюнова. Пошли рядом. Шпагин – среднего роста, крепкий, широкоплечий, совсем не похожий на того худенького паренька, каким был в рекрутах. Горюнов – худощавый, сутулый, с лысеющим лбом.

Шпагин сразу же поведал Горюнову о своем автомате и спросил напрямик:

– Как, согласен работать со мной?

– Не знаю, – смущенно сказал Горюнов. – У меня голова забита своими изобретениями. Уж который год думаю о пулемете.

– Ты помоги мне, дружище. Дело это срочное, можно сказать, государственное. А потом и я тебе не откажу в помощи.

Горюнов ответил не сразу. Шел, покусывая губу, что-то соображая.

– Надо бы взглянуть на макет, Георгий Семенович. Посмотреть, что ты там удумал… а то вроде как бы кота в мешке выбирать приходится. А ты знаешь, если душа к работе не лежит, тогда проку не жди.

– Макет в бюро, Дегтярев, наверное, еще не ушел. Пойдем поглядим,

Горюнов знал, что если возьмется помогать Шпагину, то свои дела придется оставить, а этого ему сейчас не хотелось. Но, увидев макет Шпагина, он словно застыл и долго не мог оторвать от него глаз. То, о чем думал он, Горюнов, долгими бессонными ночами, что хотел применить для изготовления отдельных частей своего будущего пулемета, а именно штамповку, Шпагин намечал широко и решительно! «Ах, молодчина!» – подумал Горюнов и протянул Шпагину руку.