Страница 7 из 145
– Да, и этим горжусь!
– Я тоже душой с вами… и даже более того, – смущенно заговорил Стрешнев. – Я рад, что встретил вас, и мне крайне необходимо посоветоваться.
Незнакомец внимательно осмотрел улицу, прислушался:
– Здесь ни души. Говорите.
– Я шел к одному человеку, чтобы предупредить его. Правда, не знаю, может, он и не причастен…
– Дело касается взрыва в Зимнем? – нетерпеливо перебил незнакомец.
– Да. Я хотел предупредить… Но может, небезопасно к нему идти?
– Именно! Вы видите сами, что творится. В городе облавы. Может, его уже взяли, а за их квартирой следят.
– Что же делать?
– Доверьтесь мне, дорогой друг. Если не смогу сам, так наши люди предупредят.
Стрешнев приблизился к самому уху незнакомца:
– В одной семье, где бывают высокопоставленные лица, я слышал про динамит, найденный у арестованных, что в крепости.
– Да, да, так что же?
– Установлено, что он кустарного производства, – будут искать мастерскую… А мой друг…
– Вы говорите о Максиме?
– Как? Вы знаете?
– Да, знаю, спасибо! Вы настоящий друг и благороднейший человек. Надо спешить! Дайте мне пожать вашу руку. Вот так. Прощайте! Все будет сделано. Да хранит вас бог!
Незнакомец поклонился и скрылся в глухом переулке.
3
Комнату наполняли взволнованные, тревожные звуки бетховенской Лунной сонаты.
Девушка в темном глухом платье играла порывисто, нервно. Ее гибкий стан и тонкие руки вздрагивали.
По столице из дома в дом ползли зловещие слухи об арестах студентов, о ночных облавах на социалистов. У всех на устах было модное словечко «террорист», которое влекло и пугало. А от Сергея четвертый день никаких известий…
Лиза, играя, старалась отвлечься от гнетущих мыслей. Она знала, что Сергей симпатизировал революционерам и даже участвовал в кружках и сходках. «Что, если он в беде и не может подать вести?..»
Дверь тихонько приоткрылась, и из-за портьеры выглянуло озабоченное лицо матери.
– Лизонька! Играй потише, папа из собора пришел.
Лиза вздрогнула и закрыла крышку рояля. Мать подошла, ласково обняла за плечи;
– Что с тобой, голубушка? Уж не заболела ли?
– Мне страшно, мама!
– Полно, милая. Теперь уж все страхи позади. Народ успокаивается… Убиенных, говорят, похоронили с почестями, гробы выносили офицеры да генералы. Государь-император, слава богу, жив и невредим… Папа был на молебствии в Исаакиевском соборе. Говорит, народу было – таракану не проползти! А службу служили три митрополита: Санкт-Петербургский, Московский и Киевский.
– Я за Сережу боюсь.
– Да ведь, чай, в гимназии тоже переполох был… До тебя ли ему?.. А вот угомонятся немножко, он и явится. Может, еще сегодня заглянет.
Мать нежно поцеловала Лизу.
– Ну, я пойду, постелю отцу. После молебна хочет часок соснуть…
Оставшись одна, Лиза задумалась и на мгновение представила Сергея. «Неужели с ним случилась беда?»
На улице послышалось завывание ветра. Лиза встрепенулась и подошла к окну. Снизу стекла были разрисованы серебристыми лапами инея. Она приподнялась на цыпочки и, вытянув тонкую шею, посмотрела вниз. Улица была холодна и пустынна. У обледенелого цоколя дома со свистом мела поземка. Лиза почувствовала, как устали икры ног, и, отойдя от окна, села в старенькое кресло.
«Какой-то мудрец сказал: «Человек, стоящий на цыпочках, не может стоять долго». Это верно! А нас заставляют тянуться и даже стоять на цыпочках… Отец – честный, гордый человек, дворянин, а вот разорился и теперь вынужден прислуживаться… Знаю, он не верит в бога и не любит царя, а принужден был пойти в собор и молиться за «счастливое избавление»… Такова жизнь. Кругом лицемерие, ложь, мерзость. Все мы принуждены стоять на цыпочках.
Независимы и свободны те немногие, что бросают вызов царю. Да, это герои! И поразительно, что среди них есть женщины. О, как бы я хотела немного походить на Веру Засулич, она не побоялась выстрелить в одного из главных сатрапов царя… Сережа прав – каждый честный человек должен помогать революционерам, участвовать борьбе с деспотизмом. Мы учим детей. Это благородно. Но ведь мы не можем сказать им правду. Над нами директора, инспектора, попечители… А революционеры призывают бороться за свободу. Жить и трудиться для парода. Как это хорошо. Как прекрасно!»
