Засада

— Подите к черту, — повторил я отважно. — Не знаю, что уж там ваш игольных дел мастер готовит в уголке — но дайте ему показать класс! Он увидит, что проще отдубасить меня палкой по спине, чем заставить заговорить.

Она заколебалась, потом протянула руку к человеку, стоящему вне поля моего зрения — человеку, которого я еще не видел и кого, по-видимому, звали Герман Смит, или по крайней мере он был под этим именем представлен мне как ее отец. Она нетерпеливо щелкнула пальцами, прося что-то принести. Ага, она, значит, собиралась взяться за дело сама. Надо полагать, эта решительность выдавала в ней изверга, говоря обычным человеческим языком, впрочем, я уже давно не имел возможности пользоваться обычным человеческим языком. Тем не менее мое уважение к ней возросло. То есть хочу сказать, что я терпеть не могу эти тонкие натуры, будь то мужчины или женщины, которым позарез надо клеймить скот, но они не способны прикоснуться к раскаленному железному пруту.

В потоке света появился мужчина. В руках он держал дешевенький электрический утюг. Шнур от утюга тянулся куда-то во тьму. До сих пор этим прибором явно не пользовались: я ощущал запах горелой смазки.

Мужчина оказался много старше меня. У него были седые волосы, а лицо напоминало ржавую сковородку. Здоровенный узкий нос, почти безгубый рот и костистый подбородок. Глаза, когда он бросил на меня взгляд, оказались блестящими и пустыми, впрочем, я и не предполагал, что он испытывает ко мне хотя бы толику сочувствия. На нем были темные штаны и белая рубашка с расстегнутым воротом и закатанными рукавами. Под мышкой угадывались очертания пистолета. Чтобы выхватить пистолет из подмышечной кобуры, ему придется преодолеть минимум две пуговицы. Увы, летом на юго-западе Штатов, где не носят пиджаков, у мужчины небольшой выбор мест на теле, где можно спрятать оружие.

Он передал раскаленный утюг Кэтрин и, подойдя ко мне, стал расстегивать мою спортивную рубашку. Потом стянул ее с меня, насколько позволили путы, привязывающие меня к спинке стула. Подготовив пациента к операции, он отступил в темноту, а Кэтрин приблизилась ко мне.

— Фон Закс, — тихо сказала она. — Где расположен его штаб, мистер Эванс? Нам известно, что это где-то к югу от границы в Мексике, но где именно?

— Попробуй скополамин, детка, — ответил я. — Бытовая техника тут вряд ли поможет.

— Фон Закс, — повторила она. — Где Генрих фон Закс?

— Вы рискуете, дорогая, подойдя ко мне так близко. Когда-то я был чемпионом округа Санта-Фе, штат Нью-Мексико, по плевкам в длину. Я попаду вам прямо промеж глаз... Аааа!

Туго мне пришлось. Это, должен признаться, оказалось куда больнее, чем удар молотком по большому пальцу или падение кирпича на ногу. Потому что это продолжалось довольно долго. Это было похоже на то, как если бы дантист-неумека упрямо сверлил вам зуб без новокаина. Но многим удавалось такое выдержать, выдержал и я, хотя не стану притворяться, будто снес эту пытку героически. Я ругался и потел в продолжение сеанcа. Я даже хотел было разок-другой заорать благим матом, но стерпел. Все было и без того достаточно серьезно, чтобы еще ломать комедию.

— Фон Закс! Где Генрих фон Закс?

Через некоторое время я потерял сознание. Но я пробыл без чувств не очень долго, так как увидел, что она стоит в шаге от меня и ждет, когда я приду в себя. Я успел заметить, что она слегка подрастеряла свою привлекательность. Выступивший пот обратил ее лицо в блестящий блин, по которому ползли разводы туши. Ее замысловатая прическа начала разваливаться. Но она не сделала ни малейшей попытки возместить урон. Может, она просто этого не замечала. Но скорее всего она специально попортила свою внешность секс-бомбы, ибо знала, что так выглядит куда более пугающей. Увидев, что я раскрыл глаза, она опять шагнула ко мне.

— Катарина!

Ее позвал стоящий за моей спиной мужчина. Она раздраженно поглядела в его сторону.

— Что такое, Макс?

Значит, все-таки Макс, а не Герман Смит. Что ж, кое-что я выяснил. Хотя цена этой информации вряд ли была справедливая.

— Так не пойдет, — сказал Макс. — Через неделю — возможно. Через месяц — наверняка. Человека можно сломить за месяц. Но завтра утром сюда придет строительная бригада.

— Если он не заговорит, я выжгу ему глаза! — свирепо заявила она. — Я ему...

Мисс Смит перечислила еще несколько замысловатых пыток, которые она мне уготовила. Она говорила, конечно, ради внешнего эффекта — чтобs устрашить меня, но я теперь уже не сомневался, что эмоции, пылавшие в ее груди, были натуральными. Она, конечно, не играла. Она действительно хотела узнать, где скрывается фон Закс. И действительно считала, что я ей могу сказать. Конечно же, она не располагала необходимой информацией, потому что сама ее искала.

Похоже, что все мои усилия привели меня к нулевому результату. Я потерял просто один шанc — вот и все. Я оказался там, откуда начал свои поиски. Хотя не совсем верно. Начал-то я с комфортабельного номера в мотеле и пока еще туда не вернулся. И я стал обдумывать очередной правильный ход. Теперь мне следовало убедить этих милых садистов, что у меня нет того, что им нужно, но что я не причиню им вреда, если они отпустят меня с миром. В ту минуту я только мечтал о том, чтобы голова моя прояснилась, а к горлу не подступала тошнота.

Катарина закончила декламировать свой каталог ужасов. И опять завела старую песню про то, как ей найти фон Закса. Но в тот момент, когда, занеся над моей головой горячий утюг, она подступила ко мне, чтобы продолжить курс лечения, маленькая боковая дверка распахнулась, и в гараж ворвалась Шейла, сжимая в руке маленький револьвер 38-го калибра, который на мой пристрастный взгляд казался куда прекраснее самой изысканной розы.

Глава 13

В телевизионном боевике на том бы все и кончилось. Но в реальной жизни, к сожалению, для счастливого спасения требуется нечто большее, чем направленный на негодяя пистолет и приказ прекратить всякое негодяйство — в особенности когда на сцене фигурируют два негодяя, вполне осознающие все тонкости собственного коварства.

Конечно, Шейле надо было бы выстрелить. Ей надо было уложить одного из них сразу — тогда другой, возможно, сам бы утихомирился. Но самое трудное в этой жизни — учить новичков. Даже во время войны кое-кто из них никак не мог уяснить, что времени на осмотр церкви и перекличку прихожан никогда не бывает — надо распахнуть дверь храма, метнуть в проход гранату и сразу после взрыва ворваться внутрь, поливая все вокруг свинцовым дождем из автомата...

Они не стали ждать, пока она на что-нибудь решится. Я увидел, как Кэтрин по-кошачьи прыгнула за “универсал”, надеясь найти там укрытие. Она, возможно, и не была сложена как гимнастка, но двигалась по-гимнастически ловко и проворно. Сзади я услышал шаги Макса: для него я был лучшим укрытием. Потом до моего слуха донесся треск отрываемых пуговиц: он полез под мышку к кобуре. Мне удалось завалиться со стулом вбок — как раз вовремя. Мы с ним сцепились и одновременно упали на пол. Он отпрыгнул в сторону. Я ничего не мог сделать, будучи связанным. Хотя и сумел внести свою скромную лепту в поединок. Но тут Кэтрин дотянулась до выключателя на приборном щитке, и фары погасли.

Я лежал во тьме и слышал, как они шумно заняли выгодную позицию, прячась за меня и за “понтиак”. Они пытались определить местонахождение друг друга. Шейла все еще имела преимущество. Ей было известно, где нахожусь я — значит, она знала, куда не надо стрелять. Максу же и Кэтрин надо было вначале определить свою мишень, а не то они рисковали убить друг друга. Но я не сомневался: чтобы выдвинуться на правильные рубежи, много времени им не потребуется.

Я думал об этом, ни на секунду не забывая о маленькой неопытной девчонке, которая притаилась где-то в темноте с револьвером в руке. Еще я думал о многочисленных событиях этого вечера, предвидеть которые у меня не хватило то ли времени, то ли благоразумия.