В передней дважды звякнул колокольчик. «Ой, неужели? Так звонит только он». Лиза подбежала к трюмо, поправила уложенные в коронку золотистые косы и поспешила навстречу гостю.
– Ну вот видишь, Лизонька, я словно чувствовала, что Сергей Андреич придет, – с улыбкой говорила мать, пока Стрешнев раздевался. – Проходите, проходите, пожалуйста. Уж мы тут не знали, что и подумать… Так долго не были.
– Да, да, извините великодушно… Такие события… и не было никакой возможности приехать.
Стрешнев поцеловал руку хозяйке, поздоровался с Лизой и вслед за нею прошел в комнаты.
Екатерина Афанасьевна тотчас разбудила мужа и, пошептавшись с ним, послала тетку Пелагею за хорошим вином, а сама с кухаркой принялась готовить праздничный обед…
Усадив Стрешнева в кресло, Лиза присела рядом:
– Что случилось, Сережа? Я ужасно волнуюсь… Все ли у тебя хорошо?
– Да, Лизок, все слава богу. Однако были происшествия необычайные, о которых в двух словах не расскажешь… Да и, признаюсь, об этом нельзя…
Большие серые ясные глаза Лизы взглянули на него с укором:
– Сережа, как ты можешь?
– Нет, нет, Лизок, – смущенно заговорил Стрешнев, – я так… я знаю, тебе можно доверить любую тайну. Ты умеешь…
– Так что же? Что случилось?
– Нас никто не услышит? – таинственно спросил Стрешнев.
Лиза встала, плотно притворила дверь и села еще ближе:
– Говори, никого нет.
– Это страшная тайна, Лизок, связанная с покушением на государя…
И Сергей, перейдя на шепот, рассказал о своей встрече с Кибальчичем, о ночи, проведенной у него, о разговоре за обедом у Верховских и, наконец, о вчерашнем незнакомце.
Когда он кончил, Лиза взволнованно взяла его за руку:
– Ты славный, Сережа. Теперь я еще больше тебя люблю… Но я боюсь, что этот таинственный незнакомец не смог предупредить твоего друга.
– Как не смог? Ведь он же…
– А если его схватили?
– Невероятно… Ведь ночь…
– Бывают же всякие случаи. Вдруг его убили грабители или, не дай бог, задавила конка. Ведь ты не знаешь, предупредил ли он?
– Да, конечно… Но что же делать?
– Надо немедленно ехать и предупредить. И знаешь что, – глаза Лизы загорелись, на щеках вспыхнул румянец, – лучше всех это сделаю я.
– Что ты говоришь, Лиза?
– Да, так будет безопасней. Если меня задержат, скажу, ищу портниху и ошиблась адресом. Против меня у них нет никаких улик.
– Пожалуй, так… Но я не могу тебя пустить одну.
– Ты же будешь рядом. Ты станешь следить за мной и охранять. Сделаем вид, что мы чужие и придем не вместе… В случае чего – сообщишь папе. У него есть связи – меня освободят.
– Ох, какая ты, Лизок.
– Тогда едем! Едем немедля. – Лиза встала и первая пошла в переднюю.
Услышав голоса в передней, Екатерина Афанасьевна вышла из кухни:
– Батюшки, да куда же вы, голубчики? Ведь через полчаса обед.
– Мы скоро, мамочка. Мы только пройдемся. – Лиза подлетела к матери, поцеловала ее в щеку и выпорхнула за дверь.
Не доезжая до нужной улицы, они отпустили извозчика. Стрешнев объяснил Лизе дорогу и просил ее немного побыть в кафе, а сам пошел посмотреть, не дежурят ли шпионы.
Минут через десять они встретились под аркой проходного двора, и Стрешнев, указав на подъезд, шепнул: «Все в порядке, иди, я буду следить».
Лиза, в темной бархатной шубке, отороченной мехом, с муфтой на шнурке и в изящной шапочке, походила на столичную модницу и вряд ли могла вызвать подозрение. Она легко поднялась на четвертый этаж и, остановившись у двери с цифрой «16», дернула ручку звонка. У нее уже был готов вопрос хозяйке, но на звонок никто не отозвался. Лиза позвонила более настойчиво. За дверью послышались шаги, и спокойный мужской голос, красивого тембра, спросил: